2. Драматург
30 декабря 2014 года
Сидели у Драматурга не зажигая света за длинным столом, сдвинув компьютер и книги. Из окон соседней высотки, похожей на огромную костяшку домино, на подоконник и старую печатную машинку падали желтоватые отсветы. Профиль девушки словно вырезали из этих отсветов, а долговязая, ссутулившаяся фигура Драматурга почти терялась в сумерках. Рассказывал третий, невысокий человек с прозрачной рыжеватой бородкой – Сверчок.
– Это правда? – спросила девушка, когда Сверчок закончил.
Сверчок кивнул:
– Он просто забрал чужие документы и ключи и вернулся в Москву.
Сверчок был бывший актер и давний приятель Драматурга, а Лаура его новая пассия. Чтобы произвести на девушку впечатление, он выдавал вымышленную историю за реальную. А Драматург, герой этой вымышленной история, помалкивал.
– А дальше?
– Он просто зажил чужой жизнью, – ответил Сверчок. – Здесь.
Лаура провела пальцем по клавишам печатной машинки.
– Значит, это все не ваше? – спросила она Драматурга.
Д. не ответил, а пожал плечами. Ему было досадно, что Сверчок обманывает Лауру. В чертах ее лица было что-то бурятское или алтайское. Русская азиатка, она ему все больше нравилась. А старый донжуан Сверчок просто хотел затащить девушку в постель.
– А как же родственники… чей труп… – Лаура по-детски наморщила лоб. – Которого вы нашли на пляже?
– Он жил один, – ответил Сверчок. – Его никто не разыскивал.
– Тогда в Таиланде пропали тысячи людей, – заметил Д. – Обычная история.
– Обычная? – переспросила Лаура.
– Он узнал об этом, когда вернулся в Москву, – продолжал Сверчок. – А заодно выяснил, что его тоже никто не ищет.
Лаура смотрела то на Сверчка, то на Драматурга.
“Почему Сверчок, а не я?” – подумал Д.
В сумерках короткие черные волосы девушки отливали синевой. Она привычно встряхивала головой, словно откидывая длинные пряди.
И ответил: “Ты не умеешь обманывать”.
История в Таиланде, была, действительно, одной из тысяч. Они хотели повторить медовый месяц, а угодили в цунами. Волна прошла по другой стороне острова, но в неразберихе их зачислили в пропавшие без вести. И труп на пляже тоже был, но никакого паспорта Д. не присваивал, просто заявил о страшной находке в полицию.
Вернувшись в Москву, они решили жить отдельно, как будто волна, не тронув на море, накрыла их дома. После развода жена ушла из театра и уехала в другой город. Д. перебрался в Замоскворечье. Он поселился напротив церкви. Через квартал от дома находилась мечеть. Звон колоколов смешивался с азаном. Идеальное, на его вкус, место.
Из театра Д. ушел тогда же, семьей не обзавелся и жил один, сутками просиживая перед экраном компьютера с рюмкой. Свое одиночество он сравнивал с выселенным под снос домом, по которому ты бродишь, открывая дверь за дверью. По брошенной в комнатах мебели, по бумажкам на полу и фотографиям можно было судить о людях, которые когда-то здесь жили. Но в какой-то момент приходило осознание того, что все эти фотографии – твои собственные, и бумажки тоже. За каждой дверью, которую ты открывал, теперь могла быть стенка. Только деревня, в которой он купил старую избу, отвлекала от мыслей о самоубийстве.
История с цунами забылась бы, но университетский приятель Д., писатель Саша Сухой, решил взять сюжет с утопленником для книги. В романе жена героя гибнет, и, чтобы сбежать от горя, он придумывает жуткую вещь – снимает с утопленника ключи и паспорт и возвращается в Москву под чужим именем. Новый адрес, призрачная жизнь в квартире покойника – списанной вот с этой, с коврами и Буддами, соседкой Любой через стенку и церковью, чей фасад “бросал желтоватый отсвет на стены комнаты”. А все остальное было выдуманным.
Они вышли на балкон.
– Понравилась? – спросил Сверчок.
Он прикурил и протянул зажигалку.
Д. щелкнул, затянулся и выпустил дым:
– По-моему, она меня жалеет.
Он посмотрел вниз. Сочетание новогодних гирлянд и по-осеннему сухой, голой и чистой улицы выглядело нелепым. Д. перевел взгляд на балконную дверь. Через стекло он увидел, как Лаура здоровается.
Это был Саша Сухой, он пришел со своим приятелем, португальским дипломатом Карлушем, и его девушкой. Д. видел эту девушку впервые. Она представилась: Яна.
Саша вынул из портфеля вино и махнул Сверчку, которого недолюбливал, считая злым неудачником. К тому же там, где находился Сверчок, много курили. Курил за компанию и Саша, а потом у него болела голова.
– Послушайте, там в лифте… – начал Карлуш, но Саша не дал ему закончить.
– Карлуш из Португалии. – сказал он Лауре.
– Шпион! – Сверчок наставил палец. – Он говорит по-нашему?
– Он же шпион, – невозмутимо ответил Карлуш.
Португалец говорил по-русски почти без акцента. Он был невысокий, лысеющий господин неприметной наружности; тип из советской очереди, шутил Саша – не хватает только авоськи.
– Для шпиона у вас слишком выразительные глаза, – заметила Лаура.
Действительно, глаза Карлуша были даже не голубые, а бирюзовые.
– Там в лифте… – повторил он.
– Да! – Саша повернулся к Д. – Кажется, твоя соседка что-то потеряла в лифте.
– Я проверю. – Д. поискал ключи.
– Сколько мы ждали счет, помнишь? – Саша стал вспоминать Лиссабон. – Португальцы все-таки страшно медлительный народ.
– Сорок минут, около, – негромко ответил Карлуш. – Но это из-за фадо. Пока звучит фадо, счет не приносят.
Д. поднялся к лифту и заглянул в кабину:
– Люба!
Немолодая дама отвернулась от зеркала, укоризненно посмотрела на Д.
– Анто-о-о-н… – пропела она. – Здравствуй.
Последний год она называла его “Антоном”. В руке она держала пакет из магазина. В этом магазине они виделись утром, когда Д. покупал вино. Он забрал продукты и взял Любу под руку. Они медленно спустились на площадку.
– Ключи, Люба. – попросил Д.
Она послушно протянула связку. Д. открыл дверь. Из квартиры пахнуло прокисшим, прогорклым. Так из любиной квартиры пахло давно, так уже давно пахло от нее самой.
Единственный сын Любы жил в Черкассах.
– Заходите к нам, Люба, – предложил Д. – Проводим год.
– Нет-нет, – ответила она. – Я жду мужа. Есть тут одно местечко.
Когда Д. вернулся, за столом громко спорили.
– Эта земля тоже будет нашей, – говорила Яна. – Дайте время.
Д. подумал, что к ее черному кожаному пиджаку не хватает красного банта.
