Интересна появившаяся в том же году монография о Бабёфе американского исследователя Р.Б. Роуза. Благодаря привлечению множества новых источников, она изобилует любопытными подробностями: такими, например, как история полицейского Нафтеля, который должен был арестовать Бабёфа, но не сделал этого - подробнее речь о нем пойдет в следующей главе. Стоит отметить мнение Роуза об отношении Трибуна к якобинцам и Робеспьеру. Американский историк считал, что Бабёф никогда не симпатизировал этой «партии», просто до 1794 г. он держал свое мнение при себе, так как не участвовал в большой политике, а в 1796 г. стал хвалить якобинцев, чтобы привлечь к себе их сторонников
.
Еще одна работа о заговоре «равных» вышла во Франции в 1981 г. и принадлежит перу Р. Леграна
. В нее включено очень много текстов источников, которые имеются после каждой главы. Важнейшей частью данной работы следует считать подборку биографий всех подсудимых на Вандомской процессе. По сути, это своего рода справочник.
В России начатую В.М. Далиным разработку бабувистской тематики продолжила его ученица Г.С. Черткова
. В 1980 г. она выпустила книгу «Гракх Бабёф во время термидорианской реакции», использовав в качестве источников все те же фонды 223 и 317 ЦПА ИМЛ, на которые ранее опирался Далин. Кроме того, ею была проанализирована переписка Бабёфа с Жерменом, хранившаяся в личном архиве французского историка М. Домманже. Хронологически монография Чертковой являлась продолжением фундаментального труда Далина.
Исследовательница подробно разобрала вопрос, столь волновавший историков 1920 - 1930-х гг.: как объяснить союз Бабёфа с термидорианцами в 1794 г.? Она показала, что, критикуя Робеспьера, Гракх расходился во многих оценках истории революции с термидорианцами и, в отличие от них, выступал против неприкосновенности частной собственности. Поэтому союз Трибуна с новыми правителями, полагала Черткова, следует считать мнимым, несмотря на то что, например, друг С. Фрерона А.Б.Ж. Гюффруа финансировал газету Бабёфа
. К тому же «даже те идеи, которые в этот период сближали его (Бабёфа. - М.Ч.), по видимости, с правыми термидорианцами - ненависть к диктатуре, антиякобинизм, борьба за свободу печати и т. п. - были широко распространены среди представителей крайне левых, плебейских течений»
. Например, Электоральный клуб - главный центр притяжения левых сил - тогда выступал, как и термидорианские власти, за свободу торговли и отмену реквизиций.
Далее Черткова делала вывод, что ее герой, неизменно проявляя в идейном плане самостоятельность, был очень противоречив. Не стоит, считала она, затушевывать эту противоречивость, пытаться упростить ее до ряда догм, тем более что подобное качество свойственно многим деятелям революции. Соответственно, важнее рассматривать не состояние взглядов Бабёфа на каждом конкретном этапе, а сам процесс эволюции его мысли
.
Полемизируя с теми, кто по-прежнему считал, что заговор «равных» был попыткой совершить переворот силами одной узкой группы лиц, Черткова вводила в научный оборот источники, свидетельствующие о том, что в планах Бабёфа был новый революционный journée - всеобщее восстание: Трибун прямо заявлял в своей газете о создании антиправительственной «партии» и призывал к свержению режима. И пропаганда Бабёфа отразилась на требованиях восставших 12 жерминаля, считала исследовательница
.
Черткова также указывала на то, что коммунизм Бабёфа был не таким уж аскетическим и примитивным, как принято думать, а мысль о техническом прогрессе ему была отнюдь не чужда. Тем не менее исследовательница полагала, что программа «равных» все же являлась утопией
.
В последних публикациях Чертковой, вышедших уже после ее смерти, вновь поднимался вопрос, о том, чем же именно было предприятие Бабёфа - заговором или движением? Теперь ответ автора звучал уже не столь однозначно, как ранее: «“Равные” - на переломе. Революция еще не кончена, они все еще психологически связаны с ней, их тянет к массовому революционному движению. Но великая революционная буря уже идет на спад, обстоятельства изменились, и новые формы борьбы буквально навязывают себя. Все противоречия эпохи как будто сфокусировались в этом уже не движении и еще не заговоре (или, может быть, и движении, и заговоре)»
.
Сравнивая в другой статье якобинизм и бабувизм, Черткова сделала интересное замечание о том, что последний был единственным течением во Французской революции, в котором детальная разработка теории предшествовала практическому воплощению идей
.
* * *
Третья четверть XX в. стала наиболее плодотворным периодом в развитии бабувистики как советской, так и зарубежной. Это было связано и с юбилеем Бабёфа, и с ростом влияния коммунистической идеологии в мире, и с налаживанием международных, в частности франко-советских, научных связей, и с появлением плеяды блестящих исследователей, искренне увлеченных фигурой Трибуна народа: В.М. Далина, Г.С. Чертковой, К. Мазорика, А. Собуля, М. Домманже и ряда других. Можно сказать, что среди деятелей Французской революции Бабёф тогда был одним из наиболее популярных у историков. Книги о нем выходили не только в СССР и Франции, но и в США, Италии, Испании, Германии. Наконец, началось освоение его архива в ИМЛ, которое принесло немало открытий. Крупнейшим событием стал предпринятый международной группой ученых проект публикации сочинений Бабёфа, который, увы, был доведен до конца лишь в русском варианте. Имели место и другие, не столь масштабные, но все же заметные публикации источников по истории заговора «равных». Тогда же вышли в свет и ряд фундаментальных монографий, многие из которых по сей день сохраняют свою научную актуальность.
Бабувистика на рубеже XX-XXI вв.: поражения и новые надежды
В 1980-х гг. с уходом из жизни ведущих специалистов по Бабёфу и падением престижа коммунистической идеологии тема заговора «равных» постепенно отошла в тень. Исследования о Бабёфе продолжали выходить, но ничего сопоставимого с работами Домманже или Далина уже не появлялось.
В обобщающей работе о Французской революции В.Г. Ревуненкова Бабёф упоминается лишь вскользь. Бабувизм, по мнению ленинградского исследователя, вырос из санкюлотского движения времен Ж.Р. Эбера и Ж.Ф. Варле
. О философии Просвещения как источнике мировоззрения Бабёфа Ревуненков не упоминает. «Главной слабостью этого движения, - считает он, - был его заговорщический характер, отсутствие связей с массами»
. На фоне множества аргументов в пользу обратного, представленных советскими исследователями за предыдущие десятилетия, это утверждение выглядит не слишком убедительным.
Скорее художественный, чем научный, характер носили популярные книги А.П. Левандовского, посвященные Бабёфу и Буонарроти
.
В 1987 г. саратовский историк С.Е. Летчфорд защитил диссертацию, посвященную заговору «равных», где проанализировал ход событий 1795-1796 гг. Главными причинами утопического характера бабувистского предприятия исследователь счел грубоуравнительный характер коммунистического учения «равных» и несовершенство их организации. Как наиболее ценные аспекты в теории Бабёфа Летчфорд отметил впервые описанный способ перехода от частнособственнического строя к коммунистическому и учение о диктатуре низов
. В своих статьях исследователь проследил историю клуба Пантеона и кружка А. Амара, проанализировав содержание происходивших там дискуссий и отношения клубистов с правительством
. Источниками для исследования Летчфорда послужили мемуары, пресса, опубликованные (в том числе за рубежом) сочинения Бабёфа, публикации донесений агентов Директории.
