Поэтому я прекратила всякие выходы в общество и вместо них стала по выходным загружать себя работой. Взяла новый заказ: четырехчасовая уборка, в сорока пяти минутах езды, по субботам, когда Мия у Джейми в Порт-Таунсенде. Тот дом, Дом по выходным, надо было убирать в присутствии клиентов. Они находились на месте, но мы почти не общались. Это была молодая пара с младенцем. Некоторое время с ними жила бабушка, приехавшая, чтобы немного помочь. Уезжая, она сделала им подарок: уборку два раза в месяц.
Они не хотели, чтобы дом убирали в их отсутствие, и это было нормально, но мне приходилось, к примеру, смотреть, как они начинали готовить себе тосты на кухонной столешнице, которую я только что протерла, или проходили по едва вымытому полу. Они болтали с друзьями, которые приходили, чтобы их дети поиграли вместе, и угощали их, словно не замечая, что я тоже тут.
В мой второй визит я явилась к закрытым дверям. Постучавшись несколько раз, я заглянула в окно гаража, приставив ладони к идеально чистому стеклу, и увидела, что он пуст. Хотя дело было в субботу утром, я позвонила Лонни на мобильный.
– Лонни, их тут нет, – сказала я, чуть не плача, даже не скрывая разочарование и злость, которые обычно старалась не показывать. – Может, они говорили, что где-нибудь оставят ключ?
– Нет, – ответила она. – Мать просто сказала, что они всегда будут на месте. Давай-ка я им позвоню и спрошу, в чем дело. Может, просто отъехали за покупками и вот-вот вернутся.
Поскольку компенсации мне не полагалось, я предпочла бы не знать, сколько бензина потратила впустую, но все равно понимала, что не меньше чем на десять долларов, то есть больше, чем зарабатывала за час до вычета налогов и стоимости стирки тряпок. Когда Лонни позвонила сказать, что они забыли про уборку, я стиснула зубы, чтобы не разреветься.
– И что, мне вернуться завтра или как? – спросила я. – Я смогу, если начну пораньше.
– Не надо, – ответила Лонни. – Этот раз они отменили.
Мгновение я молчала, так что Лонни переспросила, слышу ли я ее.
– Да, – откликнулась я.
Она спросила, все ли в порядке, и я сказала, что нет.
– Ты не можешь попросить Пэм хотя бы оплатить мне бензин? Я уже потратила почти час времени и еще деньги, чтобы добраться сюда. Ты же знаешь, у меня и того, и другого совсем мало.
Я стерла бежавшие по щекам слезы, стараясь, чтобы голос не дрожал. Лонни пообещала, что посмотрит, что тут можно сделать, но я уже знала: Пэм ответит, что из-за кризиса их бизнес не приносит больших доходов, поэтому расходы приходится урезать. Я уже пожалела, что спросила.
Две недели спустя я вернулась, чтобы в очередной раз убрать тот дом. Муж подошел ко мне, пока я выгружала все необходимое из багажника на подъездную дорожку.
– Извините, – сказал он.
Я кивнула, вытаскивая тряпку и заталкивая в задний карман брюк.
– Мы не привыкли, что кто-то приходит к нам делать уборку.
– Ничего страшного, – ответила я, подхватив бутылку со спреем.
– Вот, – сказал он, запуская руку в карман и протягивая мне два билета на бейсбол, матч «Сиэтл Маринерс». – Они на завтра.
Он попытался вложить билеты в мою руку.
– Пожалуйста, возьмите.
На билетах были отпечатаны игроки, кидающие мяч или бегущие за ним. Красивые билеты. На хорошие места. Ребенком я ходила на игры, еще когда в 1995-м в плей-офф играли Кен Гриффи младший, Эдгар Мартинес и Рэнди Джонсон, но с тех пор не бывала на бейсболе.
Мы стояли на каменной плитке в прихожей, которую его мать попросила нас отполировать. Пэм показала мне, как это делать, прежде чем загрузить полировальную машину в мой багажник. Я возила ее за собой уже три недели, отчего не могла использовать больше половины багажного пространства в своей «Субару». Сегодня, как выяснилось, полировать было не нужно, потому что, как объяснил хозяин, они решили переложить плитку в ванной, и рабочие постоянно ходили туда-сюда. Я понимала, что он понятия не имеет, насколько я разочарована.
Я еще раз взглянула на билеты. Я совершенно точно не могла позволить себе оплатить бензин и парковку возле стадиона. Я подняла глаза на его усталое, но улыбчивое лицо, и голубое детское одеяльце на плече, на котором он только что носил ребенка после кормления. Увидела знакомое выражение усталости в его глазах. Конечно, он жил совсем другой жизнью, чем у меня с новорожденным – в большом доме, с дорогими машинами, всевозможными качалками и кроватками для малыша и родными, которые могли их навестить, привезти угощение и немного помочь, – но родительские обязанности, которые он выполнял, оставались универсальными. Такими же, как мои.
– Все в порядке, – сказала я, пытаясь сама себя в этом убедить и перестать сердиться на него. – Но вы лучше сами сходите на игру или подарите билеты еще кому-нибудь. Я не смогу пойти.
Я хотела сказать, что у меня нет денег на бензин, но побоялась, что он начнет мне их предлагать.
– Тогда попробуйте их продать, – сказал он, снова подталкивая ко мне билеты. – Наверняка на сайте объявлений их с руками оторвут. Это же первый ряд.
Я моргнула.
– Правда?
Первый ряд, на игру «Маринерс»! Исполнение мечты всего моего детства! Я еще раз взглянула на него. Подумала, что это – тот самый отец, который встает по ночам, чтобы сменить подгузник. Который укачивает малыша на кухне, пока греется бутылочка, а потом засыпает с ним вместе на диване, и тот лежит у него на груди. Мне казалось, он именно такой.
– Ладно, – сказала я, снова посмотрев на билеты.
Он вложил мне их в руку. А потом опустил ладонь мне на плечо и пожал, словно хотел меня обнять.
Он оказался прав – билеты сразу же купили. На следующее утро я разместила объявление на местном новостном сайте. Мы встретились с покупателем возле автоматической прачечной, и он радостно протянул мне шестьдесят долларов.
– Подарок сыну на день рождения. Ему исполняется четыре. Первый поход на бейсбол!
Я улыбнулась и пожелала им хорошо повеселиться.
Грустный дом
По субботам и воскресеньям мы с Мией вставали в наше обычное время, хотя ехать никуда было не надо. Я делала ей блинчики и украшала их голубикой, которую собрала и заморозила прошлым летом. Потом садилась напротив дочки за столом и, над своей кружкой с кофе, смотрела, как она жует кусок за куском. Мия улыбалась мне с набитым ртом и с пятнами от голубики на щечках. Я улыбалась ей в ответ, стараясь сдержать слезы, набегавшие на глаза, и как следует запомнить этот момент, чтобы воскрешать его в памяти, когда это будет необходимо. Время летело так быстро в бесконечной череде работы, ужинов и сна. Я знала, что вскоре ей надоест ее детская стрижка. Она перестанет играть в своих Маленьких Пони, которых сейчас расставляла полукругом вокруг тарелки. В минуты острой тоски по дочке, когда я была на работе или она – у Джейми, я проигрывала эти мгновения у себя в голове. И записывала их.
