3
Черные гладкие волосы; губы, как бы повторяющие линию улыбки; крупные влажные зубы. Когда она смеялась или удивлялась, на лице появлялось простодушное выражение. Это обезоруживало, но потом следовало обратное: слишком сложное лицо, вы нам не подходите.
Она постоянно слышала это на кастингах.
Бабка Лауры была знаменитой танцовщицей, настоящая китаянка – не то что она, полукровка. В 30-х, когда КВЖД отошла Советам, русские наводнили Китай; отправили и ее прадеда-инженера. Через год он вернулся с молодой женой – правда, как они познакомились, никогда не рассказывал. Их дочка, ее бабушка, родилась в Доме на набережной. Отсюда ее отца, а затем и мать забрали; бабушка выросла в семье тетки из Питера. Поступила в балетное, вышла замуж за однокурсника. Грузинский танцор и красавец, Шота носил ее на руках как фарфоровую ящерицу. Их номер так и назывался “Ожившая статуэтка”. Лаура прекрасно помнила их афиши, ее и назвали-то в честь танцевального номера. В индийском платье и диадеме – она; он – свирепый восточный падишах. Застывший взгляд густо обведенных глаз. Перья, кольца, пояс. Фотография стояла на гримерном столике, и Лаура часто разглядывала ее, пытаясь увидеть хоть что-то за лицами-масками. Потом, когда в 90-х дед умер, богемный советский рай, в котором они жили, распался. Даже записей от легенды не осталось.
4
Избы незаметно сменились блочными двухэтажками, зазеленели в палисадниках кусты сирени, показалась встречная машина. На центральной площади у кирпичных руин дорога уходила на две стороны, обещанного указателя на Волочёк не было. Навигатор помалкивал. Она остановила машину напротив какого-то барака. Несколько подростков, толкавшихся вокруг мотоцикла на краю площади, как по команде повернули головы. Лаура заблокировала двери и набрала номер. “Нет связи”. Темные очки, газовый баллончик, кошелек… Она закрыла сумку, поглубже вдохнула и вышла из машины.
“Мазин” – “Магазин”, что ли?” Надпись на бараке почти не читалась. Лаура прошла мимо подростков и потянула за деревянную ручку. Дверь была заперта. Лаура беспомощно огляделась, и тогда один из подростков пришел ей на помощь. “Сильнее дергайте”, – сказал он. Дверь распахнулась, пружина запела от напряжения. Когда Лаура вошла в магазин, подростки вернулись к своим разговорам.
5
Оказывается, поворот на Волочёк находился между сгоревшим домом и кирпичными руинами. Потом белобрысая тетка, стоявшая за прилавком “Мазина”, на полуслове исчезла среди коробок. Из подсобки она вернулась с помощницей. Они узнали актрису и смущенно улыбались. “Дороги у нас…”… “Вот когда грибы пойдут…”… “Масла фермерского…” И Лаура купила: и масла, и конфет, и сметаны, и какой-то пахнувшей лыжной смазкой мази, которую надо, “когда в баню вечером”, намазать, тогда “лицо будет как новое”. В том, что вечером будет баня, тетки не сомневались. Когда в дверях появился мальчишка, одна из теток прикрикнула: “Сашок! Ты домой?” Тот кивнул. “Покажи артистке дорогу!”
Никакие они не опасные, думала в машине Лаура – эти мальчишки. Просто стесняются, ты для них с другой планеты. А они для тебя? Она попыталась разговорить Сашка, но тот отвечал односложно. Его загорелый лоб обводила полоска светлой кожи под обстриженными волосами. Он задремал. Лаура разговаривала сама с собой. Что если бы она не встретила Д., не пошла бы тогда со Сверчком в гости? Лаура не любила такие вопросы, они пугали тем, что делали человека бессмысленно хрупким, а жизнь случайной. До конечного пункта оставалось семь километров.
6
Мать вырастила ее в тепличных условиях, поэтому люди представлялись Лауре благожелательными и добрыми. То, какими они были в действительности, она узнала не из жизни. Как и положено барышне, она узнала жизнь из романов. Ее отец стал приносить взрослые книги, когда она перешла в старшие классы. В большую жизнь она выскользнула, утвердившись в мысли, что человек – это шкаф со множеством ящиков. Ей нравилось подбирать прототипы из любимых романов, хотя ни Раскольникова, ни Мышкина в чистом виде она не встречала. Ее муж был Подросток с примесью Свидригайлова, и, когда последнего стало невыносимо много, она ушла. Мать? Капитан Лебядкин. Д. казался ей Шатовым, но тут она еще не решила. Новый главный был Лужин, но понравился не Лужиным, а Разумихиным (который в нем спрятался). Себя она любила представлять Дуней Раскольниковой, хотя сейчас она была человек из подполья. В пьесе, которую Лаура ставила, она нашла еще одно “я”, и это “я” было женой любимого писателя.
7
“Вы ушли с маршрута, – запаниковал навигатор. – Вы ушли с маршрута!”. Она сдала назад и вывернула руль. “Здесь! – проснулся Сашок. – Сюда”. Он вышел из машины и, закинув рюкзак, показал на дорогу. “А купаетесь где?” – спросила на прощание Лара. “Так на прудах”, – с изумлением ответил он.
Старые сосны стояли по бокам аллеи, выставив к небу рыжие ветки-коряги. Грунтовая дорога между ними то поднималась на горку (и тогда сквозь бурелом пробивалось солнце), то спускалась в ложбины, где пахло сыростью и грибами. Из-под колес бросилась и здорово напугала жирная птица. Отлетев, она разразилась возмущенным треском. Потом по днищу застучали камни и Лаура увидела человека. Человек лежал на обочине. Лаура вышла из машины и осторожно опустилась рядом. Тронула за ватник. “Вы живы? – спросила она. – Эй!” От мужика несло мочой и водкой, и Лаура закрыла лицо. Надо ехать за подмогой. Куда ты попала?
8
Этот обломок упавшей липы днем сливался с лесом, а в полумраке напоминал силуэт кого-то, кто стоит на опушке. “Мы ничего не выбираем, – говорил Д. – Наша свобода – это принимать жизнь как произвол или верить в предназначение. Мы…” Его перебила птица. Белая, она летела и кричала, то вскидываясь вверх, то припадая к земле. “Сова!” – выдохнула Лаура. Это был лунь. “Такое чувство, что там ничего нет”, – сказала она (дым от сигареты неподвижно повис в воздухе). “Где?” – “В городе, – быстро ответила она. – Как будто человек отмучился”. Д. протянул банку с тушеными овощами. “Первый раз вижу писателя, который крутит банки”. “Деревенский кальвадос, моя гордость, – он открыл бутылку. – Двойная, смею заметить, перегонка, чистейший аквавит”.
Лаура пила и ела, и снова пила, и дышала, и дрянная пленка городской тоски и страха сходила, просто отклеивалась, словно ее и не было. Потом из-за соседской избы высунулась красная луна и Лаура принялась рассказывать о своей бабке. Они перенеслись в Китай. “До тринадцатого колена, – повторяла Лаура. – В этой провинции хранят таблички с родословной до тринадцатого колена”. Д. поворошил угли. “Я о своих ничего не знаю”, – сказал он. “Сейчас есть анализ, – ответила она. – Можно получить полную генетическую выкладку”.
В небо ударил столб искр.
“Бывают сюрпризы”, – добавила Лаура.
“Я не хочу сюрпризов”.
В темноте раздались хрип и бормотание, это на костерок тащился сосед Лёха. Лаура узнала его, это был тот самый мужик, лежавший на дороге. Лёха проспался и хотел выпить, и они еще посидели, слушая пьяные Лёхины бредни. Потом Д. взял Лауру за руку и повел в дом.
9
Показ спектакля был запланирован после писательской делегации, и Д. ждал, когда они закончат. На сцене сидели двое, но больше говорил один. Он был крупный и наголо бритый парень, и, когда говорил, его серые жандармские глаза ласково лучились. Д. обратил внимание, какие тонкие, женские пальцы у этого человека. Он рассуждал с усмешечкой, но в голосе то и дело звучала угроза. Второй, худой и бровастый, похожий на богомола – наоборот, сидел неподвижно, подперев щеку и глядя в точку, и только кивал словам своего коллеги. Когда ему дали слово, он говорил бесстрастно, то и дело подкрепляя аргументы “родиной” и “народом”. Д. невольно поискал пульт, чтобы переключить изображение, а потом встал и тихо вышел на воздух. И лагерь, и поле за ним, и озеро были накрыты фиолетовым куполом вечернего неба, и было нелепо и глупо, когда есть этот купол, сидеть под душным тентом и слушать душные слова. Д. еще раз посмотрел наверх и пошел к воде. Озеро блестело сквозь деревья как ртуть, у костра бренчала гитара. Д. двинулся по мосткам на эту гитару.
