Прежде чем пылесосить коврики, я должна была как следует протереть стены и вымыть полы. Их следовало разложить обратно, не нарушая следов от пылесоса. Дальше я протирала пыль с полок в гардеробной и переходила в спальню, пылесося перед собой.
В тот первый день у Генри мы все сделали остановку в холле, чтобы полюбоваться стеклянной витриной: хозяин увлекался резьбой по дереву, но тут сообщил нам, что большинство вещиц в витрине выполнено не им, а художниками, которым больше повезло с талантом. Слегка смущаясь, Генри нам сообщил, что половину гаража у него занимает собственная столярная мастерская, но мебелью он больше не занимается.
На всем протяжении экскурсии по дому я молчала, стараясь запомнить сыпавшиеся на меня инструкции и гадая, рассердится ли Генри, если я где-нибудь ошибусь. В салоне у него стоял телевизор размером больше моей машины. В тумбе под ним находились разные электронные устройства для проигрывания DVD, подключения кабельного телевидения и регулирования звука в колонках, расставленных по всей комнате. Я видела такое только в магазинах. У противоположной стены имелся камин – настоящий, с кирпичной трубой и топкой. Мне надо было отодвигать два тяжелых кожаных кресла на полозьях и столик, стоявший между ними, стараясь не дотрагиваться до пультов управления, которые лежали сверху. Взявшись пылесосить красный ковер, я поняла, что на самом деле он, скорее, оранжевый, просто кажется темней из-за толстого слоя собачьей шерсти. Закончив в салоне, я переходила в утреннюю столовую и кухню с холодильником из нержавеющей стали, мраморными столешницами и глянцевыми полами и, наконец, мыла туалет в задней прихожей.
В мои первые посещения звук голоса Генри заставлял меня подпрыгивать. Я работала без устали, останавливаясь только нажать кнопку на своем iPod или посмотреть на часы, чтобы проверить, укладываюсь ли я в график. В первые две пятницы я немного задержалась, отчего Лонни так разволновалась, что даже позвонила Пэм и высказала ей свои опасения. Пэм мне перезвонила спросить, все ли в порядке. Но через некоторое время я уже хорошо запомнила, где скапливается шерсть, где достаточно лишь немного протереть, а где лучше пройтись щеткой, и все наладилось. Я трудилась, как автомат, а сама тем временем думала о других вещах, происходивших у меня в жизни.
Когда по утрам я приезжала к Генри, мы с ним немного болтали, потом он отправлялся в кухню и готовил себе завтрак – два толстых куска хлеба с помидорами и авокадо. Пока я протирала деревянный стол, за которым он ел, смахивая хлебные крошки и отодвигая подставку с соусами и приправами, он перебирался в кабинет, за рабочий стол, где и проводил оставшееся время до моего отъезда.
В одну пятницу он спросил, не смогу ли я прийти дополнительно на следующей неделе.
– К сожалению, нет, – ответила я. – Мне надо убирать в другом доме, напротив вашего.
Фермерский дом тоже был для меня новым, и, кстати, его хозяин, как и Генри, перебрал до меня практически всех сотрудниц нашей компании. В обоих домах приходилось убирать в поте лица, поторапливаясь, всего за четыре часа – и это с учетом ковров и большого количества домашних питомцев. Меня всякий раз пробирала дрожь, когда я вспоминала о темно-синем ковровом покрытии на лестнице, которое надо было тщательно пылесосить.
– О, – воскликнул Генри, опуская глаза.
– Но я могу приехать в выходные, – сказала я. – То есть, если вас устроит. Моя дочь на уикенд уезжает к отцу, я ее отвожу, когда возвращаюсь от вас.
Генри выпрямил спину, явно обрадованный.
– Отлично, потому что у меня будет вечеринка! – провозгласил он и махнул мне рукой, приглашая следовать за ним.
Через раздвижные стеклянные двери мы вышли в крытый дворик за домом.
– И этот гриль должен сверкать!
Я кивнула, разглядывая закопченный гриль, и обратила внимание на уличную СПА-ванну. На ее бортике стояла пустая бутылка из-под шампанского. У меня заломило все тело при мысли о том, что я могла бы – ну хоть теоретически – тоже выпить шампанского в горячей ванне.
Вернувшись в дом, я взялась пылесосить парадную столовую. Там у Генри стояла старая приставка для игры в видеопокер, а на барной стойке, рядом с маленькой раковиной, бутылка дорогого джина. Я поймала себя на мысли о том, как сама хотела бы жить на пенсии – если у меня она вообще будет. Уж точно дом у меня будет таких размеров, чтобы убирать в нем самой. Зачем тратиться на лишнюю площадь, чтобы потом кто-то возил там пылесосом, когда не стерлись следы от прошлой уборки, две недели назад. Я старалась следовать заведенному порядку, погрузившись в собственные мысли, с наушниками в ушах, когда Генри вдруг постучал меня по плечу. Удивленная, я выключила пылесос и сняла наушники.
– Ты любишь лобстеров? – спросил он.
Я моргнула.
– Обычно по пятницам я готовлю серф-энд-терф, – объяснил Генри. – Собираюсь купить парочку лобстеров на рынке.
Я кивнула, удивляясь, зачем ему понадобилось меня отвлекать, и соображая, видела ли я хоть раз, чтобы кто-то покупал лобстеров из тех огромных аквариумов.
– На сколько персон ты сегодня готовишь ужин? – спросил он.
– На двоих, – ответила я.
– Тогда прихвачу парочку и тебе. Спасибо, что согласилась поработать сверхурочно ради моей вечеринки.
Я выдавила изумленное «спасибо». Никогда еще клиент не был так добр ко мне и не обращался со мной как с равной. Я не знала, как воспринять его поступок. К тому же лобстеров я ела только один или два раза в жизни и понятия не имела, как их готовить. Я заранее винила себя за то, что, скорее всего, испорчу такой роскошный подарок своей неумелой готовкой.
Пару минут спустя Генри уехал, прихватив с собой собак. Впервые я осталась в его доме одна. Его доверие было мне приятно. Я привыкла к тому, что нам не доверяют: вспомнить хотя бы дамочку из Фермерского дома, которая маячила у меня за спиной, пока я убирала у них в первый раз, не сводя с меня взгляда. Она как будто искушала меня, специально раскладывая свои драгоценности на столе, вместо того чтобы убрать их в ящик.
Прежде чем сунуть руку в карман за телефоном, я по привычке оглянулась вокруг, хотя знала, что в доме пусто и меня никто не видит. Я набрала номер Тревиса и, когда он взял трубку, радостно рассказала ему про лобстеров. Я попросила вытащить из морозилки пару стейков, которые мне повезло купить с большой скидкой. Здорово было сообщать ему хорошие новости, рассказывать о своей удаче, словно так у нас опять появлялась надежда.
Но он не обрадовался лобстерам и стейкам. Вместо этого Тревис ровным тоном спросил:
– Ты проверила машину? Что с маслом в коробке?
– Да, его маловато, – ответила я, разочарованная.
До этого я смотрела на картину с серебристым, словно металлическим, маяком, висевшую у Генри в холле, а теперь перевела взгляд вниз, на свои ноги в носках. Один из них сполз на отполированный деревянный пол.
Возможно, Тревис так выражал свою любовь – спрашивая меня про машину, но я ее не чувствовала. Я почти не общалась с родней и очень нуждалась в нем.
