Подойдет хоть на шаг ближе – пощечину вмажу, да так, что снесет его ветреную голову. Ненавижу тебя, ненавижу…убежать проще, спрятаться. Не хочу слов, истерик и претензий. Просто исчезнуть бы. Просто не заходить бы сюда, не видеть всей этой мерзости.
Боль и отчаяние окончательно накрывают, становятся невыносимыми. Ни сказав ни слова, я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и убегаю, умоляя небеса об одном: больше никогда его не видеть.
Глава 13
Адриан
– Эйд, у нас гости, – подозрительно-медовым голоском сообщает Джен, пока я на ходу натягиваю футболку на мокрое тело. Это она про доставщика еды? Я точно никого не жду. Если Джен решила устроить праздничную вечеринку за моей спиной, она об этом крупно пожалеет. Я не просил. Про мой день рождения знают единицы, и все уже поздравили.
Заранее раздражаясь, нахожу взглядом незваного гостя и изумлённо застываю. Мышцы пресса ноют, как от внезапного удара под дых. Мгновенный ступор и ледяное напряжение, стальной тяжестью оседающее в окаменевших мышцах. Миллион мыслей проносится в голове за гребаную секунду. Никогда не предполагал, что способен думать так быстро. Хочется сморгнуть наваждение, тупой болью выстрелившее в сердце и выбившее весь кислород из легких, но, блядь, она не мираж.
Эмилия Гордеева. Здесь. В Нью-Йорке. В моей квартире, где расхаживает на шпильках голая Джен Уэбстер.
Охуеть! По-моему, говорю это вслух, но не уверен. Эм потрясенно смотрит на меня, как на четвертого всадника Ада, явившегося по ее душу. Наверное, таким я и выгляжу в ее глазах. Она и сама сейчас похожа на взбешенную дьяволицу в провокационном красном мини платье, которое виднеется в распахнутом пальто. Ни потрясения, ни растерянности в обращенных на меня глазах. Ненависть, презрение, ярость и тщательно скрываемые боль и уязвимость. Гордячка все уже для себя поняла и сделала выводы, и наверняка начала вынашивать план мести. Бледная, как полотно, растерянная, жутко злая и дьявольски сексуальная. Такая красивая, что дух захватывает, печет и тянет где-то в груди.
Как бы цинично это не звучало сейчас, но я чертовски скучал по ней. Сильнее, чем мог предположить, хотя знал, что буду, знал, что не сумею вычеркнуть из памяти. Слишком глубоко она въелась под кожу, зацепила намертво и вытащить ее, как занозу, уже не получится. Не получится ничего не чувствовать, не думать, не жить от звонка до сообщения, не бесится от злости. Не на Эм, а на себя. На то, что не могу как раньше, не хочу, как раньше. За то, что ей больно сейчас, а мне нечем оправдать происходящее.
Столкнувшись с проблемой, я, как обычно, выбрал самый быстрый и легкий выход. Привычные методы, грязные манипуляции, хладнокровный расчет и никакой эмоциональной вовлеченности. Ничего личного. Ничего, что я не делал бы раньше, но впервые решение далось мне настолько тяжело. И причина моего внутреннего противоречия, сбоя отточенных ориентиров и морального дисбаланса заключена в одной маленькой гордой русской девушке, которая в ответ на все прописанные для нее пункты контракта, попросила меня соблюдать только один, не предусмотренный… Такая искренняя, наивная просьба. Естественная для нее и, как оказалось, невыполнимая для меня.
Время растягивается, грохочущая пульсация в висках отсчитывает бесконечные секунды. Джен что-то щебечет мне в ухо, но я не слышу. Все мое внимание приковано к девушке, которая не должна быть здесь. Моя ошибка, я не рассчитал риски. Вероятность прилета Эмилии в Нью-Йорк не рассматривалась в принципе. Почему, блядь, меня не предупредили? Куда смотрели Клайд и Эрик? Как Эмилии вообще пришло в голову сорваться из Москвы? Зачем?
Хотя какая теперь к черту разница.
Вот она стоит передо мной. Не униженная и не раздавленная, подбородок воинственно вздёрнут, я чувствую исходящие от нее волны испепеляющего гнева. Но это маска, внутри она горит и плавится. Ревность, гордость, унижение, ярость – я понимаю все, что она чувствует сейчас. По кровожадному взгляду темно-вишневых глаз не сложно догадаться о том, что Эмили в шаге от того, чтобы располосовать мою физиономию острыми когтями.
Сглатываю образовавшийся в горле горький комок, пытаясь вернуть хладнокровный контроль над ситуацией, но бл*дь, это невыполнимая задача, учитывая патовые обстоятельства, недвусмысленные декорации и похотливо жмущуюся ко мне миссис Уэбстер, явно планирующую продолжить то, что мы не успели толком начать. Наверное, если бы Эм застала нас в процессе, было бы еще хуже… Блядь, да при любом раскладе хуже просто некуда.
Я делаю шаг вперед в том момент, когда Эмилия резко разворачивается и несется прочь из спальни.
– Эмилия, стой! – резко окликаю беглянку и направляюсь следом. – Стой, Лия! – Она не оборачивается, не реагирует, выскакивая в прихожую, дёргает на себя ручку двери и исчезает в коридоре.
– Что еще за Эмилия, Батлер? – озадаченно спрашивает Джен, стоя у меня за спиной. Я не считаю нужным отвечать, торопливо надеваю обувь и бросаю в карман брюк мобильник, ключи от машины и быстро, не оглядываясь, выхожу из квартиры, хлопнув дверью перед носом недовольной и, по-прежнему, голой Джен.
Я настигаю Эмилю в лифтовом холле. Она хаотично лупит ладошкой по кнопке вызова. Я останавливаюсь сбоку, в шаге от дрожащей от негодования Эм.
– Лия, поговори со мной, – ровным голосом прошу я, глядя на ее напряженный профиль. Задрав голову, гордячка не моргая следит за мелькающими цифрами этажей на табло, нетерпеливо кусая губы и полностью игнорируя мое присутствие.
– Эмили, – настойчиво повторяю я, сокращая расстояние. Она инстинктивно шарахается в сторону, отступает ко второму лифту. Пара уверенных шагов, и мы снова стоим вплотную. Почти полночь. Вокруг ни души. Я изображаю спокойствие, Эм – равнодушие, но мое сердце колотится до шума в ушах, а ее пальцы мелко трясутся, пока она упорно давит им на кнопку вызова. Как по команде мы одновременно поднимаем взгляд на цифровую панель. Десять этажей и лифт будет здесь.
– Ты же не ребенок, Эми. Только дети убегают от проблем, вместо того, чтобы их обсуждать, – призывая в помощь все свое самообладание, сдержанно произношу я. Эмилия хмурит брови, сжимая пальцы в кулак, и отчаянно колотит ими по кнопке, словно ее действия способны увеличить скорость приближения лифта.
– Нет, я не ребёнок. Я дура, Батлер. – не глядя на меня, со злой иронией бросает гордячка. – А у дур не бывает проблем. Им все по барабану, – добавляет срывающимся шепотом.
– Это несерьёзно, Эм, – я дотрагиваюсь до ее плеча, и она буквально отскакивает в сторону. Я перемещаюсь, загораживая спиной двери лифта. Эм, наконец, поднимает голову, и мы встречаемся взглядами.
– Что именно несерьёзно, Батлер? Ты несерьезно трахаешь одновременно нескольких женщин? Или блондинистая выдра пошутила, приняв меня за какую-то Кристину и предложив секс втроем? Это для тебя тоже не серьёзно? В порядке вещей? – с вызовом спрашивает она, запахивая на груди стильный тренч и обхватывая себя руками. – Нравится быть всеядной шлюхой в мужском обличии?
– Ты же знала, что я не святой, – передёрнув плечами, я засовываю руки в карманы. Двери лифта беззвучно открываются за моей спиной, но никто из нас не двигается с места. Чтобы войти в кабину, Эмилии нужно сдвинуть меня в сторону, а мы оба понимаем, что даже в состоянии аффекта это нереальная для нее задача.
