– Команда не заподозрит неладного, когда мы отплывём непонятно куда? – уточнил я на всякий случай.
– Нам не впервой отправлять агентов на тот берег, – пожал плечами Гуго.
Микаэль не удержался от скептического смешка, и вице-канцлер мигом нацелил на него указательный палец.
– Мы – Вселенская комиссия! Вселенская! Отступникам не укрыться от нас на другом берегу Рейга!
Устранением паршивых овец из числа магистров и в самом деле входило в круг задач канцелярии дисциплинарного совета, тут Молот нам ничего нового не открыл. Что же касается оперативной работы на землях догматиков, то мне и раньше доводилось слышать о спасении впавших в немилость у Сияющих Чертогов учёных мужей и вывозе их в империю.
Гуго Ранит убедился, что никто больше не ставит его слова под сомнения, и предупредил:
– Только не забудьте переодеться перед возвращением. Не стоит давать людям пищу для размышлений окровавленной одеждой.
Я кивнул, указал Микаэлю на один из приготовленных для нас мешков, сам взял другой, оказавшийся весьма увесистым, и вышел на палубу. Там скрипели снасти, плескалась о борта шхуны мелкая речная волна, кричали над головой чайки. Экипаж был занят делом, на меня никто не глазел; создалось даже впечатление, будто стал невидимкой.
Ветер дул с востока, не слишком сильный и достаточно ровный, без резких порывов. Вверх по течению натужно ползли две вёсельных баржи, их нагонял пузатый парусник, несколько торговых судов шли в противоположном направлении. Солнце уже садилось в расцвеченную малиново-алыми разводами тучу, а берега были далеко-далеко; берега превратились в полоски на горизонте. Но вот острова Гребня просматривались достаточно чётко, мы точно успевали добраться на место до наступления темноты.
Микаэль огляделся по сторонам и судорожно сглотнул.
– Всё в порядке? – уточнил я, и бретёр нервно кивнул.
Я придержал его за руку и негромко произнёс:
– Послушай, если тебя что-то смущает в задании, мог бы сказать об этом на берегу.
– На берегу меня ничего не смущало! – отрезал маэстро Салазар и перегнулся через фальшборт.
Узкая лодка, которой предполагалось управлять единственным веслом, уже была спущена на воду, забираться в неё пришлось по верёвочной лесенке. Микаэль слез в утлое судёнышко первым, то закачалось на воде, и бретёр спешно опустился на банку. Я присоединился к нему, бросил мешок под ноги и оттолкнулся веслом от шхуны.
– Ну и чего ты сидишь? – зло прошипел маэстро Салазар, обеими руками цепляясь за борта.
Я ничего не ответил и просто дождался, когда на «Звезде запада» вытравят якорь. Затем хлопнули поймавшие ветер паруса, и шхуна начала быстро уходить к западному берегу Рейга.
– Вот и всё, – похоронным тоном произнёс маэстро Салазар и после недолгой паузы буквально выхаркнул:
Последнее дело! Вне тверди земной,
Подобно пиратам плывём на разбой,
В борта бьются волны, не видно ни зги,
И чайки-паскуды кричат: утони-и-и!
Я положил весло поперёк лодки и спросил:
– Что не так?
Микаэль в ответ лишь ухмыльнулся.
– Разве тебе не полагается орудовать этой штукой?
– Предпочту оставить работу течению.
– Течение! – Бретёр сплюнул за борт и вдруг сознался: – Филипп, я не умею плавать!
Я лишь пожал плечами.
– Тогда постарайся не выпасть из лодки.
Подручный ожёг меня злобным взглядом, но я его возмущение проигнорировал.
Понемногу ветер начал относил нас в сторону, тогда пришлось подруливать к островам. К тому же мне и самому было не слишком уютно торчать посреди этой бескрайней глади и хотелось поскорее вновь ощутить под ногами ту самую упомянутую бретёром «земную твердь». Ладно хоть близилась пора самых коротких ночей, и островки виднелись в спустившихся на реку сумерках предельно чётко.
В качестве наблюдательного пункта и временной базы я выбрал центральный остров, где росли кусты и даже деревья; его соседи представляли собой перепачканные птичьим помётом скалы, там нас точно сжили бы со свету гнездившиеся на камнях чайки. И так, пока подплывали, от их беспрестанного гвалта начало звенеть в ушах.
Маэстро Салазар первым выскочил на берег, воздел над головой руки и вознёс благодарственную молитву небесам. Вытянуть лодку из воды не получилось, и я привязал её за железное кольцо на носу к стволу нависавшего над рекой деревца, потом распустил затянувшую горловину мешка верёвку и начал разбирать снаряжение и одежду.
Снял шляпу, камзол и белую льняную сорочку, взамен натянул просторную чёрную рубаху с длинными рукавами, а скроенный из такой же материи колпак с прорезями для глаз пока заткнул за пояс. Для бесшумного устранения вахтенных, буде те станут бодрствовать посреди ночи, нам выдали два лёгких арбалета с тулами на полдюжины болтов каждый, но ни от пистолей, ни от волшебной палочки я отказываться не собирался. Затянул поверх рубахи перевязь, закрепил в ней оружие, а сигнальный фонарь убрал в лодку. Туда же положил шпагу, оставив при себе лишь кинжал.
Маэстро Салазар негромко, но со зверским выражением лица ругался на лаварском, я не стал отвлекать его, взял подзорную трубу и перебрался на другую сторону острова. Там расположился в развилке клонившегося к воде дерева и принялся изучать в зрительный прибор реку и видневшиеся тут и там суда.
Торговцы обходили Гребень стороной, рыбаки тоже старались держаться от него подальше, опасаясь коварных водоворотов, и рядом с островами маячила одна-единственная яхта, целиком и полностью подпадавшая под описание судна маркиза аус Саза. Паруса на мачте были спущены, а якорь выброшен за борт, удалось разглядеть его натянутый канат. На палубе, как и предполагал вице-канцлер, ошивались трое загорелых до черноты матросов, но вот о чём Гуго Ранит забыл упомянуть, так это о фальконете на корме.
И ведь наверняка орудие заряжено и заряжено картечью! Если нашу лодку заметит вахтенный, шансов уцелеть попросту не будет.
Я посмотрел на медленно темнеющее небо и негромко ругнулся при виде бледного пока ещё пятна растущей луны. Устроившийся неподалёку Микаэль проследил за моим взглядом, отрезал сыра, отломил краюху белого хлеба и сказал:
– Тучи идут. Идут-идут.
– Будем сидеть и ждать, пока они не закроют эту драную луну, – процедил я с нескрываемым раздражением. – При полной иллюминации плыть – чистое самоубийство. Если вахтенные не перепьются, они нас точно заметят. В запределье такие задания, мне шкура дороже.
Маэстро Салазар только плечами пожал. На острове бретёр вновь обрёл душевное спокойствие, чему в немалой степени поспособствовала обнаруженная в одном из мешком баклага вина. Я обречённо вздохнул и, решив не мотать себе нервы попусту, спустился с дерева и присоединился к трапезе.
