– А когда это будет, солнцестояние – то?
– Так завтра! Ужо и колымаги приготовили, до ворот то долгонько идти, в каретах сподручнее.
Словоохотливая торговка пирожками пока Лилька обедала, рассказала ей во всех подробностях об ожидаемом празднике.
– Ну значит переносить сегодня придется, вздохнула девушка про себя, поблагодарила женщину и оставила ей вынутую из воздуха серебряную монету.
Отыскав спокойный уголок в маленькой рощице окружающей прудик с плещущимися гусями, перекинулась в лебедку и взлетела.
Васька
Лягушка судорожно дернула лапками и открыла глаза. Вчерашняя старуха шебаршилась по комнате, собирая какие-то ей одной ведомые вещи. Увидев, что лягушка уселась на кукольной кроватке подошла и спросила:
– Тебе мух наловить, али комарами обойдешься?
– Да вы что!
Чуть не свалилась с постели Васька.
– Молока хоть дайте, да хлебушка.
Старуха, кивнув, вышла и вскоре вернулась с блюдечком – покрошив туда не слишком белую булку, плеснула молока из крынки, и придвинула к Василисе.
– Умываться будешь?
– Буду, кивнула лягушка, и мне бы, наверное, маслом немножко смазаться, кожу тянет.
Вскоре ключница принесла миску поглубже и налила туда воды, а еще принесла сметаны.
– Девки то чаще сметаной мажутся, пояснила она изумленной лягушке, кожа белее будет.
Лягушка поплескалась в водичке, а потом ее ловко намазали сметаной и завернули в стираную ширинку. Когда нежную кожу перестало щипать и тянуть стали наряжать. Красивый бархатный летник и фату прижатую короной надевали под пение согнанных в горницу сенных девок. Ивана лягушка не увидела, ключница взяла ее на руки и понесла к деревянной карете, больше напоминающей сундук на колесах. Сидя на руках у заботливой нянюшки Васька ухитрилась высунуться в окошечко и глянуть на дом, из которого они уезжали – классический терем, как на картинках в детских книжках. Со множеством луковок, переходом и лестниц. Девки торопливо раскатывали суконную красно-ржавого цвета дорожку, и украшали широко распахнутые воротины цветами.
Вот показалась и церковь, тоже деревянная, похожая на боярышню в широкой юбке и высоком кокошнике. Вокруг толпился народ – не каждый день сразу три царевича женятся! Первые ряды стояли плотно – бояре в высоких шапках и шубах, с посохами в руках, которыми они удерживали толпу. За ними виднелись яркие платья, рубахи попроще, кафтаны, душегреи и кики. Едва колымага подъехала – зазвонили колокола. Нянька торжественно вышла из кареты и понесла Ваську к дверям церкви. Народ шумел, выкрикивая здравицы – оказалось, что следом подъехали остальные невесты. Входили, уж кто как подъехал, а в самой церкви вставали парами.
Старшие царевичи приобрели более благообразный вид, бороды расчесаны и смазаны маслом, головы блестят. Яркие кафтаны, шитые золотом и высокие шапки в руках добавляли им размеров. Рядом с ними встали рослые фигуры, закутанные в бесчисленные платья, сарафаны и платки. Глядя на это Васька испуганно прижалась на руках у Васильевны. Иван тоже был тут, его тонкая шейка выглядывала из жесткого ворота ярчайшего василькового кафтана, а чистые светлые локоны, падая на плечи, делали его еще более хрупким и юным.
Царь с несколькими особенно колоритными боярами сидел на лавке, но едва запел хор – все встали. Венцы женихам и невестам одели прямо на головы, в руки дали свечи. Над Васькой венец держала ключница, а свечу просто прилепили к подсвечнику поблизости. Хор тянул, резко и пряно пахло ладаном, под бормотание священника Василиса едва не задремала, нервы то не железные. Обходя аналой, Иван взял невесту у ключницы и торжественно усадил на длинную узкую ладошку.
После чина венчания старшие царевичи откинули с лиц невест покрывала и смачно поцеловали. Иван посмотрел в сторону Васьки, которая осторожно выглянув из-под венца, показала ему кулак, и остался на месте.
Обратно ехали в одной колымаге. Васильевна садиться с молодыми отказалась, сказав, что ей быстрее надо, дабы организовать достойную встречу молодоженам, и Иван послушно стискивая Ваську, уселся в позлащенный экипаж, в котором прибыл на венчание сам.
– Ваня, пусти меня! Раздавишь!
– А?
– Пусти, говорю, задохнусь сейчас, вон хоть в шапку посади, что ли, а то не доеду.
Мальчишка точно выполнил указание жены – сунул лягуху в шапку, и вновь уставился на нее.
– Ну что, муженек, хмыкнула Васька, живой?
– Живой, выдавил Иван, устал немного, сейчас бы квасу холодного.
– Потерпи, приедем Васильевна, поди, уже и пир устроила. Вань, а гостей много будет?
– Не, мотнул головой парень, царь- батюшка нас поздравил уже, подарки от него в терем привезут, а бояре у старших гулять будут, им у меня делать нечего.
– Как это? Удивилась Васька, разве ты не царевич?
– Царевич, невесело хмыкнул парень, только младший, да и батюшка меня не сильно жалует.
– Это еще почему?
– Мамка родами померла, пригорюнился Иван.
– Ну, ну Ваня, не переживай, испугалась Васька и стала поглаживать его по руке холодной лягушачьей лапкой.
– А с чего ты взял, что царь тебя не любит?
Ваське напротив показалось, что царь очень доволен браком сына, а вот над старшими увальнями потешается.
– Да все говорят, я на мамку очень похож, как подрос до отрока, в учение меня отдал, и сюда отселил. Что б и не видеть.
Васька задумалась:
– А ты уверен, что тебя отселили, чтобы не видеть?
– А зачем же еще?
Удивленно вскинулся погрустневший парень. Васька, не спеша рассудительно взглянула в расстроенные голубые глаза:
– Вань, а когда отец тебя сюда отослал, все ли мирно и хорошо было?
– Да нет, подумав, выдал отрок, война тогда была, со свеями, бояре батюшку уговаривали на принцессе свейской жениться, а он упирался, у меня говорит, уже три наследника есть, боле мне не надобно!
– А бояре?
– А бояре ругались очень, они меня приблудой называли, я совсем на батюшку не похож, а матушка хоть и боярышня была да из бедного рода.
– Эх, Ваня, покачала Вась ка головой, совсем ты еще пацан! Батюшка тебя защитить пытался! Он ведь тебя сюда не просто так отселил, ты поди и грамоте обучен, и из лука хорошо стреляешь?
– Ну да, протянул Иван, а разве не всех царевичей так учат?
– Да ты на братьев своих посмотри! В них уже искры разума не осталось! Наверняка ведь бояре спаивают, да свои мыслишки им нашептывают! Васька разошлась и забралась к Ивану почти на грудь.
– Любит тебя отец и бережет! Хочет, что бы ты нормальным мужиком вырос, а ты обижаешься! Смотри, как ты ту хорошо живешь – тихо, сытно, никто с интригами не лезет, учись, умней, да батюшке в ноги кланяйся!
