– Ты трудяга, – сказал он, притопнув на этом слове ногой и сжав кулак. – Одна из самых больших трудяг, что я встречал в жизни.
– Мне очень хотелось это услышать, – мягко ответила я и улыбнулась.
Я хотела ему объяснить, как нелегко мне далось это решение и насколько шатким казалось собственное будущее. Все, что у меня было, – это горстка частных клиентов и студенческий заем, чтобы продержаться до осени. Я хотела сказать ему, что боюсь. Это был странный момент – я ждала утешения от незнакомца, но Генри стал для меня к тому времени чем-то вроде олицетворения фигуры отца.
Женщина, жившая в Фермерском доме, в последний день оказалась на месте. Со временем я начала к ней привыкать. Один раз она позвонила в офис сказать, что ей очень нравится, как я убираю в главной ванной, и, должна признаться, мне было приятно – хотя стеклянную душевую там отмыть было ой как нелегко. Я всегда приносила с собой маленький пинцет, чтобы подправить брови перед ее увеличивающим зеркалом с подсветкой. После уборки она помогла мне загрузить в багажник вещи, а потом попросила заглянуть в коробки, стоявшие в кузове ее внедорожника, которые она собиралась передать на благотворительную распродажу. Я взяла себе антипригарную сковородку «KitchenAid», чтобы жарить блинчики для Мии. Когда я садилась в машину, она было потянулась меня обнять, но потом все-таки подала руку для рукопожатия. Хоть мы и научились доверять друг другу, между нами оставался барьер. Она – владелица дома. Я – прислуга.
В моем новом жилище на первом этаже, внутри гаража, стояли стиральная и сушильная машины. Я могла стирать мягкие игрушки Мии, когда у нее усиливался кашель. Там имелась принудительная вентиляция с отоплением, воздушные фильтры и деревянные полы, так что плесени путь в квартиру был закрыт.
Хозяин студии был очень недоволен, что я уведомила его о выезде за две недели, а не за месяц. Он сказал, что удержит деньги из моего залога за то, что у него какое-то время не будет жильца.
– Я там многое улучшила, – писала я в электронном письме. – Студия выглядит в сто раз приятней, чем когда мы въезжали.
Я приложила фотографии новых занавесок в жилой комнате, полочек и крючков в ванной и добавила, что по выезду тщательно все уберу. Но, хотя в студию сразу же въехал новый жилец, хозяин все равно удержал часть моего депозита.
Я начала перевозить вещи в новую квартиру, как только смогла: набивала машину книгами, одеждой, полотенцами и цветами в горшках по самую крышу. Однажды вечером Курт и Элис предложили нам поужинать у них, чтобы девочки могли познакомиться. Они вместе носились по двору, а громадный черный пес по имени Бо время от времени лениво гавкал. Две другие собаки равнодушно взирали на детскую возню. В свои четыре года Мия отлично вписалась в компанию старших дочек хозяев, которым было шесть и восемь лет. Курт и Элис явно испытали облегчение, когда увидели, какая Мия славная и веселая.
После ужина Элис вынула папку с документами: договором аренды, актом осмотра и черновиком договора о бартерной оплате. Мы договорились, что ландшафтными работами я буду заниматься пять часов в неделю – в основном пропалывать сорняки. Каждый второй четверг с 9.30 до 14.30 я должна была убирать у них в доме. Я надеялась, что этого времени хватит. Дом был громадный, но Элис сказала, что клининговая компания выделяла на уборку всего два-три часа.
– И сколько уборщиц они присылали? – спросила я, уверенная, что не одну.
– Я точно не знаю, – сказала она, оборачиваясь к Курту.
– Наверное, двух или трех, – ответил Курт.
– Поначалу у меня будет уходить часов шесть, если не больше, – сказала я, и глаза у Элис широко распахнулись.
– Когда привыкну, стану работать быстрее. Я буду очень, очень стараться. Но все-таки одному человеку не угнаться сразу за тремя.
Они, вроде бы, все поняли или, по крайней мере, сделали вид. Я знала, что Элис сама занималась домом, пока не родилась их младшая. С тех пор, работая полный день и воспитывая дочерей, она уже не могла содержать в порядке дом и участок, а Курт вряд ли ей помогал.
Я должна была фиксировать свои рабочие часы в таблице и отправлять ее Элис по электронной почте. Казалось бы, для нас обеих это просто фантастическое предложение, но Элис, похоже, продолжала колебаться. Об этом говорили и многочисленные документы, которые она собиралась заверить нотариально. Она клялась, что это просто на всякий случай, но в моих глазах ее дотошность выглядела странной. Я уже не раз заключала подобные сделки, и большинство людей куда больше мне доверяли.
Курт признался, что прочитал мой блог, и сделал мне комплимент, сказав, что я хорошая писательница. Я покраснела и поблагодарила его. Те времена, когда я начала вести журнал, были весьма нелегкими. Я ни за что не стала бы обсуждать описанные события с моими нынешними хозяевами лично, но, благодаря блогу, могла считать, что они и так в курсе и не ждут никаких объяснений. Курт назвал мой блог «вдохновляющим». Я улыбнулась, но в действительности это слово меня покоробило. Люди и раньше мне это говорили. Что ж такого вдохновляющего в борьбе за выживание, спрашивала я себя.
– Если ты как-то выжила с трехлеткой, совершенно одна, в крошечной квартирке и без денег, то я тоже смогу, – написала одна девушка в комментариях.
В блоге я старалась описывать радостные моменты, но упоминала и о неприятностях. Жизнь продолжала ставить передо мной препятствия, и новое возникало прежде, чем я успевала разобраться с предыдущим. Порой я не могла двигаться дальше.
Мой опыт сильно отличался от того, что переживали мои подписчики – не говоря уже о мамашах из детского сада. Много раз я уклонялась от возможных знакомств и попыток подружиться, пусть даже люди мне искренне нравились, потому что считала, что стану для них обузой. Я вытяну ресурсы, которые есть у них для друзей, а сама ничего не смогу дать взамен. Пускай даже я возьму к себе их ребенка на вечер, в обмен на такой же визит моей дочки, но я не смогу накормить его ни полдником, ни ужином. Голодный ребенок, проводящий у меня в доме вечер выходного дня, это как минимум десять долларов, потраченных на продукты. И еще дети постоянно просят огромные стаканы молока. Мне такое не по карману.
Квартира над гаражом символизировала для меня переход на другую сторону. Я чувствовала себя так, словно чего-то добилась, переселившись в лучшие условия, пускай даже и лишилась при этом стабильного дохода. На той неделе я взяла пару новых клиентов. Мне подтвердили дотацию на детский сад, чтобы я могла работать волонтером в Службе помощи жертвам домашнего и сексуального насилия. Я встала на другую ступень в системе, и теперь у меня появлялась возможность развиваться.
Однако я не могла избавиться от чувства, что все складывается слишком гладко. Как-то вечером я сидела над домашней работой, а Мия с девочками мелками рисовали радугу на цементной площадке перед гаражом, и их смех доносился до меня через распахнутые окна. Светило солнце, и все выглядело просто идеально.
Когда Элис позвала своих дочек обедать, они пригласили Мию пойти тоже. Все вместе дети поднялись по лестнице к нам, запыхавшись, и стали уговаривать меня. Когда я улыбнулась и разрешила, они радостно закричали. Я посмотрела, как они с хохотом бросились вниз по ступенькам, побежали по двору к главному дому. Потом вернулась к своим тетрадкам. Благодаря тому, что Мия могла играть и развлекаться в безопасности, а не смотреть раз за разом одни и те же мультфильмы, я меньше винила себя за то, что оставляла ее в детском саду, уходя на работу. Времена, когда мы жили в тесной заплесневелой студии, казалось, остались далеко позади.
