– С двух до семи я была в приюте для животных, – просияла Дина, – меня там видела масса народу. Могу дать телефон директора. Приют «Сириус», он находится в Одинцово…
– Я знаю, где это, – мягко перебил следователь. Приют уже набил оскомину, вечно из-за него происходили какие-то истории. То соседи пожалуются на вой и вонь. То какие-то лишенные эмпатии граждане приютскую землю пытаются купить, а сам приют закрыть и выселить к черту на кулички. То вообще подожгли его среди ночи, пришлось спасать и зверюшек, и работников.
Стоимость сотки земли в том районе давно уже пробила все грани разумного, а наивные любители зверюшек неразумно пытались творить добро там, где замешаны большие деньги. Неудивительно, что в качестве объекта помощи девица выбрала именно этот приют. Оба были какими-то неудачными и нелепыми. Наверняка, эта Дина Викторовна ухаживает там за котами.
– А чем вы там занимаетесь? – непрофессионально, но он не сдержался, уж больно хотелось подтвердить свою догадку.
– Помогаю, я волонтер, – пожала плечами Дина, – а какое это имеет значение?
– Все имеет значение, – туманно ушел от ответа следователь, – и все же?
– Я выгуливаю собак, чищу их вольеры, кормлю, глажу. Знаете, даже собакам нужен тактильный контакт, иначе они особачиваются, – скаламбурила она.
– Собаки? – следователь был сбит с толку. Собаки никак не вязались с этой рыхлой отчаявшейся женщиной, – а как же коты?
Дина немигающим взглядом уставилась на следователя, словно силясь понять, в чем подвох, а затем неожиданно расхохоталась. И этот смех, заливистый, словно весенние паводки на далеких изумрудных лугах, легкий, хрустальный, совсем не вяжущийся с ее бабской внешностью удивительным образом ее преобразил. Она словно помолодела на десять лет, стала легкой, задорной девчонкой, этаким дитя весны.
– Ваша дата рождения? – вдруг выпалил он, без предупреждения.
– Двадцать первое марта тысяча девятьсот девяностого года.
Двадцать первое марта, день весеннего равноденствия, когда во многих странах весна официально вступает в права. Под маской уставшей разочаровавшейся женщины прячется девочка-весна? Следователь помотал головой, чтобы избавиться от наваждения. Что он несет? Какая девочка-весна? Не надо было вчера поддаваться на уговоры матери и садиться смотреть с ней очередную слезливую мелодраму.
Дина, тем временем, продолжала смеяться и ему показалось, что она смеется над ним.
– Что вас так развеселило, Дина Викторовна?
– Вы что же, решили, что я из тех женщин, которые вместо мужчины в доме заводят десяток котов? И потом непременно умирают в одиночестве, а коты их сжирают?
Она неожиданно обрела серьезность и, не мигая, уставилась на криво усмехнувшегося следователя.
– Знаете, возможно, когда-нибудь это и произойдет, но рядом будут не коты, а собаки. И да, я и пальцем не трогала Веронику, вы не там ищите.
* * *
Он ее отпустил, но Дина знала, что это лишь временная передышка. Сейчас следствие сделает круг, и, если не найдет других кандидатов в подозреваемые, вернется к ней. Ей к этому моменту нужно иметь железобетонные доказательства собственной невиновности. Да, у нее есть алиби, которое при желании несложно развенчать. Ведь никто не знал точно, когда именно пропала Вероника.
Может быть, ей повезет. Найдут кого-то другого или Вероника сама найдется. Эта дура вполне могла инсценировать опасный перформанс, чтобы заинтриговать уже имеющихся подписчиков и привлечь новых. О том, что она пропала, уже написали несколько сетевых изданий. А в ее аккаунт нескончаемым потоком полились вопросы, все ли с ней в порядке. Дина проверяла.
Наверняка, Вероника появится через день-два с удивительной историей. Дина скривилась и тут же себя одернула – не хватало еще из-за Вероники морщины себе наживать. И так тетка теткой.
Она на секунду остановилась и прищурилась от неожиданно разгулявшегося сентябрьского солнца. С утра погода была премерзкой, как и ее жизнь – моросил мелкий дождик, тучи толпились и отталкивали друг друга, кучкуясь и стараясь заполонить все пространство и начисто стереть светло-голубой небесный цвет. Но, растолкав нахалок, солнце все же взяло свое, отвоевало краюшку неба и оттуда приветливо поглядывало на прохожих, поспешивших снять капюшоны и шапки, ловя последние теплые лучи.
Жаль ли ей Веронику? Будет ли она плакать, если узнает, что с ней что-то случилось? Дина остановилась и прислушалась к внутренним ощущениям. Склонила голову набок, словно стремясь разглядеть, что творится в сердце. Стала похожа на большого нахохлившегося голубя, распушившего перья в тщетной попытке спастись от внутреннего холода.
Ответа не было. Она не почувствовала ни радости, ни горя. А ведь сколько раз она фантазировала, что с Никой что-то случится, несчастный случай или болезнь, и Родион останется один с детьми и приползет к ней на коленях, вымаливая прощение. Она поломается, конечно же, но простит. И вернется на свое место. Возможно, даже вместе с детишками будет приносить цветы на могилку бывшей лучшей подруги. Она ведь добрая. Заглянет раз в год. Или в два. Но не чаще.
Ощутит ли она горечь потери? Отступит ли собственная обида перед лицом трагедии? Сумеет ли она простить и искренне горевать? Ведь почти двадцать лет Ника была ей ближе сестры. Она знала про Дину все и даже немного больше, и всегда была рядом с ней и в трудные, и в счастливые моменты. Часто они выступали вдвоем против целого мира. В последнее время Дина ловила себя на мысли, что ей не хватает такого человека в жизни, настоящего «партнера по преступлениям», как говорят англичане.
Первое время после того, как отступил шок от предательства, и она смогла жить с ощущением ножа в спине, Дина пробовала сблизиться с другими приятельницами, но никто не хотел слушать часами про ее боль, как это когда-то делала Ника. Да и ей самой, собственно, никто особо не был интересен.
Но понимая, что она может никогда больше не увидеть женщину, занимающую так много места в ее жизни, она не почувствовала ничего. Ноль эмоций. Вакуум. Возможно, от того, что сейчас ее гораздо больше занимала собственная судьба. Ей нужно было что-то сделать, чтобы не оказаться в тюрьме. Такой прощальный подарок она не сможет преподнести Веронике. Надо ее найти и выволочь на белый свет за ушко. Ведь никто не знает Веронику лучше, чем Дина. Да, она найдет ее и придаст публичному осуждению и острастке.
О том, что с Никой действительно что-то случилось, она не хотела думать. Такие не тонут. Просто очередная загадка детектива закрытой комнаты, к которой, наверняка, отыщется элементарное объяснение. И ей следует отыскать это объяснение первой. Для этого нужна самая малость – попасть в дом и порыться в вещах подруги. Наверняка, там найдется что-нибудь интересное.
– Дина Викторовна, вы почему здесь? Возможно, что-то вспомнили? – следователь подошел бесшумно, и она подскочила, услышав тихий шепот на ухо. Резко развернувшись, едва не задела его, такой неуклюжей стала в последнее время, но у следователя сработал профессиональный инстинкт – он легко отскочил в сторону. От нелепости ситуации оба рассмеялись.
