Интересно отношение Вальтера к Ж. Гризелю. Историк изобразил его человеком, вызывающим сочувствие и даже симпатию: втянутый в заговор помимо свой воли, постоянно слышащий «Не твое дело!» в ответ на вопрос о том, что будет происходить в период между победой восстания и введением в действие Конституции 1793 г., написавший брошюру на понятном солдатам языке и воспринимавший вещи реальнее всех бабувистов вместе взятых, он оказался вторым по значимости героем книги. «Внимательный и умный наблюдатель, Гризель быстро понял, что предприятие, в которое он вовлечен, лишено последовательности и имеет очень мало шансов на успех»
, - в этих словах автора книги явно слышны нотки сочувствия. В завершение своей работы Вальтер дает едкие характеристики и ряду других руководителей заговора: «Лепелетье - главный вкладчик предприятия», «Дарте привел Гризеля и сделал много других ошибок», «Жермен был не очень эффективен, но проявил волю и преданность Бабёфу», «Антонелъ много писал и мало делал»
.
Книга Вальтера подверглась критике со стороны коллег-историков. Так, В.М. Далин заявил о поверхностном знакомстве автора с документами и множестве фактических ошибок, часть которых перечислил во введении к своей основной монографии
. М. Домманже возмутило то, что Вальтер счел переписку Бабёфа с Дюбуа де Фоссе малозначительным, «дутым» источником
. Добавлю от себя, что Вальтер ошибся на год в датировке свадьбы Бабёфа, из-за чего получилось, будто невеста к моменту венчания уже находилась на восьмом месяце беременности
. Излишне категоричным выглядит также утверждение, основанное на выдержке из газеты Бабёфа, о том, что настоящим автором идеологии бабувизма был малоизвестный депутат Конвента Арман из Мезы
.
В 1937 г. вышла популярная брошюра о Бабёфе Р. Монгренье, предназначенная для коммунистической пропаганды. Бабувизм предстает в ней связующим звеном между демократическими теориями интеллектуалов и народными мечтаниями о равенстве
. В той же серии - «Революционные события и биографии» - появилась в 1938 г. брошюра В. Хениша «Жизнь и битвы Филиппа Буонарроти», переведенная с немецкого языка. Она содержала несколько бабувистских документов в качестве приложения, но в целом тоже не претендовала ни на что, кроме просвещения масс в социалистическом духе
.
К межвоенному периоду относятся и первые публикации крупнейшего исследователя бабувизма М. Домманже. Одна из первых его работ - небольшая книжечка 1922 г. «Бабёф и “Заговор равных”». Судя по манере изложения, напоминающей учебник, и обилию ссылок на классиков марксизма, произведение предназначалось для пропаганды коммунистических идей в рядах французского рабочего класса (Домманже был не только историком, но и активистом ФКП). Не удивительно, что уже через три года в СССР вышел русский перевод его книги
. Подобно своим предшественникам, Домманже не мог пройти мимо вопроса об антиробеспьеристской позиции Бабёфа после 9 термидора и объяснил ее временным заблуждением, поведшим Бабёфа по пути «революции и контрреволюции одновременно»
. Домманже считал бабувизм прежде всего продолжением робеспье- ризма
. Особо историк остановился на таких актуальных для 1922 г. сторонах бабувизма, как антимилитаризм, идея равенства полов и утверждение необходимости революционной диктатуры
. Важно отметить, что, в отличие от советских исследователей, Домманже не идеализировал заговор «равных» как союз единомышленников и не затушевывал идейных противоречий между товарищами Бабёфа.
В статье того же года историк подробно рассмотрел структуру заговора «равных» и методы их агитации, не обойдя стороной и такие неоднозначные ее приемы, как спаивание солдат и использование для пропаганды идей женщин: «Одна женщина по фамилии Ламбер хвалилась тем, что одна завербовала 2000 легионеров»
. Изучив бабувистскую прессу, Домманже пришел к парадоксальному выводу: ее основными подписчиками были не пролетарии, а люди среднего класса
. Одним из первых этот марксистский исследователь обратил внимание на провинциальные ответвления заговора: как выяснилось, у бабувистов было немало приверженцев в Лионе, департаментах Па-де-Кале и Марна
. «Самой большой слабостью заговора была нехватка денег»
.
Статья Домманже, вышедшая в 1933 г., была посвящена влиянию эбертизма на идеологию «равных». Автор констатировал, что товарищи Бабёфа и в 1796 г. продолжали делиться на бывших эбертистов и робеспьеристов, и это расхождение постоянно давало о себе знать
.
Большой заслугой французского историка стала публикация сочинений Бабёфа. Том, подготовленный Домманже, понемногу освещал все периоды жизни Трибуна народа и включал, помимо прочего, документы (письма, речи) из архива Соммы и из коллекции Анри Роллена (копии документов из собрания Поше-Дероша). Впервые был опубликован ряд писем Бабёфа, освещающих его идейную эволюцию, в том числе знаменитое письмо к Купе от 20 августа 1791 г. Нельзя не отметить предисловие к сборнику, где Домманже привел полную библиографию вышедших ранее трудов Бабёфа и исследований о нем, высказав свои соображения по каждой книге и статье
.
Интересовался Домманже и личностью соратника Бабёфа С. Марешаля. В 1938 г. он опубликовал статью об идеях поэта-бабувиста относительно реформы календаря
. Через восемь лет вышла публикация, где доказывалось, что именно Марешаль был автором «Манифеста равных»
. Принадлежит перу Домманже и небольшая заметка о Буонарроти
.
Своего рода итог довоенной советской историографии бабувизма подвела в статье 1939 г. В. Калашникова. Она повторила общие для многих авторов мысли о том, что практические планы Бабёфа имели большее историческое значение, нежели его теории; о решающем влиянии на его мировоззрение философии Мабли и Морелли, взглядов якобинцев и «бешеных», а также вековых крестьянских надежд на достижение справедливости; о незрелости капиталистических отношений и рабочего класса и, как следствие этого, примитивном и ограниченном понимании коммунизма. А вот утверждение Калашниковой о том, что Бабёф опирался на узкий круг заговорщиков и не собирался вовлекать в восстание народные массы
, выглядит на фоне других марксистских работ довольно неожиданным. «Наряду с проявлением подлинной классовой ненависти к термидорианцам Бабёф в отдельных случаях поражает своей наивностью и доверчивостью»
, - резюмирует автор.
После связанного со Второй мировой войной перерыва, с средины 40-х годов интерес к Бабёфу вновь стал расти. Отчасти это объяснялось подъемом международного коммунистического движения в тот период. Именно тогда внес свой вклад в изучение бабувизма и такой известный французский историк Революции, как Ж. Лефевр. В 1945 г. он выступил со статьей (переведена на русский в 1960 г.), где на основании документов о деле кюре Круасси из города Эталлона (хранится в Национальном архиве Франции - AN. W. 381. Р1. 881) пришел к выводу, что в период выборов 1792 г. будущий Трибун народа выступал за аграрный закон, поскольку против кюре было выдвинуто обвинение в поддержке этого противозаконного требования Бабёфа
. Этот же историк годом позже написал: «Коммунизм Бабёфа несет печать своего времени, он нацелен на распределение, а не на производство»
. В дальнейшем Лефевр оговаривался, что коммунизм Бабёфа не следует считать аграрным, что бабувисты верили в технический прогресс и приветствовали машинное производство, но все же так и не оставил своего мнения о распределительном характере проекта «всеобщего счастья»
. Лефевр настаивал на том, что «коллективные фермы», изображенные революционером в одном из писем к Дюбуа де Фоссе, нельзя сравнивать в советскими колхозами. По существу, полагал историк, Бабёф предлагал мелкособственническое производство, а коммунистическим у него должен был быть только последующий передел урожая - «в целом, это лишь модификация аграрного закона»
.
