– Брось. – Я махнул на него, откидываясь назад. – Не так уж хорошо мы с тобой знакомы, чтобы волноваться из-за моей жизни. Твоя, к примеру, ни капли меня не интересует.
На секунду на забавном лице Колдера промелькнула тень оскорбления, смешанная с обидой, но он тут же решил воспринять мои слова как шутку, с горечью во взгляде осознавая, что за ней прячется правда.
– Ты очень откровенный. Не боишься озвучивать свои мысли, – восхитился он.
– Я не задумываюсь о чувствах других. Дело в этом.
– Как ты научился быть таким открытым? Понимаешь, любой другой на моем месте счел бы твое поведение неуважением или позерством, но…
– Я такой, какой есть. – Мой напряженный взгляд заставил Колдера встрепенуться. – Я хоть и актер, но вне сцены всеми силами стараюсь быть собой, и если мои действия, поведение и образ жизни создают тебе неудобства, мы можем прекратить наше бессмысленное общение.
Я думал об этом, произносил это собственными губами, но, когда подпустил к себе ближе мимолетную мысль об уходе Колдера, задался вопросом: а что же будет со мной дальше?
Ни одно слово, даже если бы мы с ним произносили лишь звуки, нельзя было бы посчитать бессмысленным. Каждая совместная секунда, вдох, взаимный взгляд имели свою ценность, в десятки раз превосходившую ценность часового разговора с кем бы то ни было.
Я любил язвить и дерзить, испытывая терпение окружающих, а знание предела резиновой выдержки Колдера избаловало мое самолюбие. Он терпел, принимал, но все это не вечно. Что, если однажды он покинет меня, потеряв ко мне интерес? Я снова вернусь к бессмысленной жизни? О да, я брошу любые попытки свернуть на чистый путь, не усыпанный «белым сахаром», ибо желание разорвать карту этого пути обратится в прах из-за жара воспламенившегося самообладания.
Ради чего я хочу бросить наркотики? Ради Ганна? Себя? Мамы? Нет, вот же незаметный, притаившийся за неправильными вариантами ответ на этот вопрос. Он и не подозревает, насколько важен, да и я сам не понимал этого, не замечал и не принимал. Мне интересно жить дальше, пока ему интересно быть со мной. Из-за скуки, пустого времяпровождения или скрытых мотивов – неважно. Этот парень и был тем недостающим кусочком пазла. Я нашел его под грудой ненастоящих деталей и с облегчением поставил на место.
И тут же задумался: а ведь правда, Колдер, почему ты преследуешь меня?
– Слушай, – я не дал ему обдумать мои грубые слова, – почему ты стал общаться со мной?
Колдер не ожидал открытого удара, привыкнув к моим скрытым и подлым атакам. Я решил еще пару минут побыть с ним честным. Он убрал волосы со лба и пожал плечами, искренне улыбаясь. Его глаза, смеющиеся не из-за темных мыслей, а из-за самых что ни на есть светлых, пригвоздили меня к стулу, заставив выкинуть из головы и остывающий какао, и мысли о наркотиках.
– Не знаю. Разве так не бывает?
– С кем?
– С… друзьями? Допустим, человек встретил другого человека…
Я наслаждался его дивным голосом, блуждая взглядом по его лицу, а сам задумался, выудив из его ответа скрытый, нелепый, но почти возможный настоящий ответ в виде вопроса: не могли ли Колдера притягивать ко мне иные чувства? Те же, что и меня тянули к нему? Я был заинтересован его личностью, внутренним миром, но чем лучше его познавал, тем больше замечал, как мысли сами начинают исследовать другие части интереса. И чем больше я узнавал о Колдере, наблюдал за ним и даже любовался им, тем меньше собранное воедино впечатление напоминало дружбу. О нет, вывод о дружбе был лишь курам на смех!
Я не мог пока найти название своим чувствам, но рядом с ним я ощутил себя живым. Неужели он и сам испытывает то же, но не отвергает и не отталкивает, как делаю это я, а выжидает?
– Прости, я тебя не слушал. – Мне пришлось прервать его болтовню. – Задумался о своем.
– Тогда я задам вопрос: почему ты общаешься со мной?
– Мне просто скучно. – Отчасти это было правдой, но лишь отчасти. – Как видишь, я не так общителен. У меня есть лишь мой настоящий отец, мама и… ты, получается. – Последние слова прозвучали почти как любовное признание, но я произнес их сдержанным тоном, создавая видимость обыденности сказанного.
Колдер допил свое какао, с громким стуком поставил чашку на стол и сгорбился, чем-то походя на мексиканского амиго, путешествующего в поисках приключений, но смертельно уставшего и решившего зайти в первый попавшийся бар.
Я понял, что не стоит ждать от него ответа. Подозрительное молчание Колдера и поблекший интерес в его сонных глазах пробудили во мне беспокойство: не переборщил ли я с демонстрацией своего паршивого характера?
– Расскажи теперь ты мне о себе, – попросил я его с показным оптимизмом. – Как так произошло, что тебя занесло в этот тернистый зловонный шоу-бизнес?
«Что такой ангел, как ты, забыл в этих американских Содоме и Гоморре? Господь, да в Содоме и Гоморре прячут глаза, скрывая смущение от голливудской жизни».
– Не лучшее место ты выбрал для вопроса, – мрачно ответил Колдер, поглядывая в окно.
– Твоя жизнь настолько секретна?
– Моя жизнь… – он принялся медленно вертеть кружку в руках, наблюдая за движением осадка, – не так интересна, как может показаться. Она шаблонна…
– Только если мы говорим о сюжете фильма.
– Именно. – Он указал на меня пальцем. – Она напоминает сюжет киноленты, и многие воспринимают мои рассказы как выдумку, сказку.
– Я и сам ее такой воспринял поначалу, но потом… – Не стоило мне это говорить. Пора было запереть на все замки настоящие мысли и чувства.
Почему же я так боялся раскрыть их? Ни неизбежное чувство стыда, ни поглощающий страх не сравнятся с чувством пустоты, возникающим после моих откровений. Одно, другое, следом третье, и вот уже в моей душе дыра. И залатает ее теперь лишь время.
Но Колдер неосознанно, одним своим взглядом мог позволить мне открыться без сожалений:
– …но потом я стал узнавать тебя лучше. Порой ты вызываешь во мне зависть, порой – восхищение. Ты не умеешь лгать. Это действие словно не предусмотрено в тебе, иначе ты сломался бы. – От неловкости я сжал плечи.
Колдер слушал меня с едва приоткрытым ртом, будто готовился прервать меня в любой момент, пока его изучающий, но нежный взгляд проходился по мне, анализируя каждое движение.
Он был умнее, чем казался, внимательнее, смышленее, хитрее, но любое проявление этих качеств им не вызывало во мне раздражения, как это обычно происходило с другими.
– Я и правда не умею лгать, но это не значит, что я никогда этого не делал. – Его слова могли прозвучать резко, но выражение лица сохраняло подлинное спокойствие. На миг мне показалось, что это было отражение тепла его души.
От мыслей, выводов и рассуждений я начинал задыхаться. Еще пять минут в компании Колдера – и мой мозг будет неспособен вместить ни единой строчки из сценария. А выучить его я собирался со всей ответственностью и тщательностью. Этот фильм был не просто способом заработать больше денег, набить себе цену и стать известнее. Это была возможность дать себе шанс на новую жизнь, и кто знает, насколько сильно этот проект сможет изменить меня… нас с Колдером.
