Замусоренный дом
Когда я в первый раз приехала в этот дом на уборку, хозяйка приоткрыла дверь лишь на пару дюймов. Я увидела, как испуг в ее глазах сменяется сомнением и обратно.
– Привет! – поздоровалась я, улыбнувшись. – Вы же вызывали уборщицу? Вы Рашель, с Фейсбука?
Она кивнула, глядя в пол, и открыла дверь немного шире, так что стали видны большой беременный живот и малыш, цеплявшийся за ее ногу. Я стояла на бетонном крылечке перед входом. Где-то в доме щебетала птица. Другие дети глазели на меня из большого окна справа. Когда я перевела взгляд обратно на хозяйку, она нервно оглянулась внутрь дома.
– Это мой маленький секрет, – сказала женщина, прежде чем меня впустить.
Я шагнула через порог и едва не упала. Единственным незамусоренным местом в доме казался клочок пола перед дверью. Моей первой мыслью было никак не реагировать. В предварительной беседе она говорила, что ей нужна помощь в расчистке мусора и разборке вещей. Но такого я и представить себе не могла. Одежда, тарелки, бумаги, рюкзаки, обувь, книжки – все в беспорядке валялось на полу, покрываясь пылью.
Семья перестала платить за жилье. Хозяйка сообщила мне об этом, пока мы стояли на том пятачке у входа. Я внимательно слушала, стараясь не слишком пугаться ужасающего состояния дома. Она говорила быстро и выглядела совсем отчаявшейся. Им предстоял переезд в новый дом – мужу, жене, пятерым ребятишкам и, вскоре, младенцу.
– Вообще, у нас нет денег, чтобы платить за уборку, – сказала она, глядя на свои руки, лежащие на животе. – Но я просто теряю рассудок. Переезд означает начало новой жизни. Я не хочу туда все это тащить.
Я согласно кивнула и огляделась по сторонам. Все поверхности на кухне и в столовой были заставлены грязной посудой. В углах гостиной кучами валялись книги и тетрадки, вперемешку с одеждой, игрушками и снова тарелками. Полки одного из стеллажей обвалились, и книги так и лежали на полу, куда упали.
Она сказала, что у них нет денег. Что они питаются за продуктовые купоны. Мне было ужасно неловко брать с нее плату, но работать себе в ущерб я не могла. Хотя она и не просила снизить часовые расценки, я настояла, чтобы она заплатила только половину от обычного.
– А что вы скажете о стирке? Пять долларов за мешок, – предложила я, оглядываясь, чтобы куда-то поставить свои вещи. – Увезу белье домой и там все постираю.
Она ответила не сразу. Свободной рукой – второй она гладила малыша по голове – хозяйка потерла щеку. Потом почесала под носом и, наконец, кивнула. Крепко зажмурила глаза, чтобы не заплакать.
– Я начну с кухни, – сказала я.
Пока я вытаскивала моющие средства из ведра, мальчик, прятавшийся за матерью, подошел мне помочь.
– Он не говорит, – сообщила она. – Еще ни слова не сказал.
Я улыбнулась малышу и взяла желтые резиновые перчатки, которые он мне протягивал.
В первый день я четыре часа мыла посуду, так что кожа на пальцах у меня вся стала морщинистой. Когда закончилась горячая вода, я принялась расчищать поверхности. Вымытые тарелки, разложенные сушиться на полотенцах, покрывали стол, плиту и кухонные шкафы. Как она готовила на семерых в этой крошечной кухоньке, да еще с малышом, путающимся под ногами? Не представляю, что они ели. Срок годности большинства продуктов в банках и коробках, которые мне попадались, давно истек, у многих – лет десять назад. Заглянув в холодильник, я увидела на полках потеки от испорченной еды.
В кладовке обнаружились стиральная и сушильная машины. В гараж, переделанный в хозяйскую спальню, вело подобие узкой дорожки, пролегавшей между горами одежды, сваленной прямо на пол. Я начала складывать ее в пакеты, чтобы увезти с собой, время от времени прерываясь перевести дыхание. Там наверняка было полно пылевых клещей. От них я кашляла так, словно у меня астма, и тяжело дышала между приступами. Заполнив два мусорных мешка, я увидела под ногами кусочек пола. А на нем – большого паука, мышиные какашки и – клянусь! – нечто очень похожее на сброшенную змеиную кожу. Подавив крик, я решила, что на сегодня хватит.
Когда я уходила, хозяйка поблагодарила меня. У нее в глазах стояли слезы – она просила прощения за состояние дома.
– Не извиняйтесь, – сказала я, держа в руках мешки с одеждой и свои рабочие инструменты. – Завтра я приеду в это же время.
Многие частные клиенты говорили, что в моем присутствии им и самим хочется что-нибудь убрать. Обычно это были те, кому требовалась разовая уборка. Постоянные заказчики – у которых я убирала раз в неделю, в две или в месяц, – хорошо знали правило: оставьте меня в покое и дайте работать. Я никогда не затягивала уборку, чтобы получить больше. Если заканчивала раньше срока, делала что-нибудь дополнительно. Я сильно держалась за свою репутацию. Частные клиенты охотно советовали меня своим знакомым. Если им хотелось поболтать, рассказать о своих проблемах, пока я борюсь с беспорядком в их доме, я тоже была не против.
На второй день в Замусоренном доме мы разбирали комнату младшей дочки. Мы набили мусором двенадцать больших пакетов, вытащили их на улицу и сложили в кучу, чтобы потом увезти. Под слоем фантиков, палочек от леденцов, тарелок с испорченной едой, сдутых воздушных шариков, разных камешков и палочек, одежды, слишком заношенной или маленькой, чтобы ее надевать, обнаружилась симпатичная девичья спальня. Я отыскала несколько кукол из кукольного дома и заботливо рассадила их в игрушечной гостиной. Мы расставили книжки и коробки с Маленькими Пони на стеллаже в фиолетовую и розовую полоску. Вернули одежду в шкаф, а туфли на полку. В гардеробную отправились красное платье с болеро в тон и пара черных лаковых босоножек.
Мне было приятно убирать в той комнате. Я вспоминала, как разбиралась у Мии, пока она гостила у отца. Она ничего не хотела выбрасывать и соглашалась избавиться от старых игрушек, только если мы ездили с ней вместе передать их в приют для женщин с детьми или в комиссионный магазин, где она могла их на что-нибудь обменять. Но всю мелочовку из «Хэппи Мил», рисунки и сломанные карандаши все-таки надо было выбрасывать. Я тратила много часов на то, чтобы расчистить завалы и заново организовать пространство, и она, возвратившись, улыбалась, ощущая себя так, будто оказалась в новой комнате. Я надеялась, что так же почувствует себя и эта девочка, всего на пару лет старше моей.
Перед отъездом я сложила в мешки еще одежду и вернула хозяйке то, что уже постирала и аккуратно сложила. Дома тем вечером Мия помогала мне сворачивать футболки, носки и платья. Она приложила к себе юбочку, которая показалась ей особенно красивой. Я смотрела, как дочка кокетливо крутится с ней.
– Можно мне ее оставить? – спросила она, но я покачала головой. Я объяснила, что это вещи другой семьи.
– А почему ты их стираешь?
– Потому что помогаю им, Мия, – ответила я. – Это моя работа. Помогать людям.
Только тогда, сказав это вслух, я вдруг поверила, что так и есть. Я вспомнила женщину, которая поблагодарила меня за то, что я разобралась у нее в доме, и сунула мне в руку комок купюр, который на мгновение задержала в ладони. Она сказала, что мне лучше уехать, пока не вернулся ее муж. Еще пара моих клиенток, у которых я убирала на участке, говорили, что я – их самый большой секрет.
