Первая моя журналистская премия была за статью о тех, кого называют информационными наркоманами. Я три месяца собирал материал. Раньше такого понятия как «скрин» не существовало, хотя уже сто лет назад были зафиксированы первые случаи болезни.
«Скрин» – это человек, который подсаживается на информацию, как на наркотик. Сначала он просто читает новости со всех подряд информационных ресурсов, потом загружает видео- и аудио-ролики и смотрит их. Затем регистрируется во всех биг-глобал-социальных сетях, набирает друзей и начинает вести активную глобал-жизнь. Он хочет поглощать все больше информации. Он переключается на чтение журналов, книг, подписок, инфолент, на просмотр фильмов, передач, на чтение цитат и комментариев, на изучение двойных и тройных гипер-переходов по ссылкам… Человек не в силах обработать всю поступающую информацию, поэтому зацикливается на постоянном потреблении без усвоения.
Что будет, если вы начнете набивать желудок высококалорийной едой так быстро, что он не успеет ее переварить?
По статистике, в две тысячи двадцать четвертом году каждый второй человек на планете страдал данной формой зависимости.
Конечно, страдали дети (моя первая аналитическая статья). Развитие социальных сетей, быстрого доступа к глобал-ресурсам, неограниченного объема поступающей информации вело к тому, что мозг ребенка переставал заниматься усвоением. Только поглощение – сочная, высококалорийная информация. Вкуснота. Именно с детей началась эпидемия информационной наркомании.
Три месяца я провел в трущобах, где обитали скрины. Мне пришлось заглушить скретч-код и пользоваться стандартной точкой доступа.
Я снял небольшую комнатку в старом кирпичном доме и ночи напролет бродил по улицам, вступая в разговоры с каждый встречным. Хотя, какие разговоры? Со скринами сложно вести диалог. Им нужна информация. Они готовы слушать ночи напролет, впитывать любые новости, запоминать истории, сказки, небылицы, соглашаться со слухами и доверять сплетням. Лишь бы насытиться, утолить голод.
Скрин – это пропащий наркоман. От скрина до мертвеца – один шаг. Если скрину разрешить доступ в самую захудалую биг-глобал-социальную сеть, он влезет в чат, закачает сотню ботов и начнет общаться с ними, считывая информацию не только глазами, но и при помощи нелегальных скретч-кодов. Он не отойдет от компьютера, пока не умрет. Я видел мертвых скринов, я описал их в своей статье. Ужасное зрелище.
Статья о жизни информационных наркоманов заинтересовала многих. Мне писали письма, просили выступить на вэбинарах, приглашали в онлайн-передачи. Я почувствовал себя важной шишкой. Однажды в интервью у меня спросили, осуждаю ли я правительство. Я сказал, что нет. Они все правильно сделали. Любую болезнь надо предупреждать, а не лечить. Тогда у меня спросили, как же быть с полезной информацией? С книгами, которые стирают из памяти, с фильмами, которые запрещают смотреть, с новостями, которые транслируются только людям с уровнем доступа «Пять» и выше? Разве это не деградация? Ведь ни одно общество не может идти вперед, если не научится работать с информацией. Я ответил, что это неинтересный вопрос. Никто же не видит проблемы в принудительной вакцинации от гриппа.
– Ни одно общество, – сказал я, – не может идти вперед без вакцинации от гриппа.
Это был сарказм, но никто не заметил.
В разговоре с женой, которой я всенепременно доверяю, я как-то сказал, что правительство могло бы обойтись без перегибов.
Когда в две тысячи тридцать втором был принят закон о тотальном ограничении информации – можно было бы поступить мягче. Понятно, что президент и его люди запаниковали. С распространением вживляемых ei-карт, так называемых «смайлов», каждый человек смог загружать информацию себе в мозг и обрабатывать ее мгновенно. Существовали тарифы по загрузкам, платные абонементы, ограничения на закачку, но разве это кого-то останавливало? Люди вживляли «смайл» под кожу, активировали, перепрошивали и забрасывали столько информации, сколько могли переварить. Но где была эта граница, которую нельзя пересекать? Люди сходили с ума, становилась скринами в мгновение ока или просто умирали от информационного шока. Дети с пяти-шести лет, получив от родителей в подарок «смайл», нагружали себе мультики, комиксы, книжки – и уплывали в мутное бессознательное до конца своих дней.
И все же правительство перегнуло палку. Вместо разработки защитных лицензионных схем, адекватных противодействий, было решено рубить по живому. Свободную информацию ограничили, разбив доступ к ней на уровни. «Смайлы» признали вне закона, как плохо защищенные и не имеющие криптозащиты, и принялись извлекать их хирургическим путем. Тех, кто отказался подчиняться, выдавливали из общества, ограничивали в правах, терпеливо ждали, пока информационные наркоманы сгниют в полуизолированных городских трущобах.
Они, конечно, гнили, но выживали. Каким-то чудесным образом плодились и размножались. Передавали технологии по наследству, разрабатывали новые информационные наркотики – и уже через двадцать лет «смайлы» воспринимались, как нечто архаичное. Появились «пульки» («Выносит мозг быстрее пули!»), «кочегарки» («Самые жаркие непрерывные новости, только эксклюзивы, только до оргазма!»), и, конечно, появилось «воодушевление» («Вы не сможете представить, что это такое, потому что не сможете даже представить!»).
А там, где существует запрет, неизменно возникает прослойка общества, которой хочется во что бы то ни стало этот самый запрет обойти. Таков парадокс человечества. Правительство пыталось остановить эпидемию, а в результате создало высочайший спрос на запретную информацию. И хотя в этой информации не было ничего сверхъестественного, люди подсаживались, не в силах оторваться. Так возник еще один тип информационных наркоманов – тех, кто жил не в трущобах, а в респектабельных районах города, ходил на работу, за покупками, общался с друзьями… и прекрасно понимал, что происходит.
Я планировал написать о них еще одну статью. Полезное исследование, которым так любят заниматься люди моей профессии.
Я сказал жене, что если бы правительство не перегнуло палку, то до «воодушевления» бы дело не дошло. Жена согласилась. Она как раз заказывала вторую «указку» в секонд-финг-мире.
Я обратился в «Путеводитель Жизни» с предложением написать ряд статей по исследованию новых технологий, зарождающихся в трущобах. Мне были интересны «пульки» и «кочегарки» – в первую очередь их влияние на развитие технологий. Почему люди, придумывающие новые средства для уничтожения сознания, до сих пор живы и умудряются столько всего изобрести?
«Путеводитель» с радостью меня поддержал и даже перевел аванс.
Но я выдвинул условие. Со мной поедет жена. Она умеет ловко обращаться с «указкой», а я даже не представляю, как ее активировать. От редакции требовался еще один пропуск уровня «Семь-расширенный» и дополнительная аккредитация журналиста. Редакция пошла навстречу, и через несколько дней мы с женой выехали из города в трущобы.
Чем глубже мы заезжали, тем больше жена волновалась. Она никогда не бывала в трущобах. Ей не нравились узкие извилистые улочки, разбитые дороги, многоэтажные кирпичные дома. Еще ее пугали многочисленные скрины. На самом деле, все эти люди были более-менее разумны. Кто-то из них даже годился для несложной работы, вроде разгрузки грузовиков или копания ям. А некоторые вообще никогда не подсаживались на информационную иглу, были обычными людьми, которым комфортнее живется здесь, чем в городе.
