Осчастливит ли Ольгу такой человек? Антон не спорил, а более того был уверен, что Албашевы нашли сыну место потеплее, чем общие казармы, в которых ему самому иногда приходилось ютиться. И все же Оленька… Что светит ей, если она останется с человеком ограниченным, повязанным одной лишь мыслью — богатеть и на балы разъезжать? И пусть Николя не показался ему таким, но то ли сделают с ним время и годы службы?
Войковский оказался таким влюбленным, что сама мысль о Полянской, выходящей замуж за другого, ранила его сильнее ножа. Да и любой другой, считал он, недостоин ее и не пара ей. И если после позорного прощания с Полянским он уверился в его правоте, то пораздумав так, стал относиться ко всему иначе.
Себя он сейчас легко видел мужем Ольги, и куда как ярче, чем Николая. Возможно, то ревность закрывала ему глаза и очерняла перед ним Албашева, а возможно, и уверенность в собственном превосходстве. Ведь отличительной чертой Антона было данное ему образование. Он много знал, в силу своего характера вырос человеком интересующимся и грамотным, от того чье — либо пренебрежение к его личности, вызывало в нем неминуемое озлобление и полное нетерпение к людям невоспринимающим его всерьез.
Видит бог, он не хотел жениться. Он всего себя планировал посвятить защите народа и страны. Он верил, что много хорошего может совершить. Но так внезапно перед ним предстала она. Та, кого он не мог ни выкинуть из своего сердца, ни оставить. И пусть он не собирался полностью отречься от своих планов и будущих подвигов, которые наметил себе ранее, но только теперь они ушли на второй план. На первый же вышла она. Ольга Андреевна Полянская. И пусть после отказа ее отца, он подумывал забыть обо всем, но спустя время понял, что это ему не под силу.
Но как добиться расположения у князя? Как доказать ему, что он не прав? Антон не видел для себя здесь перспективы и от того злился и час от часу делался все угрюмее. Таким и вернулся в квартиры, где поселились его друзья-офицеры.
Встретили его разгулом и пьянкой. Командование полка устроило внеплановый выходной, и офицеры проводили время в свое удовольствие — кто знакомился с местными барышнями, а кто просто кутил в свое удовольствие.
Среди прочих знакомых, княжич заметил и Бориса Заленского.
— Антон, ты ли это? — присвистнул Борис. — Я-то думал, ты женился давно или вовсе дезертировал.
— Типун тебе на язык! — не оценил шутки Войковский.
— Значит, вернулся-таки к своим убеждениям? А мне казалось, некая барышня сумела их разом перевернуть.
Борис заговорщически подмигнул и поставил перед товарищем наливки. Антон промолчал, но рюмку опустошил. Стукнул ею о стол и жестом предложил Заленскому снова ее наполнить.
— Вот оно как? — насторожился Борис. — Расскажешь, кого поминаешь? Или напьешься в усмерть и останешься не исповеданным?
— Так ты и не священник вроде?
— Но друг?
— Тот друг, что не удосужился письмецо передать от вышеупомянутой барышни? — припомнил былое Войковский.
— Так ты и впрямь о Полянской тут горе заливаешь! — воскликнул Борис.
Антон шикнул на него и огляделся, не услышал ли кто их разговора, но никто на них не обращал внимания.
— Я видел ее. Во Владимире.
— Вре-е-ешь! — не поверил Борис. — Что ей там? Как?
— Приезжала на именины к дочери графа Р***
Войковский опрокинул в себя еще одну рюмку и повесил голову, а Заленский высокомерно хмыкнул.
— «Любовь творила чудеса, покуда не пришел ее отец…», — прокомментировал он строки из собственных похабных сочинений и тоже пригубил наливки.
О своих коварных планах он забыл, как только сжег письмо. Теперь же забава сама просилась к нему в руки, и он уже нащупал ее за хвост.
— Так что она? Как встретила?
— Все злилась, что не ответил ей. А оказалось тому виной ты…друг.
— Помилуйте, барин, — ерничал Борис. — Ты о ней и слышать не хотел. Помниться было такое время. А потом покинул нас вовсе. Когда же передавать?
— Ты сохранил его? — с надеждой спросил Антон.
Внезапно он ощутил, что счастливым его сделает одно только обладание этим старым письмом от нее. Борис огорчил.
— Ты думаешь, я его повсюду таскать с собой должен? Давно оставил где-то.
Войковский стукнул кулаком по столу. Теперь на них оглянулись, а ему стало не хватать воздуха. Захотелось выйти из смрадных комнат на улицу, надышаться вдоволь, окунуться в быструю реку и раствориться в ее водах навечно.
— Не злись, Антон, — хлопнул его по плечу Заленский. — В чем горе-то? Напишет еще.
— Я руки ее просил, — глухо отозвался княжич, а Борис снова присвистнул.
Он подвинулся к Антону поближе:
— И что же?
— Отказали. По всем статьям и без особого уважения. Не видать мне больше Оленьки. Нет ее для меня.
Не видел Антон, как сузились глаза Бориса, и как недобрая ухмылка промелькнула на его лице. «Вот она забава» — подумал он про себя, а вслух сказал:
— Эка беда! Прошли те времена, когда у батюшек, да мамушек разрешения спрашивали! Любит ли она тебя?
— Любит, — уверенно ответил Войковский.
— Вот тебе и ответ. Напиши ей, и бегите. Поженитесь, а там отец и воспротивиться не посмеет.
— Ошалел ты, Борис? — не сдержался Войковский и с ужасом уставился на друга. — Ольге? Бежать? Почтенной барышне, как девке безродной? Чести в тебе нет!
Антон встал, но Борис снова усадил его на место, а сам принялся шептать, точно черт.
— Не горячись. Что в том такого? Напиши ей. Жди, что ответит. Если согласна, то это ее воля. Ты же не поиграть с ней собираешься, а жениться!
Войковский с сомнением посмотрел на друга. Тот подлил еще наливки.
— Прямо сейчас и напиши. У меня посыльный тут в знакомых водится. Обставим все, как надо. Друг я тебе или не друг?
Войковский задумался. Таких дел он раньше никогда не задумывал. Но что если Борис прав? Что если Ольга ждет от него хода? Наверняка ведь ждет! Сама ведь не знает, куда посыльного адресовать. А значит, дело-то за ним! Антон знал, чувствовал, что Полянского не подвинуть, а так, глядишь, и правда смирится он. Наливка ударила княжичу в голову и лишила здравого смысла.
— Неси бумагу и чернила! — приказал Войковский Борису, а тот и рад стараться — рыбка захватила удилок.
С легкостью он раздобыл все, что требовалось, дождался, пока княжич напишет письмо, забрал его и сам оплатил посыльному расходы, шепнув при этом, что записка эта ни в коем случае не должна попасть ни к кому кроме барышни. Дело было сделано, и Заленский потирал руки.
— «Любовь творила чудеса,
Покуда не пришел ее отец.
Она нас уносила в небеса,
