И вот тут появились всадники. Один из них ехал впереди других и держал пистолет так, что бы его видели все, но куда там. Толпа так была поглощена издевательствами над несчастной девушкой, что никто и не заметил приближающихся к ним конных полицейских во главе с военным офицером.
Кто — то потянул Ольгу за многострадальное платье в обратную сторону, что впрочем, помогло ей не упасть, но она чувствовала, как начинает проваливаться в обморок. Сквозь ужас и тьму, которая постепенно заполняла ее сознание, она успела заметить первого всадника.
— Антон? — прошептала она, а потом из последних сил закричала: — Антон! Помогите!
— Господи! — воскликнул Войковский, который вызвался помочь полицейским и никак не ожидал подобной встречи. — Это же княжна Полянская! Что она делает тут!?
Страх за Ольгу на минуту выбил его из колеи, но он быстро взял себя в руки и, ударив коня по бокам, помчался к ней напролом, за ним рванули и его люди. Народ наконец — то обратил внимание на конных и стал отступать. Те, что посмышленее, в их числе был и главный подстрекатель, бросились наутек, другие или продолжали тянуть руки к Ольге, или медленно расползались по сторонам.
Войковский слез с коня и, расталкивая людей, пробирался к девушке. Она тянула к нему руку, веря, что беда миновала, но оказалось все не так просто. Некоторые не видели в молодом офицере серьезного врага и пытались преградить ему путь. Антон же понимал, что Полянская держится из последних сил и ему нужно оказаться рядом с ней до того как она упадет с лошади, поэтому, не побоявшись за то, что его могут наказать за подобное, он поднял пистолет высоко над головой и выстрелил вверх. В этот же момент Ольга лишилась чувств и стала медленно сползать вниз.
— Княжну убили, — крикнул кто-то и почему-то ему все поверили.
Люди, испугавшись, что их засудят, бросились в рассыпную, тем самым уступая Антону дорогу.
Войковский подоспел вовремя. Девушка оказалась в его руках. Он нежно прижал ее к груди и осмотрелся. Пока полиция ловила неудачников, он искал, куда положить Ольгу, чтобы привести в чувства. За его спиной раздался хрипловатый женский голос.
— Пойдем ко мне, милок. Ее надобно водичкой холодной обтереть. Пойдем в бараки.
Антон оглянулся. Перед ним стояла старушка. Она кивала на одноэтажные здания, построенные для рабочих, и звала за собой. Не имея других перспектив, княжич решил довериться ей.
Оля очнулась от того, что чья-то сухая морщинистая рука гладит ее по щеке, а потом прикладывает мокрую, холодную тряпицу к ее лбу. Едва приоткрыв веки, девушка увидела над собой незнакомую женщину, испугалась, но та улыбнулась ей такой доброй улыбкой, что страх сразу ушел. В этот же момент она почувствовала, как кто — то берет ее за руку и почему-то сразу поняла, что это Антон.
Женщина отошла в сторону, и молодой человек склонился над лицом Ольги, внимательно всматриваясь в него. Полянская, насколько хватило сил, сжала его ладонь и снова сомкнула веки.
— Ольга Андреевна, вы меня слышите? Как вы? — решился спросить Войковский.
— Где мы? — едва слышно прошептала она.
— В фабричном общежитии.
— А рабочие?
— Разбежались. Я отправил человека к вашему отцу. За вами скоро приедут.
Оля открыла глаза. Душное помещение с затхлым запахом, в котором она оказалась, ей совершенно не понравилось. Длинный коридор, посредине печь, зашитые — перешитые постиранные вещи висят над потолком. Краска на стенах облупленная, дощатый пол набух, вздулся в нескольких местах и от того напоминал больше неровную землю, чем настил в комнате.
— Теперь понятно, почему они подняли бунт, — прошептала Ольга приподнимаясь. — Кому не придут в голову разные ужасные задумки, живи они в таком кошмаре.
— Коли не смотреть, да роботу делать, не так оно и погано, барышня, — глухо и по-особенному окая, отозвалась со стороны женщина.
Оля услышала ее и попыталась встать. Голова закружилась, и она упала на подушку. Войковский помог ей сесть, а работница подбежала к окну и распахнула его на всю. В комнату ворвался горячий летний ветер. Полянской от него лучше не стало, и тогда Антон еще раз намочил тряпицу в холодной воде, и сам поднес ко лбу девушки. Та оперлась затылком о стену и дышала глубже, чтобы справиться с дурнотой. Постепенно туман в голове стал проясняться, Ольга смогла сесть ровнее и ответить своей новой доброй знакомой.
— Спасибо вам! Как звать то вас? Кому я обязана своим спасением?
— Да кокой там, — растерялась женщина, а самой приятно было, что барышня с ней так по — доброму говорит. — Агафья я. А спасением своим вы барину сему обязаны, а не мне. Он вас от толпы оголтелой спас.
— И все же вы приютили меня. Я обязательно батюшке передам, что бы отблагодарил вас.
— Слова доброго от вас, матушка, и того довольно, — просто ответила Агафья, а потом обратилась к Антону: — Пойду батюшку ейного встречу. А то есчо напужается наших-то сторон неласковых.
Войковский кивнул ей и присел на кушетку рядом с княжной, а женщина пошла на улицу.
— И вам, князь, спасибо. Если бы не вы… — Ольга запнулась на полуслове и опустила голову.
— Ольга Андреевна, как же вы любите впутываться в неприятности, — не всерьез отчитал Антон. — Но здесь вы правы, пожалуй, если бы не я… точнее если бы судьба случайно не занесла меня в эти места, что сталось бы с вами?
— Судьба… — прошептала Полянская, и тут к ней пришло озарение. — Вы понимаете! — она схватила Антона за руки. — Это ответ на мои молитвы! Вот что это.
— Вы молились о том, чтобы умереть от разъяренной толпы?
— Что вы! — охнула Ольга, не понимая его шутки. — Я просила, чтобы отец увидел, какой вы. Я просила о случае, который заставит его стать вам обязанным. Так оно и вышло! Не подвела меня искренняя молитва!
Потом Оля вспомнила о том, что Антон так и не появился в доме графа Р***, чтобы просить ее руки, а значит, может, вовсе и не нуждался в подобном обязательстве Полянского. Княжна присмирела, опустила руки и вновь подняла их, закрывая ими лицо, чтобы спрятать наворачивающиеся слезы.
— Все ли хорошо у вас? — не понял ее терзаний Антон. — Не ударились ли вы, падая? Ничего не болит? — волновался он.
— Сердцу моему больно, — ответила Полянская, сдерживая всхлипы. — По всему видно не мила я вам больше, и не нуждаетесь вы в нашей благодарности.
— Как вы могли подумать так? Разве можно? Вы единственная, кто мне мил! И всегда так будет!
Антон спустился с кушетки и сел перед ней на одно колено, а она с интересом посмотрела на него, смахнула слезинку с длинных ресниц, улыбнулась, а потом и вовсе засмеялась звонко, запрокинув голову назад.
Войковский никак не поспевал за ее настроениями и смутился столь резким переходом от горя к веселости. А Оле стало смешно и, в то же время, приятно, лишь потому, что он стоял перед ней так, словно принц перед заморской принцессой. Она отважилась, положила руку ему на голову и потрепала его густые и жесткие каштановые волосы, а потом вздрогнула от своей дерзости, съежилась, испугавшись, что он неправильно ее поймет, и захотела убрать ладонь, но не смогла. Антон же наслаждался этим мигом. Столько ласки было в ее жесте, столько нежности. Чувствовать ее маленькие, изящные пальчики на голове оказалось так приятно и сладко, что он бы всю жизнь провел стоя перед ней на одном колене, лишь бы она не отнимала руки.
