На сердце было неспокойно, но спорить не стал.
Всё будет хорошо. А как иначе?
4
Дожидаясь возвращения Марты, об осторожности мы не забывали. Костёр не разводили, говорили вполголоса, лошадей завели за деревья, да и сами на полянке оставаться не стали, перебрались на берег ручья, расположились там на камнях. Несколько раз в сторону монастыря по лесной тропе кто-то проезжал; мы слышали голоса и скрип упряжи, но на патрулирование местности егерями это нисколько не походило, скорее уж пытались обойти пикеты паломники.
Несмотря на своевременное исцеление, вчерашнее ранение даром для меня не прошло, бок ломило и на солнцепёке вновь разболелась голова, пришлось перебраться в тень и опустить в ледяную воду ступни, тогда сделалось легче. Микаэль и Уве последовали моему примеру, правда, долго так просидеть ни у кого не получалось, от холода очень быстро начинало сводить пальцы и ломить кости.
Разговор увял сам собой, школяр принялся листать учебник, бретёр начал вырезать из деревяшки какую-то безделицу, а я прикрыл глаза и погрузился в лёгкую медитацию, позволив сознанию раствориться в незримой стихии. Пели птицы, легонько журчала меж камней вода, лёгкий ветерок отгонял комаров, а редких слепней куда больше привлекали лошади, нас они не донимали.
Как вскоре понял, особого вреда излишнее усердие Марты не нанесло, большую часть нежелательных последствий удалось устранить ещё в мыльне, так что сейчас я управлял малыми потоками силы, добиваясь идеальной стабильности эфирного тела, пусть и понимал всю тщетность этих своих попыток превозмочь последствия давнишней травмы. Ещё – слушал незримую стихию на случай, если кто-то решится пройтись по округе поисковыми чарами, но всё было спокойно.
Ставить Уве защитный контур вокруг лагеря я запретил строго-настрого, поскольку подобного рода охранные заклинания, даже сплетённые самым искусным образом, создавали определённый магический фон и только привлекли бы к нам нежелательное внимание любого оказавшегося поблизости колдуна.
– Как думаешь, мощи и вправду могли впитать в себя святость? – спросил Микаэль, когда солнце миновало зенит.
Я неспешно выпутался из умиротворяющего транса, зачерпнул пригоршню воды и умылся, только после этого пожал плечами.
– Никогда прежде о таком не слышал.
– Либо так, либо святость испарилась сама собой, – заметил маэстро Салазар и фыркнул. – Во что я нисколько не верю. Сами по себе только мухи родятся.
– Надо узнать, когда точно монастырь перестал принимать паломников и когда сюда привезли мощи святого Рафаэля, – подключился к разговору Уве. – Тогда будем знать наверняка. И для этого не обязательно пробираться через пикеты!
Микаэль усмехнулся в усы, я покачал головой.
– Уве, по всем признакам здесь происходит нечто экстраординарное. И для начала надо установить, что именно. Из этого и будем исходить.
– Сдаётся мне, вам просто не хочется ехать в Ренмель, магистр. Вот и хватаетесь за любую причину задержаться в пути.
Маэстро Салазар при этих словах негромко рассмеялся.
– Пацан раскусил тебя, Филипп.
Я лишь поморщился. Отчасти Уве был прав, но лишь отчасти. Я не боялся возвращения в столицу и не оттягивал его ни осознанно, ни бессознательно, дело было исключительно в том, что вернуться хотелось если не триумфатором, то и не жалким просителем, а пока выпавший расклад ничего хорошего не сулил.
Святые небеса! Да Гепард меня без соли и перца скушает, если только косо взглянуть на него вздумаю, про официальные обвинения уже и не говорю!
Где-то неподалёку запорхали над деревьями и заголосили птицы. Микаэль осторожно вытянул из ножен шпагу, Уве легонько махнул волшебной палочкой, я вооружился одним из пистолей, но тревога оказалась напрасной: из кустов выскользнула Марта.
– Если бы не эти мерзкие пичуги, точно бы к вам подобралась, – досадливо поморщилась та, взяла мех и с видимым удовольствием сделала несколько долгих глотков вина. Алая струйка стекла из уголка рта на шею, ведьма поспешно смахнула её ладонью и пояснила: – Ручей впадает в болото, не рискнула пить из него воду.
– Болото? Через него получится перебраться? – забеспокоился я.
– Можно переправиться через протоку и тогда выйдем прямо к монастырю в обход всех пикетов. Только идти надо в сумерках. Не уверена, что днём сумею долго удерживать морок, поле там просматривается со всех сторон.
– А как же патрули? – забеспокоился Уве. – Что, если наткнётесь на патруль?
– Ничего они не заметят, – улыбнулась Марта. – Твоё плетение чудо как хорошо!
– Это не моё плетение, – проворчал школяр и передёрнул плечами с несомненной обеспокоенностью. – Не нравится мне всё это, магистр! Не стоит лезть в церковные дела!
– Это такие же церковные дела, Уве, как и дела Вселенской комиссии, – парировал я и раздражённо махнул рукой. – Всё, баста! Дискуссия закрыта!
Школяр надулся, будто мышь на крупу, но и далее взывать к моему благоразумию не стал. В результате оставили его в лагере стеречь лошадей. Уве немного повозмущался, только больше для виду; идти к монастырю ему откровенно не хотелось.
– Случится что – стреляй, – предупредил я напоследок, вручая мушкет. – Мы услышим.
Сам я делал ставку на скрытность и потому пистолей с собой брать не стал, с ними оставил и шпагу. Сунул в сапог артиллерийский стилет, за оружейный ремень с кинжалом заткнул магический жезл, придирчиво оглядел спутников. Микаэль от длинного клинка отказываться, разумеется, не пожелал, Марта ограничилась жутковатым ножом рёгенмарского людоеда. Из одежды выбрали самые тёмные штаны и рубахи – те должны были просто раствориться в ночном мраке, кисти закрыли перчатки, лица намеревались впоследствии на манер воровских масок замотать чёрной тканью.
Напоследок проверили, чтобы ничего не скрипело и не звенело, и двинулись в путь. К этому времени уже начинало смеркаться, когда же мы добрались до болота, всё кругом и вовсе заполонили густые сумерки. Там Марта по топкому бережку повела нас в сторону от пикета, и под ногами влажно зачавкала сырая земля. К вечеру похолодало, от воды начал расползаться туман. Над болотом он клубился молочно-белым облаком, у протоки стелился полупрозрачной дымкой и уже понемногу расползался всё дальше и дальше.
– Здесь неглубоко, – шепнула Марта, без тени смущения разделась донага и ступила в воду, которая сначала дошла ей до колен, затем поднялась до поясницы и скрыла белевший поначалу в сумерках девичий зад. После ведьме и вовсе пришлось задрать над головой руки со свёрнутой одеждой над головой.
Мы двинулись следом, и ступни начали увязать в илистом дне. Зато протока оказалась далеко не столь холодной, как лесной ручей, удалось переправиться через неё, толком даже не замёрзнув. На небольшой прогалине под плакучими ивами мы быстро оделись; быть замеченными случайными патрулём при этом нисколько не опасались: мало того, что окончательно стемнело и от болота на поле настоящими волнами выползал густой туман, так ещё берег поднимался на высоту в половину человеческого роста, и нас укрывал неглубокий овраг.
