– Посуда, – коротко напомнила она, вставая из-за стола.
Никита предусмотрительно посадил мышонка в карман, чтобы тот не сбежал, и, волоча ноги, с кислым видом приблизился к раковине. Раковина была полна грязных тарелок. Никита взял двумя пальцами губку.
– Знаешь что, – сказала бабушка, подходя и кладя в раковину еще одну тарелку. – Давай мы с тобой будем охотники.
Никита вопросительно поглядел на нее.
– Мы много дней блуждали по непроходимым лесам, – продолжала бабушка. – И на меня упало дерево.
Она сдернула с гвоздя кухонное полотенце и обернула его вокруг головы.
– Я ранен, – сказала бабушка, прикладывая руку к забинтованной голове. – Еле стою на ногах. Нет, уже не стою.
Она пододвинула табуретку и уселась на нее.
– И тут нам встретился водяной дракон! – Бабушка вытянула руку к водопроводному крану. – Он охраняет драгоценный жемчуг! – Она указала на лежащие в раковине тарелки.
Никита с губкой в руке уставился на «дракона».
– Если ты сумеешь усыпить дракона и отмыть весь жемчуг добела – мы разбогатеем! – закончила бабушка, закидывая ногу на ногу и поправляя съехавшее с головы полотенце.
– А как… его усыпить? – нерешительно спросил Никита.
– Спеть ему, разумеется, – ответила бабушка.
– Давай ты, – покосился на бабушку Никита.
– Я без сознания, – указала она на свой «бинт».
Никита посопел и согласился:
– Ладно.
Шепотом он начал петь песню, которую иногда играл на гитаре папа. Папа, конечно, играл много песен, но эта больше других нравилась Никите. Там были непонятные слова про какую-то дохлую собачку, но Никита заменял их своими собственными словами или просто пел «на-на-на».
Бабушка с одобрением кивнула и жестом показала, что можно открывать кран – дракон, похоже, уснул.
– Только не переставай петь! – громким шепотом подсказала она.
Никита, не прекращая выводить «на-на-на», начал отмывать «жемчужины». Понемногу он увлекся и начал петь громко, в полный голос, с удовольствием выводя мелодию. Бабушка на табуретке качала в такт ногой.
Когда последняя тарелка была вымыта, Никита закрутил кран, умолк и повернулся к бабушке. Та сорвала с головы полотенце, взмахнула им как флагом и воскликнула:
– А теперь продадим жемчуг и купим себе все что захотим!
– Ура! – подпрыгнул Никита.
– Я покупаю телескоп! – И бабушка сложила ладони трубкой и приставила их к глазу.
– А я – компьютер! – решил Никита.
– Думаю, нам хватит еще и на машину!
– А на скейтборд?
– Спрашиваешь! – хлопнула в ладоши бабушка. – На скейтборд, на сноуборд, на байдарку – на что угодно! Но сначала…
– Стоп-стоп! – перебил ее Никита. – Я передумал! Я не хочу компьютер и скейтборд, я хочу с мамой и папой на море!
– Отлично! – подхватила бабушка, вставая с табуретки. – Но сначала…
– Я хочу на море, – снова перебил ее Никита и тут же осекся.
Из него словно выпустили воздух, и он, враз поникнув, прислонился к столу. Прямо как маленький – поверил, что они действительно богаты, что жемчуг, добытый у водяного дракона, был настоящим и мог помочь ему отправиться с мамой и папой на настоящее море. И вот теперь он осознал, что все это – игра, выдумка.
– Сначала пойдем за мороженым, – завершила наконец бабушка свою мысль.
Она подошла к висящему на гвозде фартуку, порылась в его карманах и достала потертую банкноту и несколько монет.
– Не хочу мороженое, – глухо отозвался Никита.
– Тогда за квасом.
– Не хочу.
Бабушка внимательно посмотрела на него и сунула деньги обратно в карман фартука.
– Пойдем тогда ветки секатором обрезать, – предложила она. – Я тебя научу.
– Не хочу.
– Ну ладно, – помолчав, согласилась бабушка. – Если что, я в саду.
Никита вышел за ворота. Оли на дороге не было. Зато там обнаружилась ярко-желтая табуретка. На табуретке была нарисована большая божья коровка. Табуретка стояла посреди дороги ровно напротив ворот, и вокруг не было ни души.
Никита обошел вокруг табуретки сперва по часовой стрелке, затем – против часовой. Спохватился, что надо было сначала изучить следы в пыли, а не затаптывать их. Теперь-то уже поздно – кроме отпечатков Никитиных подошв, рядом с табуреткой никаких больше следов не осталось.
Никита пошел в сад, отыскал там бабушку и сообщил ей про таинственную табуретку. Бабушка почему-то совсем не удивилась, а только вздохнула и велела нести табуретку в дом. Когда Никита явился с табуреткой на крыльцо, бабушка открыла в прихожей низенькую дверцу и щелкнула выключателем. За дверцей оказалась кладовка. Справа толпились трехлитровые банки с вареньем, над ними висели на гвоздях старые кофты и куртки, а слева, поставленные друг на дружку, стояли четыре табуретки. Все они были выкрашены в разные цвета и кое-где расписаны утятами и лягушатами.
– Ставь, – устало сказала бабушка.
Никита встал на цыпочки и попробовал водрузить желтую табуретку на самый верх башни. Бабушка помогла ему.
– А откуда они взялись? – спросил Никита.
Но бабушка только невнятно что-то пробормотала и выключила свет в кладовке.
– Ни-ки-та! – донеслось с улицы.
– Это не ты табуретку принесла? – спросил Никита, выходя на дорогу.
Оля ждала его, сидя, как обычно, на своем трехколесном велосипеде.
– Какую табуретку? – не поняла она. – Тащи сюда велик, учиться буду.
Она поднялась со своего трехколесного и опрокинула его на обочину. На подбородке у нее красовался пластырь, а колени были обильно политы зеленкой. Никита, глядя с невольным уважением на эти колени, попятился и побежал за велосипедом.
– Давай ты теперь сама будешь, без меня, – сказал он, вернувшись и передавая руль велосипеда Оле.
– Чего, бегать надоело? – поинтересовалась Оля.
– Не надоело, – огрызнулся Никита. – Просто ты никогда не научишься держать равновесие, если я все время буду тебе помогать.
