– Я не могу, как ты себе это представляешь? – выдохнула она.
– Никак, – вздохнула Дина, – брать ответственность за свои поступки ты не умеешь.
– Прекрати меня во всем обвинять, – смахнув слезы и еще больше размазав макияж, зашипела Вероника.
– Но ведь это ты во всем виновата, – начала заводиться Дина и на миг показалось, что они снова пудовой кувалдой ссоры разобьют хрупчайшее перемирие, наступившее между ними.
– Перестань, – тихо попросила Вероника, – мы в одной лодке, и она тонет.
Дина сделала шаг в сторону от подруги и посмотрела на темное небо, испещренное яркими точками белесых снежинок. От бессилия хотелось выть и кричать. Хотелось наброситься на Веронику, повалить ее и бить о заледеневшую землю красивой глупой головой, пока та не превратится в кровавое месиво.
Вероника сломала ее жизнь, а теперь она еще и предлагает спасти ее от всего того, что она сама натворила.
– Вернись к Родиону и разведись с ним. Ты можешь оставить ему детей, брать их только на выходные и каникулы. Так будет честно.
– Но папа тоже думает, что я пропала. Знаешь, что он мне устроит, когда узнает правду? – капризно возразила Вероника и Дина снова почувствовала приступ раздражения. Она всегда диву давалась, как в подруге так органично уживались довольно высокий интеллект и такая непроходимая глупость.
– Причем здесь твой папа? Он тебя что, отшлепает и поставит в угол? – огрызнулась она.
– Лучше застрелиться, чем во всем признаваться папе, – скривила губы Вероника, а Дина пожала плечами:
– Ни в чем себе не отказывай.
– Заткнись!
– Сама заткнись!
Спустя пятнадцать минут препираний Дина и Вероника расстались. Последняя сказала, что не может вернуться домой, но зачем-то попросила номер телефона подруги. Дине даже на мгновение показалось, что Вероника может передумать и уехать вместе с ней на утреннем поезде. Но, по большому счету, ей было все равно. В конце концов, это не ее муж и не ее дети. Номер телефона она продиктовала, надеясь в ответ получить номер Вероники, как еще одно доказательство того, что та жива-здорова, но Ника номер не дала.
Дина потребовала, чтобы подруга оплатила ей билет на утренний поезд и номер в гостинице, больше кочевать по чужим подсобкам ей не хотелось, Вероника должна ей намного больше. Та смиренно протянула Дине несколько крупных купюр и Дина впервые за несколько дней почувствовала себя лучше.
Письмо Вероники лежало в кармане, она отправит его на первой же железнодорожной станции, где поезд сделает остановку. А до этого закажет еды в чистый теплый номер, выпьет горячего чаю и немного алкоголя, чтобы уснуть. Выспится, а завтра утром уедет к Ивану.
При воспоминании об Иване стало горько и, добравшись до номера, Дина попросила принести ей пятьдесят граммов водки. До этого водку она пила лишь один раз в жизни – когда Родион объявил ей, что уходит к Веронике. Тогда половина бутылки вырубила ее на сутки. В этот раз алкоголь тоже подействовал. Разморенная от усталости и холода Дина отключилась, даже не успев доесть вполне приличный ужин, доставленный прямо в номер.
Вероника, в отличие от подруги, не сомкнула глаз. Было легко убеждать себя, что она сумеет начать жизнь заново, оставив за бортом самых близких, но стоило прошлому бесцеремонно явиться в ее новую жизнь, как тонкая опора рухнула. Вероника поняла, что больше всего на свете ей хочется оказаться рядом с детьми, обнять их и никуда не отпускать.
Выбросив из чемодана все то, что она собиралась взять собой в поездку с Андреем, Вероника начала складывать туда те вещи, с которыми к нему переехала. Их было не так уж и много. К пяти утра она закончила сборы. Андрей, утомленный деловыми переговорами, мирно спал, а Вероника вышла во двор, чтобы напоследок глотнуть воздух свободы и приготовить себя к возвращению в тюрьму. Ведь это была тюрьма, на которую она обрекла себя добровольно. Время пройдет, дети вырастут, и она снова станет свободной. Но сейчас пора действительно повзрослеть и хотя бы раз взять на себя ответственность за свои действия.
Немного поколебавшись, она отправила сообщение Дине: «Подожди меня, я сейчас приеду». Она и сама толком не могла объяснить, зачем это сделала. Наверное, ей просто нужен был сообщник в очередном побеге. Или же это был запоздалый отголосок совести, требовавший на этот раз поступить так, как просила подруга.
Она вышла из дома и, отойдя на безопасное расстояние, вызвала такси. Машину пообещали через десять минут и Вероника, закрыв глаза, подставила бледное лицо под падающий снег. Поезд уходит через два часа, она все успеет.
– Ника? – Татьяна опустила стекло в машине и посмотрела на девушку, стоящую в утреннем сумраке и укрытую пушистым снегом. Куда катится этот мир? Снег на юге? Впрочем, мир давно сошел с ума и утратил всяческие догмы и аксиомы.
– Татьяна? – Вероника широко распахнула глаза и уставилась на старшую подругу, – ты что здесь делаешь?
– Садись, – распахнула дверь Татьяна, – у меня к тебе встречный вопрос.
– Я уезжаю и уже вызвала такси, – нерешительно возразила Ника.
– Отмени вызов.
* * *
Утром Дина проснулась от настойчивого звонка будильника. Голова была ватной и тяжелой, наверное, не стоило ей пить накануне.
С трудом заставила себя заползти в душ, хотя больше всего на свете хотелось остаться под теплым уютным одеялом, но нужно было торопиться. Ей еще предстояло купить билет. Отказавшись от завтрака и наспех выпив чашку крепкого кофе, Дина пешком отправилась на вокзал.
Людей в ранний час было не так уж и много. Наверное, в курортный сезонзал забит битком, но сейчас в нем сидели лишь пестрые громогласные цыгане, куда-то катящиеся всем табором, пара мужчин в легких пальто поверх деловых костюмов, с напряженными лицами разглядывающие что-то во внушительных смартфонах. Женщина с капризничающим ребенком и парочка влюбленных студентов, отчаянно целующихся и не подозревающих, что ждет их впереди.
– Уезжай и больше никогда сюда не возвращайся, – Дина подпрыгнула, услышав знакомый голос. Обернулась.
Смотревшая на нее женщина ничуть не изменилась. Такая же спокойная, уравновешенная, красивая, холеная. Возможно, чуть более уставшая, но холодные глаза ничего не выражали.
Дину неожиданно парализовало. Ей столько хотелось сказать незнакомке, но она не смогла выдавить из себя ни звука.
– Уезжай и забудь Веронику, письмо у тебя есть, но больше никогда не ищи и не тревожь ее. Дай ей жить собственной жизнью, не дави на нее.
– Что… Как… Это она вам позвонила? – Дина наконец-то смогла выдохнуть. Вопросы толпились, отталкивали друг друга и не давали ей возможности сформулировать хотя бы один из них до конца.
– Что вы здесь делаете? – наконец-то воскликнула она.
– Я? – женщина усмехнулась, а затем снова став серьезной в упор уставилась на Дину, – а ты как думаешь?
