– Помочь? – переспросила Маша, удивившись. – Мне?
– Да, помочь. Вы ведь не от счастья плачете, верно? – Он протянул Маше салфетку, которую держал в руке. – Думаю, для печали есть серьезная причина.
Маша взяла салфетку и вытерла слезы.
– Спасибо за беспокойство, но я спешу.
– Куда может спешить плачущая женщина, хотел бы я знать?
– Извините, но это мое личное дело.
– Хорошо, тогда просто скажите, что я могу для вас сделать? – Незнакомец вопросительно смотрел на Машу. – Кстати, меня зовут Давид.
– Извините, но… – Маша покачала головой. – Спасибо за салфетку. – Неожиданно она протянула Давиду пакет. – А это вам. От чистого сердца.
Опечаленный Давид наблюдал, как она стремительно уходит прочь.
Если бы его сейчас спросили, почему на душе скребут кошки, он не смог бы ответить ничего вразумительного. Увидев эту женщину впервые, он почувствовал, будто знал ее когда-то давно. И вот судьба, словно насмехаясь, послала ему вторую встречу с ней, но он не сумел воспользоваться шансом. И ему стало горько от мысли, что он может больше никогда не увидеть ее. Но еще мучительнее было понимать, что ей плохо, и не иметь возможности помочь.
Возможно, если бы Маша слышала его мысли, она бы вернулась. Но, для того чтобы читать мысли других, нужно стараться слышать не только себя. А это умение дано редким людям.
* * *
Подходя к своему временному убежищу, Маша сразу узнала фигуру Влада. Он не прятался, а просто стоял возле подъезда, широко расставив ноги и засунув руки в карманы короткой спортивной куртки с поднятым воротником.
Водитель подъехавшей машины неосмотрительно попросил его отойти и дать возможность припарковаться. Влад шагнул вперед и сказал нечто такое, что заставило водителя безропотно дать задний ход и остановиться дальше.
Это был прежний Влад, хорошо знакомый Маше. Он ничуть не изменился – агрессия, как обычно, била через край. Зато изменилась Маша. Вместо того чтобы отступить или спрятаться, она бодро зашагала вперед. «Не трусь, не трусь, – твердила она себе. – Такие, как Влад, уважают только себе подобных. Тех, кто гнет спину, они будут гнуть дальше. Услужливых заставят служить еще старательнее и безропотнее. Сами сильные, они терпеть не могут проявлений слабости. Так покажи ему свою новую силу, Маша!»
Она шла ему навстречу, и глаза не бегали по сторонам, а ноги не гнулись в ослабших коленях.
Влад встретил ее тяжелым немигающим взглядом. Он не проронил ни слова, пока расстояние между ними не сократилось до двух метров.
– У тебя пятнадцать минут на сборы, – сказал он вместо приветствия. – Потом я отвезу тебя домой.
– Куда? – переспросила она.
– Домой. У тебя есть дом. У нас.
Маша смотрела на Влада так, словно видела его впервые. Сейчас он казался ей таким чужим, как никогда. Она и не представляла, что это возможно, когда смотришь на собственного мужа. Он не выглядел подавленным или опечаленным. Даже обычное недовольство не проступало на его неподвижном каменном лице. Он казался вполне спокойным и даже равнодушным.
Первым Машиным позывом было отказаться от предложения, но, немного поразмыслив, она поняла, что жизнь не оставила ей других вариантов, – надо возвращаться домой. Одна, без денег и поддержки, она просто не может здесь оставаться. Одиночное плавание оказалось для нее непосильным испытанием.
– Шевелись, – поторопил ее Влад.
Не сказав ни слова, Маша скрылась в подъезде. Она собрала свои вещи за пять минут. По сути, в этой чужой квартире у нее почти ничего своего и не было. Она покидала ее без сожаления. Здесь оставались лишь разбитые надежды и следы несостоявшейся любви. А еще мусор, который она не успела убрать за собой.
Когда Маша вышла из подъезда, Влад не взял у нее чемодан, а просто открыл багажник. А вот дверь автомобиля распахнул предупредительно. Не заднюю, как можно было ожидать, а переднюю.
Даже сидя почти вплотную друг к другу, они не ощутили прежней близости. Дорога домой прошла в полной тишине. Ни Влад, ни Маша не сделали даже попытки поговорить или объясниться. Словно обоих не тревожило ни то, что случилось, ни то, что будет дальше. Словно они были куклами, продолжающими играть привычные роли, но не испытывающими при этом ровным счетом ничего.
Влад привез Машу домой, а сам тут же уехал на работу. Оказавшись в своей обновленной, прекрасно отремонтированной квартире, Маша не испытала радости. Возможно, только легкое облегчение оттого, что теперь не надо думать, есть ли дома стиральный порошок и как обойтись без хозяйственных перчаток.
Тут имелось все – все к ее услугам. Пользуйся, Маша, не стесняйся.
Первым делом она решила утолить неистребимый голод, мучивший ее последние недели. Вперед, на кухню! На сытый желудок ее положение уже не будет казаться столь плачевным.
Кухня была практически пуста. Там находились лишь холодильник и коробка, наполненная какими-то продуктовыми запасами. В холодильнике, как обычно, оказалось много съестного. Значительно больше, чем нужно для двух людей, не склонных к обжорству. Сначала Машу раздражало, что Влад покупает слишком много провизии и часть приходится выбрасывать. Однако потом она смирилась и просто перестала обращать на это внимание. Так было даже удобнее. И сегодняшняя ситуация служила тому подтверждением.
Маша положила на тарелку несколько тонких ломтей хамона, прошутто
[1], достала оливки, сыр и вяленые помидоры. Окинув содержимое тарелки критическим взглядом, добавила пару кусочков чиабатты – итальянского белого хлеба. Заварив в большой чашке черного чая, она щедро насыпала туда сахара, зачерпнув не менее пяти полных чайных ложек. Открыв коробку, стоящую на полу, Маша обнаружила там упаковку своих любимых брауни
[2]. Устроившись за столом, она принялась с аппетитом поедать все эти яства. Сейчас в ее голове не осталось ни одной мысли – только удовольствие от забытых вкусов и спокойствие от мягко навалившейся сытости.
Однако, как бы мы ни пытались справиться со стрессом с помощью еды, это помогает лишь на какое-то время. Как только мы насыщаемся, все возвращается на круги своя, и временно отступившие проблемы снова встают перед нами. Или мы их преодолеваем, или они наступают, сминая нас, круша и ломая наши судьбы.
Когда тарелки перед Машей опустели, она опять задумалась о том, как ей быть дальше. Смириться? Подчиниться воле Влада? Но насколько она ему действительно нужна? Вернул ли он Машу из-за любви или же попросту удовлетворил свой хорошо развитый собственнический инстинкт?
