Я оглянулся и спросил:
– Зачем тогда пост? Кто здесь ещё ездит?
– Его милость нетерпим к браконьерам, контрабандистам, заезжим циркачам и проповедникам всяческих ересей, смутьянам и подстрекателям, бунтовщикам, жуликам, ворам, грабителям, насильникам и убийцам, не говоря уже о бродягах, особенно из числа сарциан.
Маэстро Салазар хохотнул.
– Да он просто образец для подражания!
– Истину глаголете, – кивнул Георг, посмотрел на сидевшего рядом паренька, который при этих словах явственно фыркнул, и отвесил ему затрещину. Рука у возницы была широкая и мозолистая, голова юнца так и мотнулась, да и стук вышел знатный.
Парнишка втянул шею в плечи и ссутулился, а Георг оглянулся и с тяжким вздохом произнёс:
– Ещё б он со своих кметов три шкуры не драл…
– А вам какая с того печаль? – полюбопытствовал я.
– Так они на дорогах шалят от безысходности! – заявил возница. – Не во владениях барона, разумеется, таких быстро на виселицу отправляют, на окрестных землях промышляют. Раньше на тракт ходили, а теперь сами видели, сколько там вояк! Нынче в нашу сторону выбираются. Подрубают деревья, валят перед телегами, всех до исподнего обирают. А то и режут, бывает…
Меня заботы собеседника нисколько не заботили, заинтересовало совсем другое.
– Говоришь, вояк на тракте прибавилось? – сказал я. – С чего бы это?
– Так война у нас, сеньор! Вот пограничные гарнизоны и усилили.
– Да где та война? – фыркнул Микаэль. – До Остриха ехать и ехать!
– Болтают, светлейший государь его высочеству ультиматум объявил, чтоб не нарушал законность, значит. Да только какое тут нарушение законности, когда Острих испокон веку под герцогами Лоранийскими был?
Маэстро Салазар рассмеялся.
– Поможет вам это укрепление, если император решит войска двинуть!
– А решит ли? – резонно заметил Георг. – Чай, договорятся до чего-нибудь. А вот соседи могут попытаться пограничные споры под шумок в свою пользу разрешить. – Он вздохнул. – Это не я придумал, так баяли, когда дополнительный сбор на прокорм войск содрали.
Тема оказалась для возницы неприятной, он посмурнел и замолчал. И так же посмурнела природа. Потемнело, подул свежий ветер, начали со скрипом раскачиваться высоченные сосны, с бешеной скоростью замелькали в прорехах меж их крон облака. Откуда-то донёсся раскат грома, затем ещё один, и окончательно стемнело, а потом и вовсе ливануло как из ведра, но все мы были только рады полетевшим с неба крупным тёплым каплям.
Я стянул шляпу и подставил им лицо, остальные последовали моему примеру. Долго дождь не продлился, нас накрыло самым краем тучи, очень быстро она ушла в сторону, и вновь стих ветер, посветлело. Впрочем, впереди так и продолжал порыкивать гром, по дороге бежали мутные ручьи. Мы то нагоняли непогоду, и с неба начинало моросить, то отставали, и тогда о ней напоминали только лужи да мокрая листва.
Вторую сторожку проехали уже в сумерках, там я не выдержал и спросил:
– Долго ещё?
Георг поскрёб затылок под соломенной шляпой и не слишком понятно ответил:
– От чёрного дуба час ехать.
– Что за чёрный дуб? – не понял я, но тут дорога вильнула и открылась просторная поляна, почти поле, на краю которой высилось мощное дерево, невесть с чего показавшееся удивительно знакомым.
Миг спустя пришло понимание, что никогда не видел этот дуб с раскидистой кроной прежде, просто он до мурашек по спине напоминал лесного великана, росшего неподалёку от хижины Марты. Я словно бы даже мрачный изучающий взгляд уловил, столь изводивший меня в преддверии Йоля. Вот только с ветвей того дуба не свисали полуразложившиеся тела висельников, а землю вокруг не усеивали обглоданные зверьём кости.
Маэстро Салазар присвистнул и спросил:
– И кто здесь так развлекается?
– Барон Лауниц, – бесстрастным голосом начал Георг, – нетерпим к браконьерам, контрабандистам, заезжим циркачам и еретикам, смутьянам и ворам, грабителям и убийцам, не говоря уже о бродягах…
– Да-да, – кивнул Микаэль, – особенно из числа сарциан…
Мы непроизвольно придержали лошадей, разглядывая жутковатый вид, и приблизившаяся Марта негромко произнесла:
– Дурное место.
Не доверять чутью ведьмы в таких вопросах было попросту глупо, да ещё изменивший направление ветер принёс вонь разложения, и я махнул рукой.
– Едем!
Георг медлить не стал и взмахнул вожжами, подгоняя усталых лошадей, а его юный родич достал лук, навалился на него, согнул и приладил тетиву. Как видно, шанс наткнуться на лесных разбойников и в самом деле был достаточно велик.
– Проедусь, проверю дорогу, – предупредил Микаэль и поскакал вперёд.
А я оглянулся и прикрикнул на вновь отставшую парочку.
– Подтянитесь!
– Да, магистр! – отозвался школяр и продолжил что-то втолковывать Марте.
– Уве! – рявкнул я, и на этот раз мой окрик действие возымел.
На поляне с дубом обнаружилась развилка, после неё неширокая тропа пошла в обход чащобы по опушке леса, а разбитая тележными колёсами дорога затерялась меж деревьев. Именно туда и ускакал Микаэль.
Сосны остались позади, на смену им пришли ели и лиственные деревья, под их кронами стало темно. Ливень здесь прошёл куда более продолжительный, в выбоинах скопились лужи, тут и там текли ручьи, с листвы срывались и падали на землю, на лошадей и поля шляпы крупные капли.
Микаэль никак не пропустил бы загородившее проезд дерево, и всё же поначалу я ехал с ладонью на рукояти пистоля. Более того – смежил веки и размеренными глубокими вдохами погрузил себя в лёгкий транс. Но никакого волнения незримой стихии уловить не удалось. Ощущение присутствия чего-то невыносимо могучего сгинуло, стоило только поляне с дубом остаться позади.
Марта и Уве какое-то время следовали за телегой, потом успокоились и вновь отстали. Вернулся маэстро Салазар, сообщил, что всё в порядке, и снова ускакал вперёд. Очевидно, нашёл предлог пить вино и не выслушивать при этом бестактных комментариев с моей стороны.
Ну и пусть его. Сегодня в монастырь ехать уже поздно, завтра прямо с рассветом посетим с Уве святое место, затем перекусим и отправимся в Ренмель. Скоро, уже совсем скоро мы прибудем в столицу и…
И, честно говоря, я имел весьма смутное представление о своих дальнейших действиях. Гепард замешан в этом деле по уши, герхардианцы точно с ним заодно. А кто ещё? Кого я могу привлечь в союзники, не опасаясь получить удар в спину? Сообщить обо всём маркизу цу Рогеру? Но снизойдёт ли канцлер Вселенской комиссии по этике до опального магистра? И поверит ли он выдвинутым обвинениям? Одних лишь слов может оказаться недостаточно, а откровенничать с ищейками Кабинета бдительности никак нельзя. За такое, даже если впоследствии коллеги и признают мою правоту, один чёрт, призовут к ответу и спросят по всей строгости. Грязное бельё на публике не пристало перетряхивать.
