– Все, готово! – Голос у девчонки был исключительно довольный.
Она убрала иглу и нитки в карман платья и на секунду прижала мёртвую, закоченевшую до деревянного состояния кошку к себе. Подышала на неё, почесала за ухом, чмокнула в окровавленный нос. И вдруг кошка недовольно зажмурилась и принялась вырываться из слишком крепких объятий – сперва вяло, а потом все активнее и активнее, пока наконец не съездила девчонке лапой по щеке, не выскользнула на дорогу и не убежала, отряхиваясь по пути от снега. «Арестантка» царапине, кажется, только обрадовалась.
– Во злющая! И красивая, да?
– Кто?
Вопрос застал Айзека врасплох.
– Кошка.
– Да.
– Жалко ее было… – со вздохом сказала девчонка и улыбнулась: – Слушай, ты мне ведь чай обещал, да?
У «арестантки» были красивые синие кукольные глаза, фарфоровая кожа и тёплая, человеческая улыбка.
Айзек механически отвинтил крышку термоса и налил ещё чаю. Чай был уже не таким горячим, но пар всё же шёл. Девчонка выхлебала свою порцию в один глоток и попросила ещё, а пока Айзек разливал – разглядывала его руки.
– Ну-ка дай, посмотрю.
Он едва успел отставить крышку и термос, когда девчонка схватила его за руку и потянула на себя, а потом бесцеремонно – и больно – развернула к свету, к фонарю.
– Да-а… – протянула она, трогая холодными пальцами грубую ладонь Айзека, едва зажившие следы от уколов швейных иголок и порезов от ножниц. – И давно ты занимаешься починкой?
– Почти два месяца.
– С Самайна?!
– Попозже начал.
– Плохо, – резюмировала девчонка и огляделась по сторонам, наконец отпустив руки Айзека. – То есть хорошо, что ты кругом прибрался, но для тебя – плохо. Скажи, а ты случайно не находил ничего необычного? Ну, незадолго до…
Айзек сразу понял, о чем речь – ведь ответ был прямо перед ним, на фарфорово-белом лице.
– Глаз. Я нашёл ярко-синий глаз. Тогда, давно, когда город завалило снегом. Атлантический циклон…
– А… Ясно. – Она растерянно тронула ножницы. В её голосе появились неожиданно ласковые нотки. – Тогда все ясно, – повторила она, почему-то избегая глядеть на Айзека. – Слушай, ты ведь недалеко живёшь? Сбегай за глазом, хорошо?
Отказаться Айзек не смог – просто язык к гортани присох при одной мысли об этом.
Дома было холодно и темно. Айзек забыл включить отопление, уходя на свою ночную вылазку, но заметил это только сейчас. Как и скопившуюся пыль на комоде, и посуду – в раковине. В стенах, конечно, не было трещин, да и сломанные игрушки нигде не валялись, но в целом дом сейчас куда больше напоминал выстывшую пустую улицу, чем место, где живут люди.
Глаз нашёлся быстро – он лежал там же, где его оставили, в вазочке на серванте, мигал себе и мигал, грустно и понимающе. На этот раз Айзек не рискнул сунуть глаз в карман – нёс в руке, и от нарисованных ресниц было слегка щекотно.
– Ну точно, – вздохнула девчонка, когда Айзек показал ей глаз. – Это его наверняка. Вот же растяпа… Пойдём, вернём глаз хозяину.
Айзек послушно встал и закинул на спину рюкзак. Руки и ноги словно онемели.
– Слушай… когда я его отдам, то перестану… видеть?
Вопрос звучал по-дурацки, но девчонка поняла.
– Не совсем. И не сразу. Может, до равноденствия ещё продержишься, ты ведь долго его у себя хранил… Эй, ну не грусти, это же к лучшему.
Девчонка пихнула его локтем в бок, и Айзек только тогда понял, что они уже долгое время идут по незнакомой улице. Кусок памяти словно ножницами вырезали. Вокруг валялось много хлама, очень – не только книги и игрушки, но и машины, и какая-то бытовая техника… Пару раз Айзек заметил что-то похожее на человека, но ему хотелось верить, что это была всего лишь ростовая кукла или манекен.
– Все это, куклы и вещи… они откуда?
– Отовсюду, – передёрнула плечами «арестантка». Платье липло у неё к коленкам, как наэлектризованное. – Что-то выбрасывают, что-то забывают – так хорошо забывают, что оно проваливается оттуда сюда. Ну, ты знаешь, как это бывает. Дети вырастают и все такое.
– А кошка?…
– Кошку, наверно, тоже выбросили. Но вообще иногда это происходит случайно. Когда что-то уже не нужно там, но и сюда этому чему-то рановато… Ладно, сам поймёшь когда-нибудь. Или нет.
Они некоторое время молчали и просто шли. Айзек хотел спросить что-нибудь ещё, но тут девчонка заговорила сама, очень тихо:
– Слушай, ну… а у тебя есть что-нибудь важное? Или кто-то? Девушка?
– С весны вроде бы нет, – сознался Айзек. Сейчас это уже не казалось трагедией. – Ушла к другу. Моему.
– Значит, друга у тебя теперь тоже нет?
– Ну да. Бывает.
– Конечно, бывает… А семья?
– Нет.
Айзек сказал, как отрезал.
– Ясно… – пробормотала девчонка и уткнулась взглядом в дорогу. – А у тебя есть… Впрочем, ясно, что нет. То-то и оно… то-то и оно…
– Ты о чем?
Айзеку стало уже не тревожно – тягостно. Как во сне, когда хочется проснуться, но не выходит. Фонари перемигивались жёлтым и синевато-белым, освещая груды хлама и битые автомобили, а вдоль дороги тянулась глубокая трещина.
– Да так, ни о чем. Мы уже пришли, кстати.
Они остановились перед большим старым домом. Он весь был в разломах и не разваливался на части, кажется, только из-за грубых ниток, стягивающих края трещин. От калитки к порогу стелился вытертый красный ковёр, а через щель в двери сочился мягкий, тёплый свет.
Девчонка пихнула ногой дверь и бесцеремонно шагнула через порог. Айзек ожидал увидеть что угодно, кого угодно… только не того рыжего парня в комбинезоне, методично штопающего потрёпанного игрушечного медведя.
Парень обернулся с интересом, но тут же заскучал и поплотнее подоткнул шарф.
– А, это ты. Помочь пришла? Я думал, ты по живым.
– Я думала, ты по игрушкам, – едко передразнила она его и отобрала у Айзека синий глаз. – Ничего не терял?
– Вроде нет.
– А это?
И она небрежно бросила ему глаз, как мячик для пинг-понга.
Парень вскочил на ноги и в невозможном прыжке поймал его – у самого пола. Потом подбежал к окну, блестящему, как зеркало, повернул кепку козырьком назад, поднёс руку к лицу, ойкнул… Когда он развернулся, то смотрел на Айзека и девчонку уже двумя глазами – кукольно синими, кукольно томными и лукавыми.
Парень моргнул.
Айзек рефлекторно сжал кулак, чувствуя иллюзорное щекотание нарисованных ресниц.
– А теперь правда лучше видно! – обрадовался парень. – Нет, серьёзно, я думал, что все, конец теперь… Ты молодец! А это кто? – Он ткнул в Айзека пальцем.
