Равелло, Амальфитанское побережье
Второго августа я встречала Розу. Когда сестра вышла из автобуса в сером свободном платье и в накинутой на плечи шали, я сразу заметила, что она изменилась. Она выглядела старше и как-то мягче, чем за полгода до этого, когда мы виделись с ней в последний раз. Лицо у нее округлилось, а во взгляде, уж не знаю откуда, появилась умудренность. И фигура у нее словно бы расцвела – грудь налилась, бедра стали шире.
Сестра заметила, как я на нее таращусь, и порозовела:
– Просто я ела слишком много пасты, вот и поправилась.
– Меня не проведешь. Ты беременна!
У Розы на глаза набежали слезы, и она перекрестилась.
Я бросилась ее обнимать.
– У нас у обеих родятся дети, как мы всегда мечтали!
– Перестань. Пожалуйста. Давай не будем об этом говорить, ладно? Сейчас твое время.
Я поняла: сестра так долго не могла забеременеть, что теперь боится сглазить.
– Ты великолепно выглядишь, – сказала я. – Альберто с ума сойдет, когда тебя увидит.
На этот раз на имя Альберто сестра отреагировала спокойно.
– Он пишет мне каждую неделю. Ждет не дождется, когда я приеду в Америку.
– Конечно ждет не дождется. – Я погладила свой круглый живот. – Роза, ну до чего я тебе благодарна, что ты приехала и будешь рядом, когда придет мое время рожать.
Я действительно была ей очень признательна, но к этому чувству примешивалась горечь. В душе я всегда верила, что в этот момент рядом со мной будет Рико. Однако теперь моя вера сильно пошатнулась. Я даже не знала, жив ли он.
– А что, от Рико ничего нет?
К тому времени он уже знал, что писать мне надо в Равелло, но я все равно, затаив дыхание, ждала, что Роза ответит: «Представь себе, есть».
– В прошлом месяце пришло одно письмо.
У меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди.
– Рико думает, что я в Треспиано? Где оно? Дай мне скорее!
Сестра покачала головой:
– Папа нашел письмо до того, как я успела его спрятать. Он был в ярости. Я буквально жизнью рисковала, когда выкрала послание, пока отец разговаривал с мамой.
Я улыбнулась: никак не ожидала, что сестра может быть такой смелой.
– Grazie, Роза. А теперь, пожалуйста, я должна его прочитать.
– У меня его нет. Я бросила письмо в камин, пока папа не видел.
Я ахнула:
– Ты его сожгла?
– У меня не было выбора. Иначе он бы нас обеих убил. Не сердись, Паолина. Но перед тем как сжечь письмо, я его прочитала.
– Ты его прочитала? Что Рико пишет? Когда он приедет?
Сестра отрицательно покачала головой:
– Он не может приехать. И он хочет, чтобы ты эмигрировала в Америку и вышла там замуж за Игнацио.
Я почувствовала, что мне нечем дышать.
– Нет! Рико – мой муж! Как он может просить меня о таком?
Сестра с искренним сочувствием посмотрела на меня:
– Послушайся его, Паолина. Рико любит тебя и желает только добра. Он прекрасно понимает, какая жизнь ждет вас у него на родине. Восточная Германия – это настоящая тюрьма. Люди стремятся сбежать оттуда. Ты газеты читаешь? Рико прав: он хочет для тебя лучшей жизни и, что самое главное, верит, что ты сделаешь все ради счастья вашего ребенка. – (Я ослепла от слез.) – Подумай о ребенке, Паолина. Не будь эгоисткой. Ты больше не можешь думать только о себе.
Роза взяла меня под руку, и мы, волоча каждая по чемодану, пошли домой.
Оказалась, сестра выдумала для мамы с папой целую историю: якобы я разлюбила Рико и бросила его. И теперь она приехала за мной. Мы вместе отправимся в Америку. Она уже попрощалась с родителями.
– Все наши документы и твой паспорт у меня; все, что нам нужно, в этих чемоданах. Наш теплоход отходит из Неаполя через полтора месяца.
– Но, Роза, я не собираюсь никуда уезжать. Я должна ждать мужа…
Сестра подняла руку, чтобы я замолчала.
– У мамы с папой сразу полегчало на душе, Паолина. Их младшая дочь наконец-то взялась за ум. Они так волновались, что мне придется одной плыть через океан.
Разумеется, Роза страшно боялась, что ей придется плыть в Америку одной. Сестра понимала, что должна поторопиться с отъездом, она ведь носила ребенка Альберто. И не оставляла надежды уговорить меня отправиться в Штаты вместе. Когда Роза принимала решение, спорить с ней было бесполезно. Но на этот раз я вознамерилась доказать, что и меня тоже не переупрямить.
– Я убедила папу купить два билета, – продолжала сестра. – У нас в запасе еще целых шесть недель, Паолина… – Она повернулась ко мне и оглядела с головы до ног. – За это время ты успеешь родить, мы возьмем ребенка и втроем уедем отсюда в Америку, в страну свободы, и начнем там новую жизнь с Альберто и Игнацио.
Пять дней спустя, седьмого августа тысяча девятьсот шестьдесят первого года, с помощью синьоры Туминелли, повитухи, которую сестра нашла в соседней деревне, родилась моя доченька Иоганна Роза Краузе. У нее были густые темные волосы, темно-синие глаза, как у Рико, и такая же ямочка на левой щеке.
Говорят, с появлением ребенка женщина меняется. Когда она в первый раз берет свое дитя на руки, что-то в ней переворачивается и приоритеты становятся иными.
Помню, как я лежала на свежих простынях, а новорожденная малышка спала у меня на груди. Я с благоговением смотрела на это чудо, которое сотворили мы с Рико. Я разглядывала ее нежную кожу, длинные реснички, которые напоминали солнечные лучи на ее розовых щечках, и крошечные пальчики, похожие на спички с перламутровыми головками.
– Вот ты и дома, – шептала я. – Пусть доброта наполнит твое сердечко, расти великодушной и возьми все лучшее от меня и от своего отца. – Слезы застилали мне глаза. – Твоего папочки сейчас здесь нет, но он очень любит тебя. Он… Мы… мы оба хотим тебе счастья. У тебя будет чудесная жизнь, полная возможностей, ты станешь жить в достатке и радости. Обещаю тебе. И папа тоже обещает.
Восемь дней спустя Роза влетела в квартиру, размахивая газетой.
– Коммунисты построили стену! – кричала сестра. – Позавчера три прохода между Восточной и Западной Германией перекрыли, а сейчас они возводят стену из бетона в пять метров высотой. – Роза читала статью, положив руку на живот. – Поверху протянут колючую проволоку, везде понатыкают сторожевые вышки, а на них будут стоять солдаты с пулеметами. – Она бросила газету на стол и взяла мои руки в свои. – Проход в ФРГ закрыт, Паолина. Навсегда. Рико никогда не вернется.
Глава 46
Эмилия
Япромокаю салфеткой щеки Поппи. Боюсь, она слишком слаба для столь тягостных воспоминаний. Тетя откидывается назад и закрывает глаза:
