– Думаю, по той же причине, что и ты подчиняешься бабушке. Мы не слушаем свое сердце, поскольку верим, что нас за это полюбят.
Мне нечего ответить. Люси не нуждается в моем сочувствии. Я думаю о властной тете Кэрол. Вспоминаю, как сама вечно старалась услужить бабушке Розе, всячески прогибалась, лишь бы только она была мной довольна. Как там Мэтт говорил? Ходила на цыпочках вокруг нее и Дарии. Значит, Люси права? Мы с ней предали самих себя в надежде, что нас когда-нибудь за это полюбят те, на чью любовь глупо было рассчитывать?
В половине седьмого возвращаемся в отель. Солнце клонится к закату и заливает город золотым светом. Тетя верна своему слову, после сиесты она свежа как огурчик: приняла душ и нарядилась в шелковое оранжевое платье. На шее бусы – полдюжины цветных ниток, на ногах – лиловые туфли-лодочки. Когда мы входим в номер, она салфеткой убирает с губ излишки коралловой помады и поправляет парик.
– Волосы – самая большая моя потеря. – Поппи смотрится в зеркало. – Рико так нравилась моя шевелюра.
Люси бросает на меня многозначительный взгляд и удаляется в ванную комнату с охапкой всякой косметики, включая шампунь.
– Эмилия, ты можешь воспользоваться моей ванной, – предлагает Поппи. – Ты же хочешь навести красоту в свой первый вечер в Венеции?
– Навести красоту? Откровенно говоря, я устала как собака.
Тетя берет мои руки в свои:
– Уставшие люди утомляют окружающих. Ну же! Займись собой. И смотри не ленись.
Спустя двадцать минут я выхожу из клубящейся паром ванной Поппи. Чувствую себя другим человеком. Мокрые волосы забраны в хвост, очки протерты от пятен, в общем – готова к выходу.
Зову кузину:
– Люси?
Краем глаза замечаю Поппи, которая стоит на балконе.
Дверь ванной распахивается.
– Я здесь.
Люси в халате с эмблемой отеля и с тюрбаном из полотенца на голове стоит перед запотевшим зеркалом. На туалетном столике шеренга косметики «Эйвон».
Я не могу сдержать стон:
– Ты еще не готова?
Кузина оценивает меня взглядом:
– И ты, судя по всему, тоже, если только не собралась обслуживать столики в дешевом ресторанчике.
Я смотрю на свои черные слаксы, красную блузку и не могу сдержать смех:
– Я не имею привычки заморачиваться с нарядами. Такая уж я пофигистка.
– Знаешь, пофигистки обычно всем парням пофигу. – Люси передает мне помаду. – Давай хоть губы слегка подкрась.
Я отступаю на шаг и непроизвольно прикасаюсь к шраму под нижней губой.
– Нет, спасибо.
Люси только качает головой. Я отворачиваюсь, и тут рядом возникает Поппи с ярким шелковым шарфиком в руке.
– Ты позволишь?
Я торможу только долю секунды, а потом послушно наклоняю голову. Тетя повязывает шарф мне на шею, а я вдыхаю цитрусовый аромат ее духов.
Поппи отступает на шаг и склоняет голову набок:
– Так-то лучше.
В качестве последнего штриха она слегка взбивает шарф у меня на шее.
– Неплохо, Поппи, – говорит Люси и поворачивается ко мне. – Эмили, твоему стилисту вот-вот стукнет восемьдесят. До чего же ты докатилась.
Мы выдвигаемся на ужин: тетя в оранжевом платье, я в ярком шелковом шарфе и Люси в серебристом платье-чулке. Тени удлиняются, зажигаются уличные фонари. По пути к лифту я беру Поппи за руку. На выходе Люси тоже берет ее за руку и ведет через лобби. Так мы идем по вымощенной булыжником мостовой. В квартале от отеля Поппи не выдерживает и вырывается от нас:
– Может, перестанете уже обращаться со мной, как с умирающей старушенцией?
И не успеваем мы и глазом моргнуть, как тетя избавляется от наших заботливых рук и быстро идет к мосту. Мы с Люси еле-еле за ней поспеваем. Сворачиваем на широкую улицу. Какая-то женщина высунулась из окна, чтобы снять высохшее белье, и приветливо машет нам. В окнах домов уже горит свет, на улицу выплывают ароматы приправ. Я представляю, как целые семьи рассаживаются ужинать вокруг стола, и стараюсь запечатлеть все это в памяти, чтобы когда-нибудь описать в своем романе.
Поппи сворачивает на узкую улочку и ненадолго останавливается: лишь затем, чтобы подобрать с мостовой монетку и опустить ее в сумочку. Здесь намного холоднее и темно, как будто солнце уже зашло. Я начинаю подозревать, что мы заблудились.
– Ага, вот оно! – радостно восклицает тетя, увидев вывеску ресторанчика «Карлуччи». Он находится в самом конце улицы Пеццана.
Поппи направляется туда, распахивает двери и входит в ресторан уверенно, как самый дорогой гость.
В полумраке зала дюжина столиков с горящими свечами. Пахнет свежеиспеченным хлебом и чесноком. У меня аж в животе урчать начинает от этих ароматов. За барной стойкой хозяин заведения, невысокий пожилой мужчина с закрученными усами. Он поднимает голову, видит тетю и весь преображается – взмахивает руками и бросается ей навстречу:
– Paolina! Benvenuta, amore mio!
[32]
Он заключает Поппи в объятия, приподнимает над полом и начинает кружить, а она смеется, как школьница.
Наконец мужчина отпускает ее.
– Луиджи! – Тетя отступает на шаг, оглядывает его, начиная с ненатурально черных волос до броги. – Арестуйте его, он украл мое сердце!
Хозяин ресторана краснеет, как мальчик.
– Я скучал по тебе, мой цветочек. – Он немного отстраняется. – А ты все такая же. В чем твой секрет?
– Черные волосы и белые зубы. – Поппи рупором подносит ладонь ко рту. – У большинства наших ровесников все обстоит наоборот.
Луиджи запрокидывает голову и хохочет. Они не отрываясь смотрят друг на друга, пока Луиджи наконец не вспоминает о своих обязанностях.
– Твой любимый столик.
Он усаживает нас за стол возле окна и предупредительно раскладывает салфетки нам на колени.
Тетя сначала представляет Люси. Луиджи кланяется и пожимает ей руку:
– Benvenuta. Добро пожаловать.
– А это – Эмилия.
Я улыбаюсь:
– Добрый вечер.
Луиджи смотрит мне в глаза и целует руку:
– Bellissima. Come tua nonna.
Какая красавица. Копия бабушка. Мне льстит комплимент пожилого итальянца, и я не собираюсь его поправлять.
Два часа кряду хозяин ресторанчика обхаживает нас, как самых дорогих гостей. Лично выбирает вино к каждому блюду. Я уже сыта и немного захмелела, но тут он приносит на десерт zabaglione – яичный крем с добавлением вина и малины. У Луиджи он более терпкий, чем у меня, и… гораздо вкуснее. Вернусь домой, буду аккуратнее с сахаром.
