В брошюре «Путешествие якобинцев во все четыре части света»
Бабёф снова критикует террористические порядки, нападает на Барера и Одуэна и высмеивает попытки оставшихся якобинцев привлечь на свою сторону другие народные общества. Публицист снова старается защитить электоральцев, подчеркивая разницу между ними и якобинцами:
«Сообщение журналистов, будто якобинцы совершили путешествие также и в Электоральный клуб, есть чистейшая ложь, придуманная, без сомнения, теми, кому хотелось бы воспользоваться нынешней обстановкой, чтобы подвергнуть все Народные общества той опале, которая должна пасть только на общество 9 термидора»
.
Действительно, в этот период Электоральный клуб воспринимался как филиал Якобинского. Например, газета «Анналь патриотик» от 20 ноября, сообщая от аресте последнего председателя Якобинского клуба Рессона (Raisson), обвинявшегося в том, что он был приверженцем Робеспьера, добавляла: «В порядке дня меры безопасности не только против якобинцев, но и против всех аффилиированных обществ, особенно против Электорального клуба»
. А 24 ноября газета Petite feuille de Paris («Маленький парижский листок») сообщала, что «якобинцы 9 термидора укрылись в Электоральном клубе, где продолжают свою подрывную деятельность»
. Это одно из последних упоминаний в источниках об Электоральном клубе: к этому времени он уже потерял свое прежнее помещение и заседал в Лувре, куда его пустила дружественно настроенная секция Музея. Но дни клуба были сочтены.
Любопытно, что Электоральный клуб считали якобинцами, тогда как виднейший его активист Бабёф как раз выступал против них. Разве можно быть и за, и против якобинцев?
Ответ на этот вопрос даст нам самая объемная и необычная из четырех брошюр - последняя. Она называется «О системе уничтожения населения, или Жизнь и преступления Каррье»
. Основной объем этой работы посвящен описанию жестокостей Вандейской войны и персональных злодеяний «проконсула» в Нанте. При этом Бабёф приходит к потрясающему выводу: якобы и гражданская война, и террор были организованы якобинцами целенаправленно, с тем чтобы сократить народонаселение Франции, слишком большое, чтобы оно могло прокормиться с имеющихся ресурсов. С одной стороны, это типичное проявление мании заговоров, характерной опять-таки для самих якобинцев и для эпохи в целом (здесь можно вспомнить как привычку революционеров объяснять свои неудачи происками «аристократов», так и писания Ф.Ф. Лефранка, А. Баррюэля и их последователей о том, что французская революция была результатом масонского заговора
). С другой же стороны, приписывая якобинцам фантастические планы, под их видом Бабёф выдает собственные проекты. По крайней мере, такое мнение высказывал В.М. Далин
. В самом деле, посмотрим:
«Из этих основных принципов вытекали следующие соображения и выводы. 1. Что при настоящем положении вещей собственность оказалась в руках немногих, а подавляющее большинство французов не владеет ничем. 2. Что если это положение не изменится, то равенство прав будет оставаться только пустым звуком... 3. Что нет другого способа уничтожения этой власти собственников и освобождения массы граждан от этой зависимости, как сосредоточить сначала всю собственность в руках правительства»
.
Действительно, у нас нет оснований приписывать монтаньярам подобную программу. А вот на коммунистический проект действительно похоже.
Эта «подтасовка», или «контрабанда», как выражался сам Бабёф - не единственный сюрприз «Системы уничтожения». По- настоящему удивиться читателю предстоит в конце брошюры, где Бабёф от критики якобинцев и описания ужасов террора неожиданно переходит к их защите и переключается на рассказ об издевательствах вандейцев над патриотами, объясняя таким образом ответную реакцию. Последние, считает автор брошюры, были проникнуты гневом и желанием отомстить, и в этом психологически уязвимом состоянии перенесли свое уважение по отношению к Конвенту, благодарность монтаньярам за демократическую Конституцию на Каррье и позволили ему присвоить слишком много полномочий
. Также Бабёф одобрительно высказывается о перевороте 31 мая - 2 июня 1793 г., считая его главным смыслом преодоление партийных разногласий в Конвенте, которые делали революционную нацию более уязвимой перед врагами. Неожиданно публицист даже становится в некотором роде на защиту жирондистов, отмечая, что они, несмотря на обвинения оппонентов, отнюдь не стремились к восстановлению монархии. Что касается монтаньяров, то они, по мнению Бабёфа, были искренними демократами, но подверглись влиянию нескольких злонамеренных лиц в своих рядах, которые и оболгали жирондистов, выставив их «аристократами» и пособниками вандейцев
.
По мнению Чертковой, в «Системе уничтожения» отразилось не состояние мысли Бабёфа, а процесс
: иными словами, это очень интересный пример того, как на бумаге запечатлелась эволюция мыслителя, его переход на позицию, противоположную прежней. И все же это сочинение пока не дает оснований с уверенностью говорить о том, что Бабёф перешел на позиции якобинцев.
А вот когда во второй половине декабря он возобновил выпуск «Трибуна народа», на его страницах оказались представлены уже совершенно иные взгляды, чем те, Бабёф исповедовал летом - в начале осени. «Аттила робеспьеристов» окончательно превратился в их адвоката. И это превращение сопровождалось следующими словами, помещенными в самом начале № 28, первого после восстановления газеты:
«Некогда я уступал вкрадчивым внушениям так называемого благоразумия и ради того, чтобы украдкой напомнить о принципах, решил воспользоваться в нескольких маленьких произведениях оружием хитрости и окольными путями добиться возможности сказать несколько слов правды. Но такое вооружение и такой способ фехтования не по мне; из-за них меня едва не сочли человеком с сомнительными принципами. Теперь я снова становлюсь самим собой. Я отрекаюсь от всякого притворства... Словом... занимаю свои истинные позиции»
.
Это неожиданное признание во лжи Далин использовал как одно и доказательств того, что под видом умозаключений якобинцев-заговорщиков Бабеф вывел свои собственные идеи
. По-видимому, так и есть. Но был ли это единственный случай, выражаясь языком самого автора, притворства? Бабёф говорит о нескольких произведениях. Может быть, он был не совсем честен в своей речи о подлинном народном обществе? Слишком уж нереален этот проект, слишком странной кажется уверенность в том, что народ лучше всяких вождей выразит свои подлинные потребности, тогда как сам Бабёф совсем недавно сетовал на качество приходящей ему корреспонденции и писал о том, что друзья народа должны разъяснить ему его настоящие нужды! А может быть, «окольными путями» Бабёф ходил в каких-то сочинениях, не дошедших до нас? Или словами о былой лжи он просто оправдывал столь резкую смену позиции, пытался «очиститься» от своего термидорианского прошлого? Остается только гадать... Трудно уследить за взглядами публициста, если они постоянно меняются, еще труднее, если он порою сам себе противоречит. Но если автор предлагает найти в массе его честных утверждений несколько лживых, это превращается в настоящую головоломку!
1.4. Сближение Бабёфа с якобинцами
Итак, в декабре 1794 г. издание «Трибуна народа» возобновилось, но выпускал его уже совершенно новый Бабёф: Бабёф-якобинец. За очень короткий срок он и идейно, и организационно сблизился со своими бывшими объектами критики. Посмотрим, каким же образом это произошло.
