– Что теперь? – Иероним дышал тяжело, а капли моей крови испачкали его губы красным.
– Теперь я должна тебя убить.
Мои руки тряслись, потому что я не представляла, как смогу это сделать. Как смогу причинить Иерониму боль, пускай он и пошел на это добровольно. Как смогу начать его агонию смерти.
– Обязательно ты? – спросил он, поняв мой страх.
Я раз за разом повторяла ему, насколько это мучительно – умирать, оставаясь живым, но решительность его лишь крепла от осознания того, что граф заставил меня пройти через это против моей воли.
– Нет, но смерть... – и не успела я договорить, как Иероним, глядя мне в глаза, молниеносным движением выхватил из-за пояса мизерикордию и вонзил ее себе прямо в сердце.
Вскрикнув, я кинулась к нему, усев подхватить на руки. В последний раз я заглянула в его карие глаза, закрыв их, чтобы вновь увидеть, когда они станут алыми.
– Хорошо. Все будет хорошо, – повторяла я едва различимым шепотом, качая тело, казавшееся мертвым.
И я не знала, кого я так успокаивала – Иеронима, который уже не мог меня слышать, или саму себя.
***
Он не приходил в себя долго.
Очень долго.
Я не знала, сколько длится обращение, сколько времени я сама была без сознания, когда граф сделал это со мной, но теперь каждую секунду я проверяла – очнулся ли Иероним.
Я знала, что все сделала верно, именно так, как объяснял мне граф, но чем дольше мой рыцарь, бледный, лежал на полу с кровавой раной, тем больше сомнений начинало роиться в моей голове.
Вдруг я ошиблась?
Вдруг что-то пошло не так?
Вдруг теперь он не очнется?
Вдруг...
Слишком многое могло случиться, и слишком многое сейчас зависело от того, когда же Иероним, наконец, откроет глаза.
Сразу, как только его сердце остановилось, я привела одну из замковых горничных. После обращения жажда мучает особенно сильно, заставляя забывать обо всем остальном, и потому ее необходимо утолить. Теперь девушка молча сидела в углу, а я меряла шагами комнату, мечась туда-сюда, словно тень.
Вскоре я увидела то, чего ждала, может и недолго, но это время показалось мне вечностью.
Первые изменения.
Кожа Иеронима стала бледнеть, волосы будто погустели, а черты лица неуловимо изменились. Даже запах поменялся на то, как пахнет увядание.
Рана затянулась, не оставив после себя и следа, а все мелкие недостатки исчезли.
Теперь это был словно он и не он одновременно. Все те же каштановые волосы, все та же линия подбородка, вот только теперь он казался куда более прекрасным. Идеальным. Словно портрет, на который художник нанес последние штрихи, завершающие картину.
Я знала, что со мной происходило то же самое, но наблюдать все это вот так... это совсем другое.
Я почувствовала, что обращение завершено, хотя Иероним по-прежнему лежал недвижимо. Но все же я приготовилась.
И точно. Всего несколько секунд – и он открыл глаза. А после кинулся к служанке, покорно ожидающей своей участи.
Однако, пускай я и ожидала подобного, я все равно едва успела его перехватить. Служанка, которой я заранее внушила ничего не бояться, меланхолично смотрела на клацнувшие возле ее шеи клыки.
Пускай я и пообещала себе не допустить ничего плохого, я совершенно не знала, что же мне делать. Жажда, особенно после обращения, туманит разум, на некоторое время уничтожая твою личность, превращая в монстра, полностью одержимого только лишь одним.
Кровью.
Ты чувствуешь ее запах, ты слышишь ее шум, ты видишь, как бьется венка на шее, и все остальное становится совершенно не важным. Лишь бы только попробовать ее. Лишь бы ощутить на губах ее пьянящий вкус и то, как жизнь уходит к тебе с каждой алой каплей.
Иероним пытался дорваться до заветного, но я держала его крепко.
– Ты сможешь выпить кровь, но я не позволю тебе забрать и жизнь. Слышишь? Иероним? – потрясла я его.
В алых глазах мелькнула тень понимания, и я сама взяла руку служанки и прокусив ее, поднесла ко рту Иеронима. Тот принялся жадно пить, а я считала про себя.
– Хватит для первого раза, – произнесла я, когда вышла минута.
Иероним меня, разумеется, не послушал, и мне пришлось силой оттаскивать его, а после внушать служанке уходить и забыть все, что было здесь.
Когда она скрылась за дверью, Иероним успокоился окончательно. Впрочем, после жажды обычно приходит полное осознание того, каким же ты монстром стал.
И мой рыцарь не смог этого избежать. Когда алые глаза его потухли, а зубы втянулись, он посмотрел на свои руки, словно видел их впервые.
– Теперь я легко могу убить любого, лишь сжав свои пальцы, – прошептал он.
В голосе его слышалась боль, и на меня тут же накатила вина. Я не должна была следовать своему эгоизму. Не должна была обрекать его на такое. Не должна была превращать его в монстра, даже если именно об этом он и просил! У него ведь был шанс прожить нормальную, ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ, жизнь, а не сделаться немертвым. Это у меня не было, а у него был!
– Иероним, как ты?
Глупый вопрос. Как может чувствовать себя вампир?
– Я в порядке, – Иероним уже взял себя в руки.
Уметь сдерживать свои эмоции должен каждый аристократ, и мой рыцарь не был исключением. Теперь его лицо было сосредоточенным, но ни испуга, ни сожалений на нем не отражалось.
Иероним встал, сделав это по-вампирски быстро, и сам удивился своему движению.
– Я слышу, как шумит лес около замка. И я вижу каждую пылинку, хотя прежде сказал бы, что здесь очень темно, – рассеянно проговорил он, оглядываясь.
Теперь, когда жажда была утолена, нахлынули остальные чувства. Я помнила какого это, и понимала, что же он сейчас испытывает.
– И... – помолчав, продолжил он, – и еще я чувствую, как пахнет кровь. Очень хорошо чувствую. Этот запах манит меня.
– Так и должно быть, ведь теперь кровь будет нужна тебе всегда, – грустно подтвердила я. – Я говорила тебе об этом.
– Да.
Теперь голос Иеронима звучал чуть более уверенно. Он приблизился, но как и в первый раз, не рассчитал силы, сделав это слишком быстро.
– Теплая, – проговорил он, взяв меня за руку.
– Нет. Просто ты теперь такой же холодный.
– Неважно. Главное, что у нас двоих есть вечность, чтобы отомстить графу за то, что он сотворил с тобой.
***
Я согласилась с желанием своего рыцаря отомстить графу, но больше всего я хотела, чтобы граф просто оставил нас, раз и навсегда. Я хотела излечиться от своей любви к нему, хотела забыть его руки и губы, от которых пахнет кровью. Хотела не вспоминать больше каждую из ночей, проведенных с ним, и ту боль, которую он мне причинил. Хотела начать все заново, загнав одиночество и черную тоску по нему в глубину своего мертвого сердца.
