– Нет-нет-нет! – решительно замотал головой папа. – Уже вечер. Мы идем домой.
– Но папа, – прошептал Никита одними губами. Он не знал, верить ли Оле. Или надо согласиться с папой. Никита ужасно устал.
Они пошли к Лукову: впереди папа с непреклонным видом – брови сдвинуты, губы сжаты, глаза упрямо сверкают, следом за ним мама – она то и дело оглядывалась назад и смотрела на бредущих позади Никиту и Олю. Никита был растерян, Оля сердита.
– Да вот же она, просека! – крикнула Оля, когда они вышли к околице Лукова и остановились у мостика через ручей.
Ручей убегал в лес, а в сторону от ручья уходила старая, давно заросшая просека. По просеке шла тропинка.
– Вот! – с торжествующим видом махнула рукой Оля. – Туда кто-то ходит! Там море!
* * *
Никита стоял и смотрел на темную, заросшую ряской воду. Его ноги медленно погружались в черную илистую жижу. Море оказалось маленьким лесным озерцом с топкими берегами, от него несло сыростью и болотной вонью. Голоса долетали до Никиты как сквозь толстую подушку: папа спросил маму, не хочет ли она искупаться, мама ответила, что в другой раз. Они оба так шутили – Никита знал, что взрослые иногда нарочно шутят несмешно, когда чем-то недовольны. Олю не было слышно. Кто-то – кажется, мама – взял Никиту за руку и повел прочь от озера. «Пойдем домой», – услышал он голос. Да, это мама.
Нет никакой звездной пыли. И никакой взорвавшейся звезды. Есть только глупая Оля, которая наврала с три короба, а Никита ей поверил. Они молча шли по дороге, над лесом садилось солнце, мама вопросительно поглядывала на Никиту, Никита отводил взгляд. Все нормально. У него совершенно все нормально. Оля подбирала шишки, вертела их в руках, кидала, целясь в какое-нибудь дерево, и наклонялась за новыми. Никита наблюдал за ней исподтишка – она ни разу не промахнулась, все ее шишки с мягким стуком ударялись о стволы намеченных деревьев. Каждый раз Оля негромко и с удовлетворением произносила «ага!».
– Какая красота! – сказала мама, когда они, поднявшись на очередной холм, увидели с его высоты зеленые волны полей, серую ленту дороги и вдалеке – бабушкину деревню.
«Если бы только у деревни меня ждал Спутник, – подумал Никита. – Я хочу, чтобы он там был». Сам того не замечая, Никита ускорил шаг. Спутнику ничего не стоит оказаться в том же месте, где Никита видел его последний раз, – ведь Спутник на то и Спутник, чтобы следовать за людьми и делать то, что они от него хотят. Он собака, никаких важных дел у него нет, так почему бы ему не сидеть на дороге в этот вечерний час, готовясь встретить своего друга? Вот так рассуждал Никита.
Но на дороге у деревни их поджидал вовсе не Спутник, а Протоня. Увидев его тощую сутулую фигуру и уныло повисшие вихры, Никита невольно замедлил шаг и ухватился за мамину руку. Но тут же выпустил ее и попытался сделать вид, что Протоня ему совершенно безразличен.
Протоня кинул на Никиту быстрый колючий взгляд сквозь прищуренные веки и обратился к Оле:
– А ну, домой! Тебя мать уже два часа ищет!
– Да иду я! – так же грубо ответила ему Оля.
Мама и папа Никиты с интересом уставились на Протоню. Тот покраснел и напыжился. Когда Оля, сердито размахивая руками, поравнялась с ним, он шагнул вперед и шлепнул ее по затылку. Оля отмахнулась от него, как от мухи, но ничего не сказала – просто пошла дальше, потирая затылок.
– Э… эй! – запнувшись, воскликнул Никита.
Протоня бросил на него мрачный взгляд и повернулся, намереваясь пойти вслед за Олей.
– Стой! – растерянно крикнул Никита.
– Чего? – с досадой спросил Протоня, обернувшись через плечо.
Никита секунду помедлил, но присутствие папы и мамы придало ему решимости.
– Ты зачем ее трогаешь? – громко спросил он Протоню.
– Ее? – переспросил тот, указывая пальцем на Олю.
Оля остановилась, обернулась и хмуро поглядела на них обоих.
– Я ее брат вообще-то, старший, – сообщил Протоня. – А мать ее дома сейчас так тронет, что мало не покажется.
– Брат?! – изумленно повторил Никита. – Как это?
– Так это, – насмешливо отозвался Протоня.
На Никиту нахлынула ярость. Вот этот гадкий враль Протоня, который в первый же день украл у него велосипед, – брат Оли? А он-то, Никита, дружил с ней, учил ее, верил ей, отдал ей мышонка!
– Верни мышонка! – крикнул Никита.
Оля вздрогнула и растерянно заморгала. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но Протоня ее опередил.
– Какого мышонка? – с вызовом спросил он Никиту.
– Лизу! – ответил тот, чувствуя, как горят его щеки и кулаки.
Протоня обернулся к Оле. Та застыла, обвела взглядом всю компанию, набрала воздуха и, громко выдохнув, сказала:
– Окей.
– Так это его Лиза?! – тонким голосом завопил Протоня, указывая на Никиту. – Ты говорила, что сама ее поймала! Вруниха!
– Я не… – заговорила Оля, но он ее перебил.
– Ты говорила, что она моя будет! – продолжал кричать он. – А выходит, что он…
Протоня повернул к Никите искаженное обидой лицо и окинул его таким брезгливым взглядом, что Никита почувствовал себя маленьким и противным. Но это ведь они – Оля и Протоня – должны были быть сейчас маленькими и противными! Это они его обманули. Это они забрали его мышонка, как раньше хотели забрать его велосипед. Никита уже плохо соображал, в голове все смешалось. Оля со всхлипом втянула в себя воздух.
– Да отдам я тебе твою Лизу! – прокричала она Никите сквозь слезы и бросилась по дороге прочь.
Протоня, дернув плечом, побежал вслед за ней. Онемевший Никита стоял на дороге. Оля плакала? Она никогда раньше не плакала. Даже когда тридцать раз упала с велосипеда.
– Никита.
Мама взяла его за плечи и мягко повернула к себе. Никита поднял голову, встретил сочувственный мамин взгляд.
– Ну дела, – проговорил папа.
Они постояли некоторое время, не двигаясь с места и приходя в себя. Потом Никита прошептал: «Пойдем», – и они пошли к бабушкиному дому.
«Что за день такой неправильный, – с горечью думал Никита, шагая между мамой и папой и держа их за руки. – Скорее бы он кончился». Но неправильный день и не думал кончаться. Навстречу им от бабушкиного дома быстро шел Степан Король, и лицо Короля было мокро от слез. В одной руке он нес какой-то предмет, походивший на огромного паука с растопыренными ножками, а другой рукой вытирал слезы. Когда Король приблизился, Никита понял, что паук этот вовсе не паук, а тот самый охотник Орион, выточенный из корня дерева и предназначавшийся в подарок бабушке. Но что произошло? Неужели бабушка отвергла подарок? Никита поймал взгляд Короля – и тот в ответ на его немой вопрос грустно покачал головой.
