Кранк не ответил. Вздохнул, начал сползать по лестнице с чердака. И вправду помогать собрался, что ли?
Ковалев чертыхнулся вновь, сплюнул сквозь зубы. Безропотный корассец готов был жизнь отдать ради спасения хоты бы одного Сильнейшего. Перетащит сейчас в дом мертвых солдатиков, начнет закапывать их одного за другим, соблюдая древний корасский ритуал. Есть не будет, пить. Ради чего? Ради землян, которые приволокли на его планету врагов, затянули войну, убивают его родных и близких. Неправильно все это. Нелепо.
– Погоди, – бросил Кранку Ковалев. – Я сам схожу, посмотрю.
Сполз с крыши. В дом заходить по-прежнему не хотелось.
– Кранк, дружище, принеси рюкзак! – попросил, выуживая из кармана последнюю на сегодня сигарету.
Может, удастся найти что-нибудь полезное.
Кранк с готовностью приволок потертый армейский рюкзак, оставшийся после бегства. Ковалев закурил на ходу, вышел через калитку на улицу и направился вдоль дороги по снежному полю в сторону, где вился в небо черный дым.
От грузовиков действительно мало что осталось. Чернели металлические остовы, дымился брезент, горели шины. На первого мертвеца Ковалев наткнулся метров за тридцать. Это был молоденький еще сержантик, лысый, с эмблемой земной пехоты на погонах и воротничке. Лежал, смотрел в небо стеклянными глазами. Ковалев прошел мимо, не останавливаясь. Главное, найти сигарет и зажигалок со спичками. Что делать с мертвыми, Ковалев не знал. К военным он относился брезгливо, еще со времен службы. Глупый был, наивный, верил в какие-то идеалы, в то, что земляне – хозяева жизни. А какие они хозяева? Тьфу! Высокомерные моральные уроды. Колонизаторы.
Около кабины первого грузовика лежали мертвые корассцы. Их обычно брали водителями и как обслуживающий персонал для господ офицеров. Всюду между автомобилей кружили подтаявшие цепочки следов на снегу. От грузовиков шел постепенно убывающий жар.
Под ногой скрипнуло. Ковалев нагнулся, поднял кусок бокового зеркальца, повертел, убрал в рюкзак. Пригодится. Потом подобрал теплый длинный кусок металла – как раз на косу Кранку. Обошел несколько раз первый грузовик, поглядывая под ноги. В кабине хрустел и потрескивал огонь. Жаль, брезент сгорел, пригодился бы… Потом Ковалев обошел кузов, примерился к деревянному борту, ухватился, перевесился, увидел внутри мертвых солдат. Много их было, десятка три. Набились в кузов, как рыбешки в банку, даже упасть не могут, уткнулись головами друг в дружку. Ковалев перекинул ногу через борт, запрыгнул внутрь. Торопливо, почти не глядя, обыскал тех, до кого мог дотянуться. Вытащил пачки сигарет, зажигалки, фляги, портсигары. Наткнулся на автомат – прихватил и его. Набил добром рюкзак, спустился. Перевел дух.
– Ты кто такой? – спросили сухо из-за спины. Голос тяжелый, взрослый, уставший. – Медленно поворачивайся, чтоб руки видел.
Ковалев повернулся, поднимая руки к небу. Неподалеку стоял седовласый пожилой офицер, майор. Лицо его было черным от копоти, плечи дрожали, а лоб вспотел. Сжимал в руках автомат.
– Откуда здесь взялся? – спросил майор. – Дезертир?
В этих краях беженцы не водились. Только дезертиры.
– Слушайте, – губы Ковалева вдруг пересохли. – Слушайте, товарищ майор… вам не все ли равно, кто я такой? Я тут… неподалеку… с женой. Давайте разойдемся, а? Договоримся как-нибудь.
С год назад он уже договаривался с одним залетным полковником. Отдали украшения жены, что-то из хозяйства. На войне всегда можно договориться. Отношения здесь проще, чем на гражданке.
– Ты только что моих ребят обыскивал, а теперь – отпустите? Знаешь, что я с мародерами делаю? – майор крепче ухватился за автомат. – Кто такой? Быстро! Фамилия, звание, должность!
– Сержант Ковалев. Радист. Третья мотопехотная, 142-я в/ч РВБ.
– Когда покинул расположение части?
– Два года назад.
Майор усмехнулся.
– Сука. Шлепнуть бы тебя прямо сейчас. Мои ребятки умирают за таких, а ты – в кузов и по карманам шарить… Где поселился?
Ковалев осторожно кивнул в сторону.
– Пойдем, – сказал майор.
– Зачем?
– Лекарства есть? Рация? Тепло? Пойдем. Руки не опускать.
Майор подошел, сорвал с Ковалева автомат, перевесил себе на плечо.
– Сука, – повторил он зло, а потом сухо закашлял. – Шире шаг, солдат. Не разучился еще шагать-то?
Ковалев петлял по дороге, спотыкался. В голове была каша.
– Знаешь, какая сегодня дата? – спросил внезапно майор. – Двадцать лет открытия портала между Землей и Корассом, вот какая. И эти шлюхи голожопые из штаба решили провести памятное мероприятие в городе. На парад нас, значит, отправили. Семьдесят юнцов, только из училищ. Чтоб маршировали. Я им говорил, штабным, что места здесь дикие, лучше утром не соваться. Не послушали. Отправили. Вот вам и итог. Куча трупов, мародеры местные, два грузовика в заднице. Смешно.
– Смешно, – согласился Ковалев.
– Война скоро закончится, – уверенно сообщил майор. – Только непонятно, кто победит. А тебе, сержант Ковалев, в любом случае радоваться не придется. Не твоя это будет победа.
Дошли до дома. У калитки стоял Кранк, не проявивший, однако, никакого удивления. Корассцы редко удивлялись. Когда двадцать лет назад первые земляне ступили на земли новой планеты, пришельцы встретили их равнодушно, будто видели и знали землян за сто лет до этого. И венагам не удивились, как не удивляются бродячему коту, изредка появляющемуся во дворе в поисках какой-нибудь жратвы.
– Ага. Корассец. Хозяин дома? – спросил майор. Кранк кивнул.
– Подготовь мне теплой воды и еды какой-нибудь, перекусить. Рация есть?
– Нет. В городе…
– Обидно. До города сколько? Триста километров? Ладно, действуй.
Кранк безропотно поскрипел к дому. Ковалев вошел во двор, сделал несколько шагов по тропинке и внезапно остановился.
– Идем, – ткнул под лопатку автоматом майор.
– Не могу, – ноги отказались подчиняться. – Не могу…
– Ссышь? – хмуро спросил майор. – Вот так прямо?
– У меня там… жена. – Ковалев сглотнул. В глазах потемнело и защипало.
– И что?
– Я ее похоронить утром собирался… не успел… Не могу.
Ковалев вдруг увидел перед глазами юное, красивое лицо Кати. Собирались вместе, в город. А теперь? Куда ему теперь одному? Что делать в жизни?
Присел на корточки, удерживая ладонями холодную землю.
– Стреляйте, – попросил. И приготовился, вот сейчас – всадят пулю в затылок. А так и надо. В добрый путь.
– Вчера умерла? – спросил майор тихо, будто обдумывал что-то.
– Вчера. Хотел похоронить… и в город. На заработки. До конца войны.
