«Кстати, курятины надо уже докупить», – недовольно отметила она про себя и начала мысленно составлять список приобретений на завтра. Чеддер, арахисовое масло, яблоки, бекон, что-нибудь на сладкое типа засахаренных цукатов… От перечисления разыгрался аппетит. В холодильнике нашлась позавчерашняя лазанья, вроде бы ещё свежая. Мирилл сунула её в духовку на самый маленький огонь, а сама отправилась заканчивать неприятную работу.
Нужно было прокипятить на всякий случай постельное белье и джинсы с толстовкой.
Таймер запищал в тот самый момент, когда Мирилл пыталась хоть немного зачесать назад стоящие торчком волосы. Дождь всё так же молотил в стекла, но в доме плыл умопомрачительный аромат лазаньи, и музыкальный автомат на первом этаже томно сетовал голосом Барбары Стоун на тяжкое прощание с возлюбленным, и всё произошедшее вчера казалось просто реалистичным кошмаром.
– Сон, – вслух напомнила себе Мирилл. – Ещё один сон, так я должна думать.
И почти сразу же над плечом послышалось:
– Ты на меня злишься?
– Да, – ответила она, почти без паузы и не оборачиваясь. Времена, когда ещё жива была надежда застать его врасплох, давным-давно прошли.
К тому же вряд ли бы это хоть что-то изменило.
– Прости, – вздохнул он. – Если бы я мог справиться сам, то не просил бы тебя.
Мирилл очень аккуратно надела рукавицу и присела перед духовкой. В закалённом стекле отражалось бесформенное пятно. Даже цвета волос не разобрать.
Лазанья уютно шкворчала запеченным сыром.
– Ты не просишь.
– Не сердись. Ну пожалуйста, – прошелестело совсем близко. С такого расстояния Мирилл должна была уже чувствовать чужое дыхание – а не равнодушную пустоту. – Прости меня… Хочешь, я сделаю для тебя что-нибудь? Что угодно.
За такими дарами всегда следовала расплата, причём платил обычно кто-то другой.
– Что угодно? Серьёзно? Тогда отпусти меня.
Он разочарованно вздохнул и исчез. Точнее, как всегда, притворился, что исчезает.
Распахнув духовку, Мирилл мрачно подумала, что если она сейчас попытается взяться за форму голой рукой, то наверняка даже не обожжётся.
«Вуайерист хренов».
Пока лазанья остывала до съедобного состояния, Мирилл стащила со стеллажа в гостиной коробку с кассетами и высыпала на ковер. Фильмы в основном были очень старые, ещё чёрно-белые, а многие и вовсе немые… Единственный подарок Города, который она принимала так же легко, как и очередную пушистую томноглазую соседку – потому что эти плёнки действительно были никому не нужны. Диски вытесняли их, как прежде в музыке кассеты вытеснили пластинки. Винил хоть кого-то мог ещё заинтересовать – этакий раритет, винтаж с налётом интеллектуального эстетства. А пластиковые черные коробки с пленкой – мусор, сплошные дефекты записи и затертые кадры. К тому же проигрыватель в доме был только старенький, кассетный, а желать новый плеер Мирилл боялась.
«Are you always alone?» – с надрывом поинтересовалась Барбара Стоун, и Мирилл вздрогнула.
Нет. Одной ей сегодня оставаться не хотелось. А выбор телефонных номеров был не особенно велик… Бриджит ответила после шестого звонка.
– День насмарку! Какая торговля фруктами в такую погодку, э? Не думай, что я жалуюсь, конечно, – жизнерадостно пробасила она. – Привет, Белая Девочка.
Мирилл невольно улыбнулась:
– Я такая предсказуемая, да?
– Есть маленько, – фыркнула Бридж. – Что на сегодня?
– «Ромео и Джульетта», глинтвейн и всё, что ты захочешь – в пределах моего пустого холодильника. Так мне заехать за тобой?
– Уговорила, чертовка! – заржала Бриджит. – С меня сырные шарики. Напеку чуток, пока будешь добираться до меня на своей колымаге.
– Буду через полчаса, – пообещала Мирилл.
Лоток с лазаньей она выскребла за пару минут. За это время дождь немного поутих. В распахнутые окна на первом этаже тянуло сыростью и листвяной свежестью; запах будоражащий и тревожный. Мирилл влезла в разношенные кроссовки, постучала мыском по полу – левая нога, правая – и выскочила в сад.
Сумерки в пасмурную погоду всегда сгущались раньше. Синие гортензии уже казались серыми, пурпурная сирень ещё держалась, а ярче всего были красные и розовые пионы. Соцветия опустились низко к земле, едва не ломаясь под тяжестью мириад капелек воды на листьях и между лепестками. Проходя мимо, Мирилл время от времени спрыгивала с мощёной дорожки в топкую пышную землю и обтрясала кусты. Когда она добралась до своего голубого «Жука» под пластиковым тентом, то была мокрая насквозь, и печка в салоне пришлась весьма кстати. Отогревая пальцы в горячем воздухе, Мирилл думала, что если даже «Ромео и Джульетты» в коробке пока нет, то обязательно появится к её возвращению.
Дождь перешел в морось. Со стороны низины, с Уотерс, медленно выползал туман, цепляясь белесыми отростками за крутые скаты вдоль набережной и чёрные фонарные столбы. В желтоватом уличном освещении мокрый асфальт глянцево блестел. Машин почти не попадалось, разве что на регулируемых перекрёстках – светофоры горели красным минут по пять, пропуская несуществующих пешеходов и собирая коротенькие очереди. На параллельных дорожках раскатывали припозднившиеся велосипедисты, изредка тренькая звонками на бродячих кошек. Миновав горбатый мост, Мирилл вырулила на окраину – туда, где дома попадались реже, выглядели неряшливей и утопали в зарослях крапивы, ежевики и шиповника. Многие здания пустовали; их сразу можно было отличить по особенному затхлому оттенку немытых стёкол и ржавеющим почтовым ящикам – рыжие хлопья проступали сквозь трещины в осыпающейся голубой эмали, и казалось, что внутри, за искривлёнными дверцами, тоже одна металлическая труха.
Часы над заливом пробили восемь, как раз когда Мирилл подъезжала к последнему крупному перекрёстку на окраине. Едва слышный перезвон – призрачный, камертонный – волной расплескался по улицам и взметнулся к небу, угасая бессильно.
Бессильно.
Мирилл резко крутанула руль вправо, и, как только «Жук» выровнялся, утопила педаль газа. До выезда на скоростную трассу было полтора километра.
«Я успею?»
Туман выплеснулся на дорогу сгущенным молоком. Мирилл влетела в него – вслепую, каждую секунду ожидая удара. Пальцы немели от напряжения. Мигнули и исчезли фонари, резко запахло вербеной…
…«Жук» вылетел на тот же самый перекрёсток. Неработающий светофор ревниво мигал круглым жёлтым глазом.
– Сволочь, – громко и ясно произнесла Мирилл.
На секунду светофор погас, а потом снова зажегся – кислотно-зелёная стрелка, указующая в сторону дома Бриджит.
– Ты сегодня сердитая, – заметила она, встречая Мирилл у калитки. Вокруг дома Бриджит ни шиповник, ни крапива не росли – зато пёр, как на дрожжах, розмарин. Хоть открывай магазин с пряностями. – Покусал кто?
