В то утро Роза надела свое лучшее синее платье с пояском на талии, которое выгодно подчеркивало все ее округлости, только ткань на бедрах натянулась, а пуговицы на груди грозили оторваться в любую секунду. Мне стало грустно. У сестры было тело родившей женщины, но не было ребенка.
Я разгладила мятые складки на старом красном платье в белый горошек, которое сшила еще в Треспиано. Свое лучшее льняное платье я доставать не стала, оно лежало в чемодане и хранило память о дне моей свадьбы. Подняв голову, я увидела за спиной Альберто мужчину средних лет, он стоял и разглядывал меня, как корову на ярмарке. Ага, значит, это и есть тот самый Игнацио.
Я скрестила руки на груди и спокойно слушала, как он, даже не подозревая, что я все понимаю, на ломаном английском шепчет на ухо Альберто свои комментарии:
– Ты вроде говорил, что у нее кожа белая, как сливки. А эта девица слишком уж смуглая. И худосочная какая-то. Подержаться не за что.
У меня внутри все клокотало от злости. Да, я сильно похудела за время плавания, это правда. И загорела на солнце. Но он сам-то отнюдь не красавец: живот как дыня и розовая лысина. Что этот тип о себе возомнил?
– Ладно, сойдет. – Мужчина достал из кармана связку ключей.
Я почувствовала приступ тошноты. Неужели этот Игнацио и впрямь думает, что я приехала, чтобы выйти за него замуж? Роза и ему ничего не объяснила?
Игнацио посмотрел на меня и самодовольно улыбнулся. Судя по всему, он даже не пытался мне понравиться: наверняка считал себя завидным женихом. В общем, дядя Розиного мужа производил просто отталкивающее впечатление.
Мы загрузили багаж в шикарный бирюзовый автомобиль Игнацио: судя по эмблеме на багажнике, это был «олдсмобиль». Альберто с Иоганной на руках расположился на заднем сиденье рядом с Розой, а мне ничего не оставалось, кроме как сесть рядом с водителем.
Игнацио включил радио, и – надо же такому случиться – из всех возможных песен зазвучала именно «Que será, será». Чтобы не заплакать, я даже щеку прикусила.
Роза в полном восторге перегнулась ко мне через кресло:
– Ты только посмотри, Паолина! У Игнацио своя машина!
Я развернулась к Альберто:
– Тебе, наверное, неудобно? Я могу подержать девочку.
Он посмотрел на малышку:
– Ей здесь нравится, да, Джозефина?
Игнацио газанул, и его «олдсмобиль» сорвался с места. Ремень страха, который стягивал мой живот и который я изо всех сил старалась не замечать, затянулся еще туже.
Альберто жил в бедно обставленной однокомнатной квартирке над мясной лавкой. Он стоял, прижимая Иоганну к груди, а Роза критически осматривала помещение, где гуляли сквозняки и пахло кровью и сырым мясом. В крохотную кухоньку еле-еле втиснулись пара шкафчиков, обшарпанная плита и старый холодильник с вмятинами. Нетрудно было догадаться, о чем думала в этот момент моя сестра. Где тот прекрасный дом, который обещал ей муж? Где чудесная машина, которая стирает белье?
– Спать будешь здесь, – сказал мне Альберто и кивнул в сторону продавленного дивана в углу.
Мне было неловко, он наверняка предпочел бы жить вдвоем с женой. Но надо отдать зятю должное: он сумел искренне мне улыбнуться.
– Это и твой дом, Паолина. Поживешь у нас, пока вы с Игнацио не обвенчаетесь.
– Но, Альберто, я…
– Хватит! – оборвала меня Роза. – О планах на свадьбу потом поговорим.
Иоганна начала хныкать, но, когда я подошла, чтобы взять ее на руки, Альберто отстранился от меня.
– Все хорошо, доченька, сейчас мама тебя перепеленает. – И он отдал малышку Розе.
Я стояла с открытым ртом, а сестра нервно хихикала и старалась не смотреть мне в глаза. Альберто улыбнулся, и на лице его появилось мечтательное выражение:
– La mia famiglia è qui, finalmente.
Моя семья, наконец-то мы вместе.
Долгие годы, вспоминая этот момент, я проклинала себя за то, что сразу не сказала ему, что на самом деле Джозефина – моя дочь. Я тогда сочувствовала Розе из-за того, что она потеряла ребенка, это мне и помешало, а еще она все-таки была моей сестрой, и я не могла так просто ее предать. Роза хотела, чтобы муж, пусть и ненадолго, почувствовал радость отцовства. Она и не подозревала, что Альберто сразу всей душой полюбит мою малышку. Сначала Роза тянула время, а потом у нее не хватило духу лишить его этой радости. Как сказать мужу, который держит на руках чудесную здоровую малышку, о том, что его ребенок умер несколько месяцев назад, так и не родившись?
И начался сущий кошмар. Всю следующую неделю, пока Альберто работал в лавке, мы с Розой по десять часов в день проводили с Иоганной-Джозефиной. Я требовала, чтобы сестра объяснилась наконец с мужем, и она всякий раз неизменно обещала, что расскажет ему правду. Альберто каждый вечер, вернувшись с работы, скидывал башмаки, тщательно мыл руки на кухне и сразу шел к малышке. Он пел ей песенки, укачивал, шептал что-то на ушко и гладил по волосикам. Так, во лжи, проходил еще один день.
Не знаю, может быть, когда сестра узнала, что вряд ли сможет иметь детей, у нее в душе что-то надломилось. Или она настолько боялась потерять Альберто, что готова была пойти на все, лишь бы только удержать мужа… даже выдать племянницу за родную дочь? Или она действительно думала, что так будет лучше для всех нас?
Так или иначе, но к концу недели Роза перестала обещать, что во всем признается Альберто.
Она с грустью смотрела на меня и говорила:
– La mia sorella testarda, ну как можно быть такой эгоисткой? Разве ты не видишь? Я же стараюсь ради Джозефины. Теперь у нее будет полноценная семья: и мама, и папа, и любящая тетя.
– Но у нее уже есть мама!
– А что ты можешь ей дать, Паолина? Ты ведь потеряла рассудок от горя и хотела броситься за борт!
– Это неправда. Я бы никогда ничего подобного не сделала.
В тот вечер я наконец приняла решение. Когда Альберто пришел домой, я встретила его с Иоганной на руках. Он потянулся к малышке, но я отстранилась от него и заявила:
– Так дальше продолжаться не может. Мне очень жаль тебя разочаровывать, Альберто, но ты должен знать правду. На самом деле это не ваша с Розой дочь, а моя. И зовут ее не Джозефина, а Иоганна.
Он отпрянул, и лицо у него исказилось: бедняга был в шоке и не мог ничего понять.
– Роза? – крикнул Альберто. – О чем она говорит?
Казалось, прошел целый час, пока сестра не вышла из кухни.
Она смотрела только на мужа, а меня… меня тут как будто и не было.
– Бедная Паолина пережила настоящую трагедию, и у нее слегка помутилось в голове. Я тебе уже рассказывала, Альберто. Ей нельзя волноваться.
– Ничего подобного, я нормальная, и нечего из меня делать сумасшедшую.
