– Да я так просто спросил.
Валерка пожал плечами и пошёл дальше, а Ромка с досадой хлопнул себя по лбу:
– И как я не расспросил его раньше! Конечно, из подъезда в такой куртке мог кто угодно выйти, но что-то мне подсказывает, что это и был наш вор.
– И что ты теперь предлагаешь делать? – спросила Лёшка.
– Если ничего не узнаем в селе, то вечером обойдём все квартиры и вызнаем, приходил ли к кому-нибудь человек в такой куртке.
– А если не приходил?
– Если бы да кабы! – рассердился Ромка. – Задачи будем решать по мере их поступления.
Погода в этот день была неплохой, и всё же, вняв Жениному совету, Ромка и Лёшка поддели под куртки тёплые свитера, а когда примчались к метро, то взмокли от пота.
– Зря мы его послушались, – сказал Ромка и, завидев поджидавшего их у выхода Женю, потряс перед ним своей курткой.
– Сегодня тепло, а ты нас утеплиться заставил.
– Это на всякий случай. Я подумал, – увлекая друзей в подошедший автобус, сказал Женя, – что если мы быстро всё разузнаем, то можем сходить в пещеры. А туда следует тепло одеваться.
– Там есть пещеры? – удивился Ромка. – Откуда они могли там взяться?
Женя хитро улыбнулся.
– А скажи, как раньше называли нашу столицу?
Ромка пожал плечами.
– Москва – она и была Москвой.
– А какой?
– Золотой.
– А ещё?
– Белокаменной, – подумав, сказала Лёшка.
– Вот именно. А камень-известняк для построек где добывали? Под землёй. После выработок оставались пещеры, и их в нашей области много. Добыча камня началась ещё в восьмом веке, а в пятнадцатом даже крестьяне стали свои дома из известняка строить. Помните, мой папа в вашей школе фильм о пещерах показывал? Он в наших, подмосковных, его в основном и снимал.
– Значит, мы прямо сегодня пойдём в пещеру? А сталактиты и сталагмиты там есть? – представив себе фантастически прекрасный подземный ландшафт, обрадовалась Лёшка.
– Ты что? Известняковые сталактиты растут очень медленно, примерно сантиметров по десять в тысячу лет – проявил свою начитанность Ромка. – И они только в карстовых пещерах бывают.
Она наморщила лоб.
– В каких?
– Карстовые пещеры – это не рукотворные, а естественные подземные полости, их образуют подземные воды. Ещё древние люди жили в таких пещерах.
– Верно, – подтвердил Женя. – Но, быть может, мы сможем попасть и в такую пещеру, потому что один папин знакомый сказал, что обнаружен тектонический разлом, который пересекает эту каменоломню. А там могут быть и сталактиты, и сталагмиты, и лунное молоко, и невероятно красивые кальцитовые кристаллы и гроты разные. Впрочем, может, это лишь чей-то домысел, точно не знаю, не проверял.
– А давайте проверим! – загорелся Ромка.
– Как получится, – сказал Женя.
– А что такое лунное молоко? – с не меньшим воодушевлением спросила Лёшка.
– А это такая белая желеобразная масса. Она скапливается на стенках и на полу пещер и волшебно флюоресцирует. Точно до сих пор неизвестно, отчего она возникает. А спелеологи говорят, что рана любая заживёт быстрее, если смазать её таким молоком.
– Здорово! А там и мыши летучие есть?
– Мышей не видел.
– Жалко. Хорошо бы и их увидеть, я читала, они там роятся.
Всю дорогу Лёшка мечтала поскорее оказаться в необыкновенных пещерах, да и Ромка больше думал о них, нежели об основной цели своей поездки. Он вспомнил о ней только тогда, когда на горизонте возникла маленькая, но яркая церковь, которая стояла на пригорке, как принято в деревнях. Рядом возвышалась заброшенная дворянская усадьба, которую много лет назад напрасно восстанавливали студенты, а дальше простиралось село.
Автобус остановился на площадке неподалёку от церкви.
– Первым делом идём в неё, – объявил Ромка.
Церковь оказалась закрытой. Друзья обошли её со всех сторон, подёргали дверь.
– Никого нет, – с разочарованием сказала Лёшка.
– Ничего страшного. – Оглядевшись, Ромка направился к стоящему поблизости небольшому ладному дому.
В этом доме и жил отец Тихон. Облачённый в рясу седой благообразный старик стоял у ворот и разговаривал по мобильному телефону.
– Здравствуйте, батюшка, – дождавшись конца разговора, вежливо произнёс Ромка. – А мы к вам. Лично.
Священник поднял седые брови.
– И что же вас ко мне привело?
Ромка откашлялся:
– Дело в том, что давно, лет двадцать назад, у вас украли икону. Помните?
Лицо отца Тихона помрачнело.
– Ещё бы не помнить!
– А можете с нами об этом поговорить? Мы ради этого специально сюда приехали. Расспросить вас, как было дело. Понимаете…
Отец Тихон вдруг побледнел и потёр рукой лоб.
– Вам плохо? – обеспокоилась Лёшка.
– Нет-нет, всё в порядке. Просто воспоминания эти не из приятных. Чего тут стоять, давайте пройдём ко мне.
Отец Тихон провёл друзей в комнату, посередине которой стоял большой стол, перекрестился на красный угол, где теснились образа и теплились лампады, после чего пригласил друзей сесть. Все подошли к столу и уселись по всем его сторонам.
– Так в чём дело? – спросил он снова. – Я думал, та история давно быльём поросла. Вас тогда ещё и на свете не было.
– А теперь вот всплыла. Случайно. – И Ромка без утайки обо всём ему рассказал: и о встрече старых друзей на квартире Марии Андреевны, и о весёлой, испорченной позже фотогазете, и об угрозе Павла убить вора, если он ему попадётся, после чего спросил: – Батюшка, может быть, вам известно что-нибудь такое, чего до сих пор не знает никто?
Отец Тихон покачал головой:
– Обо всём, что было, я давно рассказал.
– Скажите, а все студенты эту икону после реставрации видели?
– Не все, думаю. Некоторым Владимир показывал, когда её реставрировал. А я хотел продемонстрировать её прихожанам на вечерней службе почти сразу после того, как он завершил работу, да оно вон как обернулось.
– А как так случилось, что вы не углядели за ней?
– Да я глаз с неё не спускал! – воскликнул священник. – Незадолго до службы вставил её в киот, и тут меня что-то дёрнуло проверить, закрыта ли дверь в алтарь. Пару минут там пробыл, не больше. Вот за эту пару минут её и украли, а я не заметил и примерно через час стал перед прихожанами хвастаться, каким чудом одарил нас Господь, хотел со всеми вместе возрадоваться, к киоту подошёл – а её нет. Тут меня в больницу и увезли. А Павла у церкви перед службой видели, потому и арестовали. К счастью, митрополиту нашему я не успел рассказать о чуде.
