Ничего общего со старухой, руки которой трясутся так, словно где-то внутри на полных оборотах работает дрель.
Ей нужно полчаса, чтобы добраться из комнаты в кухню. Тихое шарканье тапок, цокот зубов, ударяющихся друг о дружку, скрипучие вздохи, тихие проклятия – вот чем насыщены наши дни. Два человека, запертых в старости.
Последние семьдесят с лишним лет я сижу в инвалидном кресле у окна и смотрю на улицу. Мне интересны любые мелочи – капли дождя на стекле, играющие дети, мамы с колясками, застрявший в снегу «Жигуленок» или водитель асфальтоукладчика, заснувший на лавочке у подъезда. Я могу часами наблюдать за тем, как осыпаются осенние листья с деревьев. Всё, что угодно, лишь бы забыть на мгновение об окружающем мире.
Когда я все же поворачиваю голову, вижу привычную до тошноты обстановку (встроенный шкаф, старая кровать на кривых ножках, тумбочка, ламповый телевизор, укрытый белой тряпкой, словно покойник, бра, кресло, торшер у батареи, старые ковры – один на стене, второй на полу), вижу Лесю и спрашиваю сам себя: неужели это и есть любовь? При взгляде на нее внутри меня что-то поднимается, рвется сквозь дряблую кожу наружу, сквозь глаза, рот и ноздри, царапает коготками ненависти, причиняет невыносимую боль.
Иногда я знаю ответ на свой вопрос. Иногда – нет. Чаще всего хочу его забыть. Потому что страшно.
2
Фотография: мы с Лесей в ресторане на берегу моря. Я помню загорелого до шоколадного цвета мужчину, которого попросил сделать фото. Леся прижалась щекой к моей щеке. Я же приобнял ее за хрупкое обнаженное плечо. Мы улыбаемся.
Леся часто оставляет у меня на коленях альбом, открытый именно на этой фотографии. Спрашивает скрипучим голосом:
– Помнишь, как мы встретились? Ты только что отслужил и собирался неделю пить на побережье, чтобы забыть армию. Валялся на гальке, загорал, был красный, как чёрт и постоянно с похмелья. А я приехала с подругой в Сочи в короткий отпуск…
Мы столкнулись в уличной кабинке для переодевания. Банальная сцена знакомства. Мимолетные взгляды, робкие улыбки. Я зашел после Леси, и пока переодевался, увидел в щели между досок блеснувшую серьгу. Ковырнул пальцем, поднял. Сережка была в форме змейки, проглотившей свой хвост. Почему-то я сразу решил, что это ее сережка.
– Ты обошел весь пляж, чтобы найти меня, – говорит Леся. – А я сидела в кафе на свежем воздухе курила и читала книгу. Потом ты подсел, показал сережку, предложил выпить вина. Сережка была не моя, но от вина я не отказалась. Потому что, о, боги, я влюбилась с первого взгляда.
Я никогда не верил в любовь с первого взгляда.
– Посмотри, какие мы здесь счастливые. Помнишь эти пять дней на море? Самые лучшие дни в нашей жизни.
Я не могу оторвать взгляда от фотографии. Она наполняет мое сердце любовью и горечью. На глазах – слезы. Мне хочется хотя бы на мгновение вернуться к прежней жизни, в которой я мог двигаться и говорить. Тогда бы я взял эту фотографию – и еще десятки других в альбоме – смял бы и засунул Лесе в горло. Заставил бы ее съесть. Фото за фото.
Но я всего лишь старый калека, который плачет. Проходит несколько минут, мысли путаются. Мне кажется, что жизнь – хорошая штука. Я прожил её с улыбкой на устах.
О, да, дорогая. Мы будем любить друг друга до смерти.
2.1
Пять дней на море. Те самые романтические сопли, которые называют химией между двумя людьми. Я дарил цветы и угощал сладким. Она лучезарно улыбалась, поправляла солнцезащитные очки и как будто размышляла, поцеловать меня или нет. Мы съездили в горы, напились в гостинице, а потом проснулись утром в одной постели, чувствуя себя раскованными и бесстыдными. Она надела мою армейскую майку и так и ходила по номеру, наслаждаясь лёгкой пошлостью случившегося. Ее потрескавшиеся пухлые губы были теплыми и пахли смородиной.
Пресловутый курортный роман, не разбирающийся во вкусах и именах, в привычках и внешности.
У нее было роскошное тело – это банальность. Мы болтали обо всем, не боясь неловких моментов, угадывали мысли друг друга и не удивлялись желаниям, словно знали о них заранее. Ей нравилось то же, что и мне. Мне импонировали ее ум и возможность найти позитив в любой мелочи. Мы не просто сплелись горячими потными телами, но, кажется, сцепились крючками душ – чем-то нематериальным, фантомным.
Потом пришла пора прощаться.
Мы стояли на вокзале, среди запахов дешевой еды и сигаретного дыма, машинного масла и гари, окутанные звуками людской суматохи, паровозных двигателей, музыки, бормотания диспетчеров, лая собак.
Леся достала блокнот и ручку. Вырвала лист, протянула мне с просьбой записать адрес и телефон. Я написал, не сводя с Леси взгляда. Она протянула второй лист – со своими координатами.
– Позвони, как доберешься, – шепнула, прикоснулась губами к моим губам, а затем шепнула что-то о любви и вечности.
Я прижал Лесю к себе, старательно изображая грусть, а сам подумал о том, что через два дня приеду домой, к жене и дочери – и начну новую жизнь.
Блокнотный лист я выбросил, едва зайдя в вагон. Морок развеялся.
2.2
В первом письме Леся сообщила, что сойдет с ума, если я не позвоню ей.
Между нами химия, писала она, нельзя вот так рвать чувства и отношения. Разве пяти дней было мало, чтобы понять насколько мы близки друг другу?
Я сразу пожалел, что дал ей настоящий адрес. Казалось глупым и неловким осознание того, что я вообще завязал курортный роман с намеками на продолжение.
Повезло, что жена уехала с ребенком к родителям, и конверт обнаружил я. Письмо, конечно же, осталось без ответа.
Через несколько недель Леся оказалась на пороге моей квартиры.
В ней не было ничего от очаровательной и милой девушки, с которой я познакомился на курорте. Волосы оказались растрепаны и давно не мыты, похожие на солому; в уголках раскрасневшихся глаз – морщины; губы потрескавшиеся, на подбородке ссадина, небрежная одежда, изгрызенные ногти.
– Ты мне врал! – заявила она, дыхнув алкоголем. – Никакой вечной любви, да? Тебе вообще на всё наплевать. Уехал и забыл! А я… переживала. Добиралась. Все бросила, мать твою. И примчалась!
Я завел ее в квартиру, усадил в кухне и начал отпаивать чаем. Жена была на работе (да, я снова думал о том, как мне везет). Конечно, Леся тут же увидела фото на обеденном столе: я, Ксюша и дочь в пеленках у меня на руках. Выписка из родильного дома два года назад. Улыбки и счастье.
– Женат?
Мне нечего было сказать. Леся швырнула кружку с чаем об пол и выскочила из квартиры, похожая на обезумевшую ведьму, невесть как угодившую в наш мир. Запах её духов витал в квартире до самой ночи.
На следующий день Леся пришла вновь – прекрасно помню мимолетную раздражающую мысль, что надо что-то сделать с этими ее посещениями.
