– Без глупостей, вон Черен! – потребовал южанин и поудобней перехватил штуцер, брошенный мной в апартаментах. Он толкнул ногой что-то скрытое ограждением и по ступеням, безвольно мотая головой, скатилось тело в перепачканной кровью одежде. – Так какие у вас вопросы к хозяину? Спрашивайте, он весь внимание!
– Как? – коротко спросил я.
– Один круглолицый сеньор, – официал герхардианцев позволил себе презрительную ухмылку, – не вполне отдавал отчёт, сколь опасны ночью столичные улицы. Прежде никак не удавалось с ним встретиться, но вчера, наконец, пообщались…
Речь точно шла о порученце кардинала Рогана; очевидно, о моей квартире де ла Вега также узнал именно от него. Только это уже неважно. Всё неважно…
Сильвио легко сбежал по ступеням. Несмотря на поцарапанное и заметно припухшее с левой стороны лицо, двигался он легко и ничуть не скованно. Его люди начали охватывать нас полукольцом и оттеснять в глухой угол двора, Марта попыталась было задержаться, я ухватил девчонку за руку и отдёрнул себе за спину.
– Не лезь! – прошипел и приказал: – Поддержи Уве. Вы знаете, что делать.
Школяр кивнул и, укрывшись за мной, вытянул из-за пояса жезл.
– Пустое, Филипп, – покачал головой маэстро Салазар. – Даже если перебьём стрелков, против двух истинных тебе не выстоять. А от меня толку будет немного. Впрочем… – Он усмехнулся, отбросил клюку в сторону и выпрямился. – Не самое плохое место отдать небесам душу! Знать бы только наперёд, что небесам…
Сильвио де ла Вега вскинул штуцер и приказал:
– Сдавайтесь!
– Мы ведь друзья, Филипп? – спросил бретёр.
– Друзья, Микаэль. Друзья.
Маэстро Салазар загородил меня от стрелков, накрыл ладонью рану и скрипнул зубами, зашептал:
Больно недолго, завтра не поздно…
Шпага Микаэля с демонстративной неторопливостью пошла из ножен, и я положил ладони на рукояти пистолей.
Станет кричать, умолять о пощаде…
Чем удобна перевязь – нет нужды в лишних движениях, только ухватил рукояти, и вот уже пистоли смотрят в лицо врагу. Сильвио де ла Вега враз побледнел, но ничего предпринять не успел. Мушкетёры открыли огонь на опережение, двор затянул пороховой дым, а пули угодили в сплетённый школяром и укреплённый ведьмой купол и взорвались, не причинив нам никакого вреда. Даже не взорвались свинцовыми ошмётками, просто испарились. Уве охнул и покачнулся, Марта прошипела проклятие. Полог устоял.
Только не слушай, бей прямо в сердце…
Я перехватил взгляд расширившихся глаз Сильвио и развернулся, наводя пистоли на магов. Даже не целился, знал наверняка, что попаду, как никогда не промахивался на дуэлях; ауры противника горели для меня сейчас будто маяки в ночи. Хлопнули выстрелы, правый заклинатель рухнул с дырой груди, левому пуля угодила в плечо, и он крутанулся волчком, но перед тем махнул рукой, отправляя в нас безыскусный шар раскалённого эфира.
Защитный купол Уве принял удар на себя, ключевые узлы не выдержали и распустились, а миг спустя незримое пламя охватило всё плетение и – хлопнуло! Школяр пошатнулся и упал на колени, а Марту и вовсе откинуло от него к сараю и крепко приложило спиной и затылком о доски. Девчонка не устояла на ногах и медленно сползла по стене на землю.
Ангел над нами, ангел кружится!
Последнюю строчку нескладного четверостишия Микаэль проорал уже в голос и сорвался с места в стремительной атаке, словно и не получил вчера кинжалом в ногу. Громила с фальшионом попытался его перехватить, но принял всерьёз хитрый финт и повалился с распоротым дагой животом, а миг спустя быстрый выпад шпагой проткнул горло молодчику, игравшему роль сторожа.
– Назад! – рявкнул Сильвио, и тут же плюнул огнём штуцер в его руках.
Попадание пришлось Микаэлю в грудь, и он охнул, замер на месте и… не упал, лишь харкнул красным. Бретёр накрыл рану ладонью, а когда отнял её, кровь уже не била из пулевого отверстия и даже не сочилась. Рана закрылась.
Искорёженный дар маэстро даровал лишь временное исцеление, и Микаэль в любом случае был обречён, но сдаваться не собирался, и я поддержал его самоубийственную атаку. Эфирная плеть хлестанул по ногам раненого мага, а следом на пределе сил мне удалось сотворить ещё три атакующих заклинания.
Пустое!
Жгут развеялся, молния ударила в землю, проклятия сгорели в серебристом пламени, а теневые клинки в щепы разнесли стену сарая за спиной у подранка, не затронув его самого.
И тотчас последовала контратака. Истинный без всякой подготовки направил в нас вал ослепительного сияния, просто невероятного по своей мощи. Мне с ним было не совладать даже в лучшие годы, спас Микаэль. Он шагнул вперёд и принял основной удар на себя, оказался объят незримым пламенем с ног до головы, зато разбил магическую волну, лишил её монолитности. Я рубанул воздух жезлом, отводя остатки смертоносного заклинание от Уве и Марты, и кисть враз онемела, а волшебную палочку едва не вырвало из руки. Она вспыхнула чадящим огнём, и резкий мах не сумел сбить пламя с лакированной поверхности, то лишь загудело пуще прежнего и лизнуло пальцы, спалило волосы на фалангах и перекинулось на кружевную манжету сорочки.
Я отбросил жезл, и едва не проморгал новую атаку раненого мага, решившего поставить в магическом противостоянии точку. Он приложил ладонь к простреленному плечу и резко выкинул перед собой руку, отправил в меня сгусток сплавленной с эфиром крови. Провернуть подобный трюк было не по силам ни одному ритуалисту, и очень немногие сумели бы развеять овеществлённое заклинание, наделённое зачатками злой воли. А уж без волшебной палочки шансов отбиться, не было и подавно…
Я крутанул на запястье чётки и перехватил чары обожжённой левой рукой, будто полуфунтовое ядро поймал. Удар отдался от ладони в плечо, пришлось даже отступить, но пожрать душу и отравить эфирное тело заклинанию я не позволил. Чары бились, зажатые в кулаке, плавя своим жаром кости и воспламеняя кровь в жилах, пытались высвободиться и сочились отравленными каплями меж пальцев. Те срывались с кожи, прямо в воздухе оборачивались призрачными осами и вновь возвращались, окутывали кисть копошащимся слоем и жалили, жалили, жалили, доводя нестерпимым жжением просто до исступления.
Маэстро Салазар, выигрывая для меня время, двинулся к мушкетёрам, но в итоге сумел пройти лишь несколько шагов, а потом выронил шпагу и раскинул руки в стороны. Его утонувшая в ослепительном сиянии фигура запрокинула голову, и до меня донеслось:
– Ангел кружится!
Микаэль начал рассыпаться, растворяться, обращаться в чистый свет. Впрочем, совсем уж незапятнанно-белым тот не был, и над землёй мерзким облаком заклубилась серость. Она выстрелила в разные стороны призрачными щупальцами, охватила мушкетёров и выпила из них жизнь, бросила на землю безжизненные, изломанные и ссохшиеся тела.
