В 1962 г. вышла новая монография о заговоре «равных» - книга молодого тогда французского историка К. Мазорика. По словам автора, Бабёф испытал идейное влияние не только просветителей, но и своих современников-эгалитаристов - Н. Бонвиля и «Социального кружка» в целом
. Мнение историка о том, что коммунизм Трибуна был порожден исключительно философией XVIII в., а не социально- экономическими реалиями, было в дальнейшем оспорено В.М. Далиным
. Начинание «равных» Мазорик называл одновременно и движением, и заговором: о нем было известно в народе, но оно не имело его поддержки
. В отличие от Лефевра, Мазорик считал коммунизм Бабёфа производительным, но лишенным идеи технического прогресса, развития производительных сил и роста потребностей
. А вот в какой мере товарищи Гракха разделяли его коммунистические взгляды и разделяли ли они их вообще - этот вопрос, по мнению Мазорика, заслуживает отдельного исследования. Кроме того, историк отмечал, что «равных» нельзя считать партией в строгом смысле этого слова: они расходились по целому ряду вопросов, например в отношении к Робеспьеру
.
Что же думали о заговоре «равных» французские историки консервативного направления? Ответить на этот вопрос поможет обобщающая монография Ф. Фюре и Д. Рише, вышедшая в 1963 г. Интересующим нас событиям в ней была посвящена совсем маленькая глава. В ней сразу бросается в глаза отсутствие свойственной для левой историографии «бабёфоцентричности»: авторы в первую очередь говорят о робеспьеристах, маратистах и эбертистах, тосковавших по 1793 г., а потом уж о возглавившем их Гракхе. Сам он, по мнению Фюре и Рише, был «в большей степени наследником, чем предшественником»
. Иными словами, авторы книги рассматривали движение бабувистов в первую очередь как последний подъем санкюлотизма и якобинизма, а представление о нем как о первом в ряду пролетарских социалистических движений ХІХ-ХХ вв. считали искажающим суть дела.
В СССР в 1963 г. вышло переиздание книги Ф. Буонарроти. В целом оно повторяло издание 1948 г. и отличалось добавлением лишь еще одного приложения. Как гласило предисловие к книге, перевод и комментарии (теперь их автором значился В.М. Далин) были исправлены и дополнены
.
В том же году вышла в свет фундаментальная монография Далина «Гракх Бабёф накануне и во время Великой Французской революции (1785-1794)», ставшая важнейшей вехой в изучении взглядов и деятельности Трибуна народа. Опираясь на множество неопубликованных источников - именно документов из ЦПА ИМЛ (Ф. 223), Архива внешней политики России (донесения И.М. Симолина) и Архива департамента Соммы (в фотокопиях из ЦПА ИМЛ), Далин выявил множество новых фактов о Бабёфе. В частности, он опроверг распространенный миф о том, что отец Трибуна был воспитателем детей австрийского императора
. Опроверг Далин и мнение о том, что Бабёф якобы участвовал во взятии Бастилии. Историк показал, что его герой вышел на политическую арену уже в начале Революции, но у себя на родине - в Пикардии. Там Бабёф не только выступал против косвенных налогов, но и чуть позже - в 1791 г. - стал вожаком крестьянского движения, участвовал в борьбе за уничтожение сеньориальных повинностей, успел побывать членом администрации департамента Соммы, а затем сделал карьеру в Париже в качестве секретаря продовольственной администрации. Таким образом, Далин продемонстрировал, что во Французской революции Бабёф сыграл намного более важную роль, нежели ранее считалось. Причем, отмечал исследователь, уже в 1791 г. Бабёф считал, что настоящей свободы больше нет и критиковал деятельность членов Собрания
.
В том, что касается идей вождя «равных», то Далин также отверг многие существовавшие до него представления. Исследователь полагал, что учение Бабёфа было самостоятельной, во многом оригинальной философией, а не эклектическим набором идей различных философов Просвещения. К списку «идейных отцов» Бабёфа был добавлен Л.С. Мерсье. Кроме того, в качестве одного из важных факторов формирования мировоззрения Бабёфа Далин назвал социально-экономическую обстановку в Пикардии
. В отличие от многих других историков-марксистов, описывавших в первых главах своих книг «базис» лишь потому, что так было положено, этот автор вполне убедительно показал связь взглядов Бабёфа с экономическими реалиями его родного края. Эти воззрения, считал Далин, можно охарактеризовать такими терминами, как диалектика, эмпиризм, сенсуализм, деизм, позднее - атеизм
.
На страницах монографии Далин активно дискутировал со многими из своих предшественников, особенно с П.П. Щеголевым. Если последний сначала считал «Постоянный кадастр» отходом от коммунистической идеологии, а потом - проявлением мелкобуржуазности, то Далин, опираясь на документы, наглядно продемонстрировал, что уже в 1789 г. будущий Трибун выступал за таксацию и передел земли
. «Интересы “бедняков”, - писал Далин, - стояли на первом плане у Бабёфа уже тогда (в ранний период революции. - М.Ч.), а вовсе не только с 1794-95 гг., как думал П.П. Щеголев»
. Не соглашался Далин и с мнением своего предшественника о мелкобуржуазности аграрных воззрений Бабёфа: «Вопреки тому, что писал П.П. Щеголев, между предреволюционными социальными идеями Бабёфа и его защитой “аграрного закона” нет разрыва, нет отказа от прежних взглядов»
.
Спорил Далин также с Ж. Лефевром, выводившим истоки бабувистского коммунизма из крестьянских общинных порядков. По мнению советского историка, Гракх вполне видел буржуазность отношений, скрывавшихся под общинной оболочкой
. Американскому историку Л. Готшальку, утверждавшему, что коммунизм «равных» следует считать аграрным, Далин возражал, что Бабёф представлял интересы рабочих, и приводил в качестве доказательства выдержку из речи, где тот выступал за право трудящихся на справедливую зарплату, соответствующую ценам
.
Выход монографии Далина был отмечен рядом положительных рецензий в научной печати. А. Собуль подчеркнул, что советский историк порвал с традицией рассматривать коммунизм Бабёфа как исключительно потребительский и показал своего героя «во весь рост», как одного из крупнейших деятелей революции, а не просто автора неудачного заговора
. «Далин изучает формирование и идеи Бабёфа, - писал Собуль, - не в форме связанной догматической системы, как это уже неоднократно делали, а как поток, в котором хилиастические идеи коммунизма, извлеченные из книг, обогащались и оживлялись влиянием событий и наблюдений»
.
Советский историк А.Р. Иоаннисян тоже положительно отозвался о новой монографии, однако дискутировал с Далиным по ряду частных вопросов, отмечая, например, что тому следовало показать и других коммунистов XVIII в. Иоаннисян также полагал ошибочным видеть «пролетарский класс» всюду, где Бабёф говорит о «рабочих»: скорее речь шла о трудовом люде вообще. Указал рецензент и на то, что Далин недостаточно внимания уделил колебаниям Бабёфа между коммунизмом и эгалитаризмом. Оспаривались мнения автора книги относительно характера воззрений Доливье, Марешаля и членов «Социального кружка»
.
Стоит отметить, что и сам Иоаннисян касался темы «равных»: в 1970 г. он опубликовал статью о соратнике Бабёфа Р. Ф. Дебоне
.
Продолжал изучать историю бабувистов М. Домманже. В Стокгольме он сделал доклад о характере Бабёфа - бунтарском и одновременно чувствительном
. В статье 1961 г. о педагогических взглядах Бабёфа историк выразил солидарность с теми, кто считал отца будущего Гракха образованным человеком и воспитателем Иосифа II: Домманже предположил даже, что революционер преуменьшил знания родителя, чтобы ярче показать свои таланты, способность к самообразованию. Изучив письма Трибуна к сыну, историк сделал интересное замечание: если в молодости Бабёф выступал за упразднение орфографии, то потом писал Эмилю о ее важности
. В 1968 г. Домманже предпринял попытку осветить ту часть жизни Бабёфа, которую тот провел во Флексикуре (с 17 до 19 лет), для чего историк использовал документы из архивов департамента Соммы и города Флексикура, источники из ЦПА ИМЛ, предоставленные Далиным, и копии писем Бабёфа из собственного архива.
