Джимми неопределенно пожал плечами.
– Штатный психолог, – сказал он, – кое-что рассказал, сэр.
– Что именно?
– Немного. Как положено по вводным метрикам. Краткую предысторию движения профессора Рихтера за свободу. Открытие, развитие, первые шаги.
– Про добро?
– Все верно, сэр. О том, что у каждого человека в мозгу есть некая жидкость, которую называют «добро». Она отвечает за концентрацию в человеке… добра?
Тавтология меня позабавила.
– Вот именно! – перебил я, не в силах сдерживаться. Пиво благотворно влияло и на болтливость и настроение. – Профессор Рихтер сделал гениальнейшее открытие. Какое?
– Эммм. Дайте подумать, сэр. Он первым обнаружил и извлек из человеческого мозга энзим, влияющий на поведенческие инстинкты человека. Рихтер назвал процессы, происходящие в мозгу «эффектом добра». Вырабатывая энзим-»добро», мозг заставлял человека подчиняться условным порядкам. Так называемый: принцип морали. Существует градация морали, которую не может нарушить ни один человек. Она условно обозначается как «Девять заповедей» и основана на некоторых религиозных учениях… чтобы оправдать, как говорится. На самом деле, человек не мог нарушить эти заповеди, потому что у него в сознании стоял блокиратор. В других источниках: инстинкт отсутствия выбора.
– Стерильная жизнь, – добавил я. – Молодчина Джимми, все знаешь! Головастый! Ты помнишь её?.. Хотя, ты родился уже после того, как профессор начал тайную инвакцинацию по переводу людей в идеальный мир… А вот я помню. Эй, притащи еще пива. Полбокала!.. До открытия профессора Рихтера люди жили, подчиняясь инстинкту отсутствия выбора. «Добро» управляло ими, как марионетками. Представь, пацан, что люди не испытывали чувства злости, зависти, грубости, вины. То есть никто физически не мог убить другого человека преднамеренно! Или выпить такого прекрасного вишневого пива, потому что инстинкты! Не было выбора, понимаешь? Стерильные люди. Кошмар… – я перевел дух, потому что бы не мастак долго и внятно разговаривать. Пиво бурлило в животе и в голове. Мысли делались путанными и агрессивными. – Что такое идеальный мир, знаешь? Думаю, что знаешь. Верно?
– Это условное обозначение для людей, которым сделали инвакцинацию, то есть, выкачали у них часть энзима из мозга, – спокойно ответил Джимми, будто читал книгу, – Идеальный мир – это внутренний мир человека, не ограниченный исключительно инстинктом «добра». Переход в мир сопровождается ломкой моральных ценностей и уничтожением инстинкта отсутствия выбора. Человек становится свободен и как бы начинает жить другими категориями.
– Тебе хоть сейчас на экзамен!
– Через два дня, сэр. Усиленно готовлюсь.
Официант принес еще пива. Три бокала. Темного, отвратительного и божественного. Я взялся за холодный бок, наблюдая, как пузырьки медленно ползут вверх с внутренней стороны. Подумал на пену. Мне нравилось болтать с Джимми. Башковитый пацан. Может, взять его с собой на дирижабль после смены? Пацан явно сдаст экзамены и совсем скоро станет полноправным тайным инвакцинатором. Мы занимались тем, что откачивали энзим из людей – насильно или добровольно, как придется. Освобождали заблудшие души. Ломали инстинкты. Превращали обычный мир в идеальный.
– Ты уже трахался? – спросил я.
– Что? То есть да, бывало…
– В шестнадцать-то лет? – я картинно пригрозил Джимми пальцем. – Нехорошо.
– Свобода выбора, сэр. Как только мне откачали энзим «добра», я сразу всё понял.
В идеальном мире у всех есть свобода выбора. Это вам не конец девятнадцатого века. Стерильные дамочки в закрытых купальниках. Поцелуи только после свадьбы. Свидания по расписанию, под присмотром родителей. Как люди вообще размножались? Отец рассказывал, с нотками подавляемого стыда, что он влюбился по каталогу. Выпускались такие каталоги со списками мужчин и женщин, которым подошел срок связать себя узами брака. Были категории по городам, районам, улицам. Полновесные фотографии, описания вредных привычек и так далее. Человек подыскивал себе подходящую пару, звонил и назначал свидание. Так папа познакомился с мамой. Никто в те времена не ходил на несколько свиданий разом. Это было против инстинктов. Кого выбрал – тот твой навеки.
– Подозреваю, Джимми, что трахался ты не по любви, – сказал я.
Пацан как раз разделывался с длинной сморщенной сосиской, похожей на чей-то отрезанный хер.
– Правильно подозреваете, сэр! – сказал он, не поднимая взгляда.
– Ну, тогда, Джимми, расскажи, – потребовал я, – Что происходит после инвакцинации? Что чувствовал лично ты? Отвечаешь – бокал пива за мой счет и считай, что проверку прошел. Если кто спросит потом, мол, Джимми, давай я тебя подкую, так ты ему сразу и говори: старик Джойс меня уже подковал, перековал. И никто к тебе не полезет больше. Понял?
Джимми запил сосиску пивом и отчеканил:
– После инвакцинации, сэр, вы освобождаетесь от инстинкта «добра» и понимаете, что можете делать выбор. Чувствуете по-другому. Можете быть добрым или злым. Жестоким или мягким. Появляются новые грани, а это означает полную внутреннюю свободу.
– А твои ощущения, пацан? Что ты чувствовал в тот момент, когда внутри головы сломался тот самый барьер?
– Я не очень хорошо помню, сэр, – он запнулся, будто собирался с мыслями. – У меня шарик в голове лопнул. Знаете… и растеклись новые мысли. Я понял, что необязательно ложиться спать в десять часов вечера. Мне до этого были непонятны люди, которые бродили по ночам по улицам. Я считал их душевно больными…
– Все так и считали поначалу. Знаешь, сколько нашего брата упекли в психушки только за то, что они гуляли по ночам?..
– Да, сэр, читал, сэр. В первую ночь я тоже вышел. У меня сестра… она на две недели раньше меня открыла идеальный мир. Я пошел её искать.
– Нашел?
Джимми покачал головой.
– Наслаждается свободой, сэр. Я её понимаю. Невозможно захлебнуться воздухом, но голова время от времени кружится.
Ох, как я его понимал. В тот день, когда мне в глаз вогнали иглу и выкачали лишний энзим, я почувствовал, что могу летать. Не в прямом смысле, конечно, а в переносном. Легко было сорваться с цепи и пуститься во все тяжкие. Что я и сделал, в общем-то. Такие, как пацан, редкость. Обычно первые недели две новый человек в идеальном мире делает всё, что хочет. Нащупывает грани дозволенного, разбирается в новых чувствах, эмоциях, ощущениях.
Помню, одно время был сильнейший всплеск убийств – люди убивали других людей просто так, чтобы посмотреть, смогут ли они это сделать.
– Джимми. Ты хотя бы понимаешь, во что ввязался? Мы – инвакцинаторы – не просто так живем. Мы, эти самые, крестоносцы. Тебе нести этот крест до конца жизни.
– Да, сэр, прекрасно понимаю, сэр.
– О, прекрати! Откуда это взялось? Отставить «сэр»!
Я понял, что меня сейчас потянет на дешевую философию. Пиво, к сожалению, быстро закончилось. Тщательно прожевал сосиску, взял горсть капусты, запихнул ее в рот и, кривясь от горечи, поплелся в туалет.
