– И что с того? Нечего тебе на Суть мою глядеть. Твое дело везти. Надо, так мы и вдвое уплатим, а заголяться не станем.
– Дорофей Тарасович, да пусть садятся. С нас, поди, не убудет, – появился в проходе Борис.
– Ты кочегар или где?
– Я это… в кочегарку пойду, – тут же стушевавшись, засуетился парень.
Едва отвернувшись от мужиков, он подмигнул Рыченкову. Но тот лишь смерил его недобрым взглядом. А потом вновь обратился к мужикам:
– Значит, вдвое. Добро. Деньгу вперед.
Получив четыре целковых, он открыл дверь надстройки, предназначенной для пассажиров, мол, проходите гости дорогие. Те и прошли. А едва оказались внутри, как за их спинами послышался сдвоенный сухой щелчок взводимых курков.
– Кто я, вы ведаете. Как пользую револьверы – тоже. Можете, конечно, попытаться, но не советую.
– Мил человек, да ты чего… – обернувшись, начал было один из них.
– Руки задрал и отвернулся к стене, не то пристрелю!
– А полиции не забоишься? – подал голос второй, так же оборачиваясь в сторону шкипера.
– А чего мне полиции бояться? За ваши жизни меня моей не лишат. А как выяснится, что вы не честные крестьяне, глядишь, еще и спасибо скажут. Так что решайте, чего хотите, сдохнуть сейчас или разбираться с полицией. Отвернулись к стене и подняли руки. Больше повторять не стану.
Выглядел шкипер куда как убедительно. Да, невысокий, болезненно худой, в мешковатом кителе и весь из себя нелепый. Но одного взгляда на преобразившегося старика достаточно, чтобы понять – с этим лучше не шутить.
– Борька, Терентий! – когда пленники выполнили его приказ, позвал шкипер.
Те тут же ввалились в помещение с револьверами наперевес, словно стояли за дверью. Хотя, чего уж там, за дверью и стояли.
Борис сжимал в руке менее убойный, но более оборотистый и скорострельный «бульдог». Конечно, самовзвод требует особого подхода, но Рудаков посчитал, что на дистанции меньше десяти шагов он уж как-нибудь управится.
Оценив обстановку, Носов убрал в кобуру свой «смит-вессон» и направился к пленникам. Двигался грамотно, не перекрывая Рыченкову линию огня. Как и когда в его руке появилась дубинка, Борис так и не понял. Пара стремительных ударов – и оба пленника осели вдоль стены, не проронив ни звука. И только после этого машинист начал их вязать.
– Борька, дуй в кочегарку да подбрось угольку с добрым поддувом. А потом возвращайся. Кто знает, что это за умельцы, негоже их оставлять без догляду, – распорядился шкипер.
– И что потом? – полюбопытствовал парень.
– Отойдем подальше, ляжем в дрейф да поспрошаем. Сдается мне, что ты, шельма сопливая, прав оказался. Заслал Стужа к нам подсылов, а сам будет в море караулить.
Ну что ж, хорошо все то, что хорошо кончается. Тут, конечно, до финала еще ой как далеко, но развитие событий уже радует. Даст бог, и дальше все пройдет в лучшем виде.
– Нечего тебе скакать, не блоха, – остановил парня Носов. – Сам управлюсь, поди, не старая развалина. А ты за этими смотри. Да гляди в оба, раз сюда сунулись, значит не простые увальни. Как только дернутся, не уговаривай их, сразу пали. Да не в ноги или в руки, а так, чтобы наглухо. Уяснил ли?
– Уяснил, дядь Терентий.
– Вот и ладно. Все слышали, ухари? Вы мне там поленьями не прикидывайтесь, я знаю, как и куда бил.
– Да поняли уж, поняли, – извиваясь, как червь, и пристраиваясь у стены, произнес второй.
– Вот и ладушки. Пошли, Дорофей, чего кота тянуть за подробности.
В ногах правды нет, поэтому Борис опустился на скамью. Держать пленников на прицеле не стал, но ствол смотрел в их направлении. Никаких сомнений в том, что успеет, если случится нужда. И эту уверенность явственно видели пленники. Первый – тот пожиже, глазки бегают, как у загнанной в угол крысы. Второй ведет себя более спокойно, осматривает парня изучающим взглядом.
– Илья, не шебуршись. Этот пальнет, – наконец произнес он, когда первый попытался устроиться поудобнее.
– Так у меня руки затекли.
– Руки отойдут. А вот коли свинец прилетит, тяжко придется.
– Это ты правильно говоришь, – хмыкнув, согласился Борис.
– Слушай сюда, паря, – начал второй. – Нас вы, допустим, порешите. Только у Стужи вопросы все одно останутся. И искать он вас не перестанет. А так – ты нас только развяжи. Мы разберемся с этими двумя стариканами, а тебя отпустим. Стужа за услугу отплатит по чести, забудет, что это ты так славно отстрелялся.
– Даже так?
– А ты думаешь, откуда мы знаем, что те точные выстрелы – не Гвоздя работа, а твоя? Он же тебя и сдал, чтобы от себя удар отвести. Да Стужа не повелся.
– Гвоздь?
– А ты не в курсе? Шкипер твой когда-то славно в этих местах поразбойничал. Словили, на каторгу сослали, там он одну свою жизнь и оставил. По закону после такого амнистия полагается. Только он после возрождения решил завязать. Думал подняться и еще одну жизнь получить, да не задалось. Так что жить он любит.
– Спасибо на добром слове.
– Ну так как? По рукам?
– С Дорофеем Тарасовичем мы как-нибудь без посторонних разберемся. А что до Стужи, так вы нам расскажете, где его можно найти. Мы его приберем, а вас потом сдадим полиции. И все останутся довольны, кроме Стужи и остальных конечно же.
– С огнем играешь, паря.
– Да ладно, – нарочито удивился Борис.
И тут же раздался выстрел. Комнату заволокло сизой дымкой, а в нос ударил резкий запах сгоревшего пороха.
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!
– Х-ха. Спасибо тебе, добрый человек. Четвертачком одарил. Эдак еще малость поговоришь и осилишь у меня дорогу в двести тридцать две версты.
В этот момент в дверь ворвался Рыченков с револьверами наперевес. Борис виновато пожал плечами, заменил в барабане стреляный патрон и, убрав «бульдог» в кобуру, направился к раненому.
– Чего шумишь?
– Да вот мужички эти и впрямь стужевские. А коли так, то и руки у нас развязаны. Не схотят добром, так мы и не по-доброму можем.
– А что ты потом полиции скажешь, а, щ-щенок? – шипя от боли, выплюнул бандит.
– А что такого? Вы напали, мы защищались, – подсаживаясь к раненому и начиная накладывать на простреленное плечо жгут, простодушно пояснил Борис.
– Чего тут у вас? – поинтересовался запоздавший Носов.
– Да вот малец наш в душегубство играет. Говорил же тебе, есть в нем крепкий дух. А ты сомневался.
– Хм. Силен. Крови не боится. Твоя правда, Дорофей, будет из него толк, – хмыкнув, согласился машинист.
– Ладно. Давай не будем ему мешать. У волчонка зубки режутся. Пусть потреплет добычу.
