Ситуация действительно изменилась, но худшее было еще впереди, и наступало очень скоро. Серая дымка покрыла небо со скоростью опущенной занавески, а за ней следовали грохочущие облака: справа на траверзе участились вспышки молний и теперь гораздо ближе. А прямо впереди, севернее мыса — белый шквал, предвестник полновесного шторма, пронесся над милей или двумя моря, полностью скрыв землю.
Вопрос стоял уже не о том, где и как лучше управиться с сильным приливным течением, а сможет ли он вообще приблизиться к мысу, или следует развернуть корабль по ветру и пойти курсом фордевинд. Скорость решала всё: через пять или десять минут не останется никакой альтернативы, — либо встать по ветру, либо погибнуть. Или встать по ветру и погибнуть: матросы не могли качать вечно, они уже почти достигли пределов истощения, даже с таким стимулом. И в любом случае, «Леопард» почти наверняка пойдёт ко дну при тех волнах, что вздыбятся еще до наступления темноты.
Мощное приливное течение все усиливалось: хуже Обри еще не видел, и все же «Леопард» должен пройти через него, как ни крути. Корабль может пересечь течение или будет подхвачен им, и последнее означает неизбежный конец, хотя и с некоторой отсрочкой.
— Так или нет, Том Коллинз
[37] — пробормотал про себя Джек, и, повысил голос, чтобы перекричать ветер. — Кливер и фор-стаксель! Мистер Байрон, увалиться на пол-румба!
Обри принял решение: оно выкристаллизовалось у него в голове, и теперь разум был совершенно спокоен и ясен, хотя и несколько отрешён. Скорость решала все, вопрос лишь в том, смогут ли паруса и мачты тащить набравший воды корпус вперед достаточно сильно и без сноса, сумеет ли «Леопард» промчаться с таким штормовым ветром с веста через эту милю моря прежде, чем ветер достигнет полной силы и либо швырнет его, положив на борт, либо заставит нестись на восток.
Выбор отчаянный — если порвется какой-нибудь парус за фок-мачтой, или не выдержит весло, или любая стеньга, то все пропало. Но, по крайней мере, выбор сделан, и он полагал, что выбор правильный. Джек только упрекал себя, что не смог заставить корабль двигаться быстрее, еще быстрее, за то, что потерял время днем.
С возросшей скоростью «Леопард» сделал мощный неуклюжий рывок, как пришпоренная ломовая лошадь, и прибавил хода. Теперь ветер дул прямо в корму, и левая скула зарывалась в воду так, что зеленые волны накрывали бак. Давление на корабль было просто безумным, но до сих пор он смог это выдержать, а теперь мчался сквозь высокие волны, белые гребни которых высоко вздымались над шкафутом.
Порыв ветра во время подъема на волну накренил его настолько, что леера с подветренной стороны исчезли в пене. Джек увалился еще на один румб — он мог себе это позволить, и теперь «Леопард» рвался вперед — к страшной зоне, где шторм с удвоенной силой бесновался вокруг мыса и объединял усилия с приливным течением. На данный момент враждебные силы достигли высшей отметки: вероятность потери мачт сделалась крайне велика.
Оставалось преодолеть четверть мили, а буря усиливалась с каждой секундой.
— Грот-брамсель, — скомандовал Джек, и, пока выбирали шкоты, корабль пугающе накренился в подветренную сторону. Секундная пауза, жизнь как будто замерла перед падением, а затем «Леопард» попал в приливное течение: корабль вздрогнул, как и в тот раз, когда ударился о лед.
Вокруг них ревели обрушивающиеся волны, ветер был просто нестерпимый: по обе стороны вздымающиеся валы. Сокрушительный удар, когда встречный водоворот полностью обезветрил корабль, смешение зеленой воды и белой пены целиком накрыло его, и вот он прорвался, и вот уже покачивается на спокойной акватории под защитой высокого берега. Изменение было невероятно резким. В один момент «Леопард» был среди обрушивающихся волн и воя свирепого ветра, а в другой — уже в тишине скользит под прикрытием огромного утеса. От внезапного встречного удара корабль качнулся в обратную сторону, бросив капитана к шпигату, а мачты заходили, словно опрокинутые маятники.
Джек поднялся и посмотрел наверх — стеньги устояли, хотя грот-брамсель и сорвало с ликтросов, затем наклонился далеко за борт, чтобы осмотреть береговую черту: от мыса она отклонялась на запад, на запад, в сторону бухты, узкий вход в которую был почти перекрыт островами.
— Боцманская команда, вперед! Аллан, поднимайся, смотри бодрее. Мистер Байрон, будьте любезны, бросьте лот.
— Этот лотлинь не достает до дна, — послышался возглас, странно громкий. И больше никаких других звуков, кроме журчания воды вдоль бортов и криков птиц.
— Распорядитесь приготовить глубоководный лот. Эй, на помпах, какого дьявола вы там рассусоливаете? — крикнул Джек, но довольно мягко: в такой ситуации он бы и сам прекратил налегать на рукоятки.
Долгая, ошеломленная пауза все затягивалась и затягивалась: матросы качали чисто механически, пораженно глядя поверх них: корабль по инерции все также быстро двигался по глубокой зеленой воде под сенью чудовищного утеса.
Пустынная земля, справа — черная вершина, увенчанная снегом, слева — утыканное островками море. Высоко над ними — грохот полновесного западного шторма с громом в облаках, а здесь, внизу, неестественное спокойствие, как будто мир оглох.
— Эй, на баке, — окликнул Джек, разрушая тишину, — что там с канатами?
— Все сбросили с фок-мачты, сэр, и раскатали.
Тяжелый плеск глубоководного лота.
— Пошел, жди, жди, трави, трави, — кричали оттуда, затем послышался доклад. — Пятьдесят саженей, сэр, — и, после короткой паузы, — серый песок и раковины.
Еще миля, и «Леопард» почти потерял управляемость. Небо теперь висело на уровне высоких скал, и сыпался мелкий дождь. Паруса обвисли, но из дождя стало ясно, что легкий ветерок, возвратный бриз, дует в сторону земли. Они распустили оставшиеся брамсели, чтобы поймать его, и «Леопард» заскользил вперед.
— Как там канаты? — окликнул Джек снова.
— По четыре на носу и на корме, сэр, — ответил Аллан из щели прямо под Джеком, где он и Шустрый Дудл сплеснивали их как одержимые.
Глубина плавно уменьшалась, дно неизменно состояло из хорошего ракушечного песка. По мере приближения к проливу между островками, закрывавшими вход в залив, показания лота быстро менялись: «Семнадцать, больше шестнадцати, шестнадцать и половина, больше восемнадцати…»
Чистый глубоководный проход, а за островками моряки могли видеть сам залив, похожий на кошель, широко раскрывающийся после узкой горловины. Глубоко врезающаяся в сушу бухта, защищенная с трех сторон.
Джек пристально смотрел на ближайший остров: его подножие вырастало отвесно, а по движению пены и течения, огибавшего черную скалу, было ясно, что прилив все еще продолжается.
— На брасы, — сказал он, похромав вперед.
Джек не хотел сесть на мель, если это можно предотвратить, а такое течение несло корабль на редкость быстро.
