– Ты что, со мной собрался?
– Монсьор, – Клаус поклонился, – а как иначе? Мой долг – сопровождать своего господина куда бы то ни было.
– Я блистать родством не собираюсь.
– Не имеет значения, монсьор. Я крепко усвоил ваши уроки.
– А мы, сир? – Близнецы сделали образцово строевой шаг вперед. – Наш долг…
– Отставить. Ваше участие не обсуждается! – Я категорично отмел поползновения на участие в вылазке, но, заметив на мордочках мальчишек желание отчаянно протестовать, немного подсластил пилюлю: – И не надо кукситься. В Нанте нам предстоит аудиенция ко двору герцогов Бретонских – будете меня сопровождать при полном параде и, возможно, даже будете представлены. Вот на этой миссии и сосредоточьтесь. Все, разговор закончен…
Лидия скромненько сидела на стульчике в уголке каюты и в разговор благоразумно не вмешивалась. И правильно.
Колебался я недолго. Может, и совершаю очередную глупость, но от всего на свете парня не оградишь. Естественный отбор: жизнь сама решит, а одному идти не вполне разумно.
– Завтракаем – и собираемся…
Сбор много времени не занял. Я в этот раз примерил на себя личину дворянскую, но представителя самых низов. Мелкопоместного, а то и вовсе безземельного кабальеро. Таких сейчас пруд пруди. Сюзерена нет, поместья нет, должности нет, титула нет, а за плечами – всего лишь гонор и весьма сомнительное благородное происхождение. Бродят такие неприкаянные кабальеро по свету, ища применения своему клинку и хозяина побогаче. Гинут безвестными, но, бывает, и вытаскивают свой счастливый билет. Родом сей кабальеро, получается, из Ла Манчи, а зовут его дон Кихот Ламанчский, и справка, то есть грамота, кое-как удостоверяющая данное имя, присутствует. Поддельная, конечно, – Хорст по моему заданию перед путешествием смастрячил. Ну а Клаус, соответственно, слуга мой – баск по имени Санчо Панса. И никто меня не раскроет под данной личиной, ибо бессмертного творения Сервантеса пока нет, впрочем, как и сего великолепного писателя. А если есть, то пребывает он вовсе в младенческом возрасте. Или все-таки еще не родился? А вот хрен его знает…
Бурые потертые сапоги, неопределенного цвета кожаный колет, местами вытертый до основания берет, одноцветные застиранные шоссы. На поясе длинный узкий меч с простым эфесом и почти сточенный кинжал. На шее скромная серебряная цепь, на запястье четки, подаренные мне архиепископом в Антверпене. Ну и кошель у пояса с горсточкой серебра. А в подкладке колета зашита парочка золотых дукатов. На всякий случай, хотя это по сути нонсенс – золота у простолюдинов и бедняков не бывает, разве что у купчин каких… Поверх одежды накинул когда-то зеленый длинный шерстяной плащ. Как бы и все. Здравствуй, благородный кабальеро дон Кихот Ламанчский. Я шутливо отдал честь своему изображению в зеркале и повернулся на каблуках к Веренвену:
– С приливом снимаетесь с места и становитесь где-нибудь неподалеку на рейд. На берегу оставишь ялик – ждать нас. Расчетное время моего прибытия – завтра к вечеру. Если не прибуду, то ждать ровно неделю, отсчитывая от сего времени. Затем убываешь в Гуттен, в подчинение госпожи Матильды. Она знает, что делать. Да и ты все знаешь. Санчо, ты готов?
– Так точно, монсьор… – отозвался Клаус, пробуя пальцем лезвие фальшиона.
– Господин… – Ко мне приникла Лидия и обожгла руки поцелуями вперемежку со слезами. – У вас все будет хорошо. Дар мне такой даден – счастье я приношу. Я вижу…
Девчонка, не договорив, захлебнулась рыданиями. Вроде искренними…
– Ну… тихо, тихо… – Я потрепал ее по волосам и направился на выход. – Вот же, глаза на мокром месте…
Ялик быстро домчал до берега, а потом мы еще пару часов выбирались по скалам наверх. Но выбрались и потихоньку потопали к ближайшему поселению. Скотинку каку-нить прикупить – лошаденку и мула. А можно и ослика.
Погодка удалась на славу. Ветерок совсем исчез, небо прояснилось, а солнышко даже немножко стало припекать. Опять же пейзажи вокруг, приятственные глазу. Путешествуй – не хочу. Правда, я совсем отвык перемещаться пешкодралом, так что испытываю некоторый дискомфорт. Но ничего, где-то тут должна быть дорога, а там, где дорога, и до постоялого двора недалеко.
К счастью, особенно долго блукать не пришлось, мы набрели на тропинку, которая через час привела к старой римской дороге, на которой даже местами просматривалась каменная кладка. Римляне, умницы, строили на века, причем первым делом обихаживали дороги. Не чета нынешнему поколению, не только почти застывшему в своем развитии, но и впавшему в эту… как ее?… Стагнацию? Ну да – стагнацию. Так куда нам здесь? Вроде направо…
– Монсьор… – Клаус от избытка энергии сшибал палкой головки чертополоха, росшего на обочине.
– Чего?
– Вот я все думаю, монсьор… – парень примерился и наподдал башмаком по лошадиному черепу, валявшемуся прямо посередине проезжего пути, – а что будет после нас?
– Ну и до чего додумался?
– Только не смейтесь, монсьор…
– Не буду, рожай давай.
– Вот смотрите… Еще несколько десятков лет назад воевали вовсе по старинке. Стрелы, копья да мечи. Сейчас уже появились пистоли, пушки и аркебузы. И с каждым годом сие огненное оружие становится лучше. Фитили постепенно заменяют на замки и так далее. Вот возьмите старые бомбарды и новые фальконеты… Старые полдня заряжать надо, а новые – раз, и все; да и бьют они не в пример дальше и точнее. А что будет через сотню лет? Через тысячу? Как тогда воевать? Как рыцарскую доблесть проявлять? Бахнет какая-нить зараза, всех спалит – и битве конец? Будь ты хоть самый доблестный и умелый, сгинешь и пикнуть не успеешь. Вот я и думаю…
Я невольно оторопел от таких неожиданных выводов обычного средневекового мальчишки. Провидец, однако. Да, все верно, паренек, но ты даже не представляешь, до чего людство додумается в деле истребления себе подобных. Бахнет – и битве конец… это семечки. Может так бахнуть, что и вовсе жизни на Земле не останется. Черт, как же хорошо, что меня занесло вглубь истории…
– …что когда-нибудь соберутся умнейшие и благороднейшие мужи и приговорят остановить богомерзкое совершенствование оружия, ибо оно ставит под сомнение рыцарскую доблесть и мужество. Как вы думаете, монсьор?
– Соберутся обязательно. И не один раз. Да только кто же их послушает? А вообще – хватит голову глупостями забивать. Хотя признаю: некоторая правда в твоих словах есть… Глянь, не постоялый двор за поворотом виднеется?
– Он самый, монсьор…
Большое, крытое соломой двухэтажное здание с аляповатой, болтающейся на цепях вывеской. Довольно зажиточное – дорога, видать, оживленная, и от клиентов отбою нет. Ну да – как раз по ней, в Руан на ярмарку, со всего побережья съезжаются. Много хозяйственных построек, даже внутренний двор выковырянным из дороги камнем мощен. То, что нам и надо.
Еще в воротах я невольно поморщился от диких воплей здоровенной свиньи, нарезавшей круги по двору, спасаясь от детины в кожаном фартуке, размахивающего зловещего вида тесаком. А над ним оглушительно ржали с десяток мужиков в кольчугах, распивающих пиво под навесом. Кто такие? Вон справные лошади овсом хрумкают, оружие и доспех присутствуют, котты с гербом… Точно, дружина или свита какого-нибудь дворянчика, остановившегося отобедать по дороге в Шербур. Или еще куда. Да мне вообще-то наплевать…
