– Если не трудно, высади меня у дома Дарии, хорошо?
– Значит, пивка не попьем?
– Сегодня собрание Клуба книголюбов, ты не забыл?
– Ну, тогда тем более стоит выпить: на трезвую голову там делать нечего.
Я искоса смотрю на Мэтта. Он всегда недолюбливал Дарию. А однажды даже назвал ее злобной сучкой, но я сразу поставила его на место. Никто не имеет права так говорить про мою сестру.
Фургон притормаживает напротив дома Дарии.
– Спасибо, что подвез.
– А когда эта тусовка закончится? Хочешь, я тебя встречу?
– Не стоит беспокоиться. – Я открываю дверь. – Пройдусь обратно пешком.
– Да какое там беспокойство, Эм. День нынче выдался тяжелый, и ты украсишь мой вечер.
Глаза Мэтта полны нежности, как у настоящего любовника. Меня даже передергивает – ненавижу эти неловкие моменты! – а они в последнее время возникают все чаще и чаще. Наши отношения с Кузумано перестали быть прежними в мае, после того как он расстался с Леей, которая была его девушкой целых восемь месяцев. С Мэттом всегда легче общаться, когда он с кем-то встречается. Но в прошлом месяце, когда мы были на свадьбе его лучшего друга, наша дружба достигла критической отметки. Помню, мы шли через парковку и давились от смеха, настолько забавно изображал «лунную походку» отец жениха. Мэтт взял меня за руку. Я рассмеялась еще громче, хлопнула его по плечу и сунула руку в карман. Обнимашки – это для нас нормально. Иногда я чмокаю его в щеку. Мы «даем друг другу пять» или стукаемся кулаками. Но мы не держимся за руки. Никогда. Я, очевидно, в тот момент ранила его, и мне от этого стало плохо. Однако никакого способа извиниться, без того чтобы обсудить этот момент или, хуже того, поговорить «о нас», не существовало. Поэтому я притворилась, будто ничего не случилось.
– Ты такой заботливый, Кузумано. Встречать меня не надо. Но все равно спасибо: я тронута. Правда.
Я выхожу из фургона напротив маленького домика на одну семью и машу Мэтту рукой. Этот дом постройки сороковых годов Дария с мужем купили после смерти ее свекра. Донни, который профессионально клал кирпичи и вообще до хрена всего знал о строительстве, все собирался обновить устаревший интерьер. С тех пор прошло уже два года, но, если не считать покраску стен в ванной и появление нового ковра в детской, внутренности дома все так же напоминают декорации «Я люблю Люси» – популярного телесериала 1950-х годов. «Это же крутое ретро, – утешаю я сестру. – Прикинь, как тебе повезло».
С заднего двора слышен звонкий смех. Сворачиваю за угол и оказываюсь у забора из сетки-рабицы. Мои племянницы занимаются гимнастикой во дворе размером чуть больше опрокинутой коробки от холодильника. Уже сейчас видно, насколько девочки разные. Сестры Наталия и Мими – старшая и младшая. Глядя на них, невольно вспомнишь историю про фамильное проклятие семейства Фонтана. Хотя лично я не верю во все эти старые сказки.
Девятилетняя Наталия безупречно выполняет колесо, с видом победительницы поднимает вверх руки, а потом откидывает с ангельского личика выбившуюся прядь блестящих каштановых волос. Сегодня моя сестра соорудила дочери французскую косичку и вплела в нее красную ленту. Бирюзовые легинсы обтягивают стройные крепкие ножки. На футболке надпись «Будущий президент», и это вполне может оказаться правдой.
– Вот так надо делать колесо, – говорит Наталия младшей сестре.
Да уж, эта девочка уверена в себе, и она прирожденный лидер: ни дать ни взять маленькая Хилари Клинтон.
Семилетняя Мими с восхищением смотрит на Наталию. Она, как обычно, слегка взъерошена. На худеньких плечиках болтается мятое платье из секонд-хенда. Длинные ноги все в зеленых пятнах от травы, а ногти не накрашены, в отличие от старшей сестры: у той они красные. Темные волосы Мими коротко подстрижены: Дария объяснила мне, что таким образом ей удалось сократить утренние пререкания на двадцать минут.
Мими первой замечает меня:
– Тетя Эм!
Она несется ко мне с вытянутыми вперед руками. Я ставлю коробку на газон, сажусь на корточки и принимаю племянницу в свои объятия.
– Привет, дорогая! – Я закрываю глаза и вдыхаю ее чудесный запах. – Как поживают мои любимые девочки? – Встав, я протягиваю руки к Наталии. – Отлично делаешь колесо, милая!
– Спасибо, – говорит Наталия, по-быстрому обнимает тетю и возвращается к своим занятиям.
– Покружи меня! – просит Мими.
Я с улыбкой ерошу ей волосы:
– Только недолго. Надо помочь твоей маме подготовиться к собранию Клуба книголюбов.
После этого я беру Мими под мышки и быстро кружу. Легкая как перышко девочка громко смеется от восторга. И я тоже смеюсь. Но тут открывается задняя дверь.
– Эм? Ты что это делаешь?
Я медленно перестаю кружиться.
– Привет, Дар! – Я отпускаю Мими, но двор все еще плывет у меня перед глазами. – Уже иду.
– А где пирог?
Я со смехом делаю шаг назад и, пытаясь поправить очки, неловко тычу указательным пальцем в щеку:
– Не волнуйся, пирог я принесла.
– Тетя Эм! – кричит Мими. – Осторожно!
Я чувствую под пяткой что-то твердое, пытаюсь отойти в сторону, но земля еще качается под ногами, и я спотыкаюсь.
– Эмми! – вопит Дария.
Но я уже падаю и жестко приземляюсь на пятую точку. Хлопает дверь, и в следующую секунду сестра стоит возле меня.
– Все нормально, – говорю я, потирая бедро.
– Проклятье! – Дария вытаскивает помятую коробку у меня из-под ноги. – Пирогу кранты!
Сестра бежит к дому, а я, приподнявшись на локтях, кричу ей вслед:
– Прости меня!
Настроение падает ниже плинтуса.
– Мама рассердилась, – говорит Наталия.
– И неудивительно. – Я поднимаюсь на ноги и быстро чмокаю племянниц. – Пойду-ка посмотрю, можно ли спасти пирог, пока Роза окончательно не слетела с катушек.
И только увидев, как изменились лица девочек, я понимаю, что оговорилась.
Спустя двадцать минут, с помощью зубочисток и второго слоя глазури, мне удается вернуть пирогу прежнюю форму.
– Та-да-да-да! – Я протягиваю десерт Дарии.
Она стоит на табурете спиной ко мне и достает из металлического шкафа бокалы для вина. Чудесное летнее платье в цветочек не скрывает ее длинные загорелые ноги.
Я опускаю пирог на кухонный стол, который уже заставлен тарелками с сыром, крекерами и тартинками.
– Ну вот, никто даже не догадается.
Сестра наконец оборачивается. Пристально смотрит на пирог. Я жду затаив дыхание.
– Отлично, Эмми.
Я выдыхаю:
– Ну вот, делов-то. Дар, не сердись, я ведь не нарочно.
