На его лицо понемногу возвращался румянец. «Какие странные люди приплывают к нам по реке в последнее время», – подумала она.
– Как, кстати, вас зовут?
– Прошу прощения. Иддо Фокс. А вас?
– Венера Ганновер.
– Рад с вами познакомиться, миссис Ганновер. – Венере до сих пор нравилось слышать, как ее называют «миссис Ганновер».
– Откуда вы прибыли, мистер Фокс? – поинтересовалась она.
– Из Пенсильвании. Я диссентер.
– Ага. А мне вы показались белым.
– Нет, я квакер. – Он вздохнул и с унынием обозрел свой порванный рукав. – И из-за этого у меня возникли кое-какие недоразумения. Мы не приветствуем армии, войны и убийства, как и не считаем рабство благом. Мы с братьями для того и прибыли в Вирджинию, чтобы выступить против него. Увы, – передернул он плечами, – здешние плантаторы держатся за него обеими руками, и потому нас ждал неласковый прием. По всей колонии нас избивали и травили собаками. Но Господь по силе и крест налагает. – Он доел рагу. – Ваш супруг здесь?
– Нет, – ответила Венера. – Он умер. Еще до войны. Он тоже был свободным человеком. Работал в кузнице, вон там, на склоне горы. – Она показала на Лягушонка. – Там вокруг горна гнездятся гремучие змеи, не знаю почему, но они так и ползут туда из лесу. Индеец, который заправляет на фактории, говорил ему и Руфусу, человеку, которому принадлежит кузница, чтобы они не убивали гремучих змей, иначе те отомстят. Но Руфус никого не слушает и поступает так, как считает нужным. Он ненавидит змей и убивает их, как только заметит. Но они все равно лезут сюда, словно им тут медом намазано. Сета дважды кусали, он жевал какой-то корень, снадобье, что дал ему индеец. В третий раз он был один, разворошил целое гнездо, и его нашли только на следующее утро, уже мертвого. Его распухшее тело принесли домой. И мы похоронили его. – Венера заплакала. – Мы похоронили Сета как полагается, это были лучшие похороны на свете, но они еще никого не вернули к жизни. И что вы думаете? Больше у кузницы никто не видел ни единой змеи. – Она вытерла глаза, но слезы опять потекли у нее по щекам.
Вскоре после обеда Иддо Фокс принялся за работу, и Венера подумала, что он похож на Сета – такой же старательный и кропотливый. Результатами она осталась вполне довольна и заявила, что поработал он отлично.
Уже стемнело, когда Иддо Фокс взял свое пальто и нахлобучил на голову шляпу.
– Позвольте еще раз поблагодарить вас за вкусное угощение, миссис Ганновер.
– Уже темно! Куда же вы пойдете впотьмах?
– Я переночую в лесу. Мне уже неоднократно доводилось проделывать это.
– Только не сейчас. Вы ляжете спать вот здесь, перед очагом. У меня полно одеял.
– Миссис Ганновер!
– Перестаньте! Я уже бабушка, мне почти шестьдесят. Да и вы, судя по вашему виду, немногим младше. Таких грехов во мне больше не осталось. Кроме того, для вас найдется много других дел.
– Не думаю, что должен…
– Давайте сюда ваше пальто. Я его хотя бы заштопаю. А на завтрак у меня будет ветчина.
Вскоре в долине Иддо Фокса стали называть «мужчиной, работающим на Венеру». Ее дочери были шокированы тем, что она делит кров с белым человеком, но заставить ее передумать им не удалось.
– А может, мне одиноко. Вы все разбежались со своими мужьями и детьми, а я осталась одна.
Это ее заявление вызвало бурю протестов, дескать, она должна переселиться к одной из них, пока Сюзанна, Пэтси, Полли, Пен, Пирли и Пич не начали кричать друг на друга, споря о том, кто лучше всех будет ухаживать за мамой. Особенно преуспела в этом Пич. Желая оставить за собой последнее слово, она заявила, что будет навещать мать каждый день, дабы удостовериться, что ее не обманывают и не используют в своих интересах. Она выразительно погрозила пальцем Иддо Фоксу, а заодно и матери.
– Перестаньте немедленно! – Венера все еще могла перекричать своих детей. – Я не собираюсь никуда переезжать из собственного дома, теплого и уютного. Я останусь здесь, и мистер Фокс тоже. Он снимает у меня угол. Как в пансионате. А пансионат – респектабельное заведение, чтоб вы знали.
Им ничего не оставалось, как смириться.
Явился брат Мерримен, дабы осудить столь неподобающее сожительство, обнаружил, что мистер Фокс – квакер, и выразил твердую убежденность в том, что квакеры – никакие не христиане и что их необходимо изгнать из долины.
Брат Мерримен получил от Венеры резкий отпор и убрался восвояси.
Иддо Фокс остался на месте. Венера сочла очень удобным для себя наличие мужчины, за которым надо было ухаживать и которого требовалось кормить. К тому же Иддо был спокойным и уравновешенным, что вносило некоторое разнообразие в ее жизнь. Между ними установились легкие и непринужденные отношения, какие бывают у давно женатых супругов, сидящих в тепле у камина и обсуждающих всякую всячину. Помимо хлопот по хозяйству, Иддо ходил на факторию за товарами, если Венера нуждалась в них. Заодно он приносил оттуда и последние новости, рассказывая ей, что Кейтлин здорова и что ее сын Брин женится, что жена брата Мерримена, Мэтти, снова ждет ребенка, что брата Мерримена попросили обвенчать Секондуса и Анну.
– Как? – воскликнула Венера. – Этот старый болван, который рисует не пойми что, женится?
Иддо Фокс коротко рассмеялся, набивая трубочку.
– Ага, вы удивлены. Насколько я понимаю, идея принадлежит Розалии.
Но потом случилось и еще кое-что. Из леса, что раскинулся к югу, выехали четверо всадников на хороших лошадях под дорогими седлами в сопровождении целого каравана вьючных мулов. Одним из них оказался священник в церковном облачении. Они остановились у фактории, и другой мужчина принялся показывать своим спутникам то в одну, то в другую сторону, словно ориентируясь на местности. Затем процессия поднялась по склону Лягушачьей горы к «Лесной чаще», и оттуда вышел какой-то мулат, настороженно глядя на незнакомцев.
Первый из всадников снял с головы шляпу и спросил:
– Анри де Марешаль еще жив?
– Это отец моей жены, – отозвался Кулли. – Па! – крикнул он в приоткрытую дверь. – Здесь тебя спрашивают. – Из хижины, шаркая ногами, вышел старик.
– Анри? – обратился к нему незнакомец. – Ты меня не узнаешь?
Анри подслеповато уставился на чужаков. Они говорили по-французски. «С чего бы это», – подивился он про себя.
– Глаза у меня уже не такие зоркие, как прежде. Кто вы такой?
– Разве ты не узнаешь меня, дружище? Это же я, Тьерри. В тот день, когда родилась твоя дочь Китти, я уехал и пообещал вернуться. И вот теперь, после стольких лет, я сдержал свое обещание.
– Вот как? – осведомился Анри. – Ты уплыл во Францию?
– Я и впрямь вернулся во Францию, но ненадолго, а потом едва не погиб, сражаясь вместе с Лафайетом на вашей войне, и вдобавок меня чуть не прикончили, отправив на гильотину. Но Господь в милости своей не дал мне умереть, чтобы я мог сдержать слово. Помнишь ту голодную зиму, Анри? Дева Мария привела меня на кукурузное поле, брошенное индейцами, и мы были спасены.
