Никита попятился и вернулся с велосипедом на дорогу. Развернулся, отошел немного. Подобрал с дороги камень. Сел на велосипед, одну ногу поставил на педаль. Обернулся и швырнул камень в забор. Бум! И, вцепившись в руль и со всей силы налегая на педали, помчался прочь.
* * *
– Ты в Кузина камнем кинул? Совсем дурак? – спросила Оля.
– Я в забор кинул!
Никита ударил по рулю велосипеда кулаком. Ай, больно! Он затряс рукой и зашипел. Боль прошла, злость тоже, и Никита спросил с недоумением:
– А почему дурак-то?
Они стояли перед магазином – столкнулись нос к носу, когда Никита мчался по дороге, уезжая от страшного серого дома, а Оля выходила из магазина с буханкой черного хлеба и банкой сгущенки.
– Кузин – того, – Оля, запихнув буханку под мышку, освободившейся рукой покрутила у виска. – Ку-ку.
– Ку-ку? – растерянно повторил Никита.
– Ненормальный он! – пояснила Оля. – Если он видел, что это ты в него камнем кинул, я тебе не завидую.
– Я в забор! – повторил Никита.
– Ладно, может, он не видел, – успокаивающе сказала Оля, вытаскивая буханку из-под мышки. – Меня дома ждут. Вечером приду – покатаемся.
И, помахав зажатыми в руках банкой и буханкой, она пошла прочь.
* * *
Скорее к бабушке! Пусть она что-нибудь придумает! А еще лучше – позвонит папе и маме Никиты, чтобы они его срочно забрали домой!
Никита дрожащими руками отворил калитку, закатил велосипед во двор и, бросив его тут же на землю, побежал по саду с воплями: «Бабушка! Бабушка!» Не найдя ее в саду, влетел в дом, вихрем пронесся через комнаты насквозь и очутился на кухне.
За столом сидела бабушка и ела жареную картошку.
– Обедаю, – сказала она невозмутимо. – И тебе пора.
– Я… – начал было Никита, но бабушка остановила его жестом и показала на раковину.
Никита понял, что надо помыть руки. Тяжело дыша после бега, он помыл руки и, выдохнув, опустился за стол напротив бабушки. Та встала, взяла чистую тарелку и положила ему картошку.
Никита вновь открыл рот, чтобы начать говорить, но вспомнил о мышонке. Вынул его из кармана, посадил, как обычно, в лежащую на табуретке крышку. Дал кусок картошины.
– Приятного аппетита, – пожелала бабушка.
– Спасибо, – отозвался Никита.
Он взял вилку, поднес ее к дымящейся картошке. Что-то было не так. Никита поглядел на мышонка. Тот сидел, сгорбившись и опустив нос. На картошину даже не взглянул. Не обнюхал, не попробовал. Черные глазки-бусинки потускнели, усы повисли. Никита вскочил, взял синюю крышечку, выплеснул из нее старую воду, налил новую. Осторожно поставил рядом с мышонком. Мышонок продолжал сидеть, опустив голову.
– Что такое, Никита? – мягко спросила бабушка.
– Он… заболел, – неуверенно ответил Никита.
* * *
Мышонка в крышке перенесли в сад под большую яблоню. Никита бережно опустил крышку на траву в тени, разложил перед другом его любимые угощения – кусочек огурца, крошку сыра, зернышки сухой гречки и овсяные хлопья. Мышонок к еде не притрагивался. Никита решил сидеть около него, пока мышонку не станет лучше. Бабушка присела рядом на корточки.
– Это я виноват, – сказал Никита, помолчав.
И он рассказал бабушке про драку – в этой драке сидевший в кармане мышонок мог получить удар или, даже если удара не было, мог пережить такой ужас, что от волнений и страха заболел. Бабушка слушала внимательно, и ее молчание успокаивало Никиту. Он рассказал и о том, как нашел дом, где живет хозяин Спутника – Кузин, и о том, как бросил в забор камень и удрал.
– Оля сказала, что он сумасшедший, – дрогнувшим голосом закончил Никита. – И что он меня найдет.
– Ну вот это – ерунда, – фыркнула бабушка. – Он, конечно, грубиян и пьяница, но не сумасшедший. Искать он тебя не будет – он слишком для этого ленив.
– А если он меня случайно на улице встретит? – пропищал Никита. – Или в магазине?
Бабушка нахмурилась и посмотрела на Никиту.
– Тогда вот что: мы пойдем к нему и поговорим…
Но Никита отчаянно замотал головой.
– Не пойду, не пойду!
Они помолчали. Мышонок по-прежнему сидел неподвижно. Если бы не чернеющие глаза-бусинки, можно было бы решить, что он уснул сидя.
– Никита, обещаю, что я тебя всегда смогу защитить, – сказала бабушка серьезно. – От Кузина и вообще от кого угодно. И продавщица тетя Аня тебя в обиду не даст. И Степан Король. Да и все остальные в деревне. Кузина все знают, знают его мерзкие привычки, но никто его не боится – если что, люди за тебя заступятся.
Она сделала паузу и добавила:
– Но кидаться камнями в его забор все равно было лишнее.
– Я знаю, – прошептал Никита.
Ему было совестно, он сидел, обхватив голову руками.
– А как же Спутник? – проговорил он.
– Что? – не расслышала бабушка. Она пододвинулась поближе и положила руку на макушку Никиты.
– Спутник, – повторил Никита.
– А-а, – протянула бабушка.
Помолчав, она сказала:
– Он, похоже, привязан к Кузину. Собаки многое могут простить человеку.
Никита судорожно вздохнул. Он не мог сейчас заново пересказывать бабушке то, что увидел через щель в заборе.
– Похищать его у Кузина – это вряд ли разумно, – продолжила бабушка. – Но можно попробовать с этим псом подружиться. Если в его жизни появится хороший человек – это только к лучшему, как думаешь?
Она провела рукой по волосам Никиты и, поднявшись, сказала:
– Я пойду помою посуду, а потом мы с тобой можем вместе подумать, чем порадовать Спутника. Эй, смотри-ка! – воскликнула она, наклоняясь к мышонку.
Никита повернулся к своему товарищу и увидел, как мышонок, вытянув нос, нюхает кусочек огурца, а потом берет этот кусочек передними лапками и начинает потихоньку откусывать и жевать.
Оля, как и обещала, появилась вечером. Она катила на своем трехколесном велосипеде по дороге и орала во все горло:
– Меня только на час отпустили!
Никита сидел у ворот и перемешивал в большой миске овсяную кашу, тушенку и нарезанную кружочками вареную морковь.
