Кроме Добровольской Павла Сергеевича навещал двоюродный брат. То, что приносил брат, Павел Сергеевич пил и ел, а фрукты от Добровольской отдавал медсестрам. Об этом рассказала подруга. Сам Павел Сергеевич за все время пребывания в больнице ни сказал Добровольской ни слова.
После того, как Павла Сергеевича выписали, Добровольская взяла паузу на две недели. Пусть человек вернется к нормальной жизни, может и подобреет настолько, что с ним можно будет поговорить. Подруга дала ей номер мобильного телефона Павла Сергеевича, но Добровольская решила, что лучше будет заявиться к нему домой без звонка. Отключиться во время телефонного разговора гораздо легче и проще, чем захлопнуть дверь перед носом пришедшего к тебе человека. Время для визита выбрала, как ей казалось, удачное — девять часов вечера. Павел Сергеевич преподавал английский язык в Гуманитарном университете. К девяти часам ему пора быть дома. Опять же — время не такое уж и позднее для визитов, это после десяти часов ходить в гости невежливо.
С пустыми руками ходить в гости не принято. Добровольская решила явиться с коробкой бисквитного печенья. Коробка в руках гостьи — это недвусмысленный намек на чаепитие, а чаепитие располагает к беседе. Главное, чтобы дверь открыл и выслушал.
Дверь Павел Сергеевич открыл. Более того — сухо поздоровался и предложил войти. Обрадованная таким началом Добровольская не вошла, а впорхнула в прихожую.
— Сумку и прочее можете оставить здесь, — сказал Павел Сергеевич, указывая рукой на тумбу, стоявшую в прихожей.
Он провел гостью в комнату, не в ту, где находился во время вызова, а в другую, с диваном и креслами. Указал Добровольской на одно, сам сел в другое и разговор начал первым.
— Я уже думал, что вы успокоились, но ошибался…
— Я не…
— Давайте расставим все точки над «и», — Павел Сергеевич повысил голос, давая понять, что перебивать его не следует. — Знаете кого я ненавижу? «Специалистов» в кавычках, которые считают себя умнее всех. Рассказать, как умер мой отец? Вечером шел домой, сделал замечание подонкам, которые пили водку около подъезда и горланили песни, те на него набросились, свалили с ног, стали пинать. Хорошо соседи увидели в окна драку и вмешались. Отца привели домой. Ему было плохо, реально плохо, сильно болел живот. Вызвали «скорую». Приехал такой «специалист», как вы. Осмотрел отца и сказал, что все в порядке, госпитализация не требуется. Отец ему про то, что живот болит очень сильно, а он с таким пафосом: «я в этом лучше вас разбираюсь». И уехал. А отец вскоре умер. От внутреннего кровотечения. У него был подкапсульный разрыв селезенки, который этот «специалист» пропустил…
Произнося слово «специалист» Павел Сергеевич всякий раз гадливо кривил губы.
— И я бы мог умереть, — продолжал он. — Из-за того, что другой «специалист» плохо знает симптоматику инфаркта миокарда…
— Но я…
— Довольно долгое время говорили только вы, а я молчал, верно?
Добровольская кивнула.
— А теперь будьте добры — помолчите и дайте мне сказать! Вы, наверное, еще и смеялись между собой — вот же какой придурок, из-за отсутствия эрекции «скорую» вызвал. Смеялись же? Только честно!
Добровольская неопределенно повела бровями.
— Конечно! — констатировал Павел Сергеевич. — Вы над всеми должны смеяться. Люди, которые считают себя самыми умными…
— Да не считаю я себя самой умной! — выкрикнула Добровольская. — Я сама чуть инфаркт не получила, когда на «повтор» к вам приехала! Зачем вы меня «лечите»?! Почему бы нам просто не поговорить?!
— Нам с вами разговаривать не о чем, — спокойно ответил Павел Сергеевич. — Тем более, что я уже сказал вам все, что мог сказать. Да, вот еще — то, что вы приняли участие в моем лечении, для меня ничего не значит. Я вас об этом не просил и делали вы это не ради меня, а ради себя. Чтобы совесть не так заедала. Это хорошо, что у вас есть совесть. Может, и получится стать человеком.
Добровольская поняла, что здесь надо ставить точку.
— Мне пора, — сказала она. — Простите за беспокойство.
Павел Сергеевич ничего не ответил. Встал, прошел к входной двери, открыл ее и ждал, пока гостья выйдет.
В глазах у Добровольской мелькали темные пятна, не иначе как давление подскочило на нервной почве. С координацией движений тоже было неладно — когда хотела взять с тумбочки коробку с печеньем, пронесла руку мимо. «Уж не инсульт ли это?» — испугалась она и замерла на несколько мгновений, прислушиваясь к своему организму. Нет, вроде бы все в порядке, надо топать, а то вот уже хозяин глазом нервно дергать начал.
Металлический порог входной двери был приподнят на пару сантиметров. Работа на «скорой» быстро приучает обращать внимание на пороги. Добровольской показалось, будто она подняла ногу высоко, но нога зацепилась за порог, а поскольку шаг был энергичным, на ногах устоять не удалось. Последним, что запомнила Добровольская, был гулкий стук, с которым ее голова ударилась о нижнюю ступеньку подъездной лестницы.
Очнувшись, она сначала не поняла, где находится, но увидев над собой лицо Павла Сергеевича, вспомнила о своем неудачном визите. Лежала она в той же комнате, на диване. Павел Сергеевич проявил заботу — подложил ей под голову подушку снял с ног босоножки.
— Лежите, лежите, — сказал он, когда Добровольская попыталась встать, и притормозил ее порыв, положив руку на плечо. — Вам нельзя вставать, у вас сотрясение мозга.
— Да ну? — удивилась Добровольская.
— Вы около десяти минут были без сознания, а головой о лестницу приложились так серьезно, что я испугался — не повредился ли череп? Но вроде все в порядке, хотя без рентгена сказать трудно.
— Вы рассуждаете, как врач, — сказала Добровольская, начав ощупывать здоровенную шишку на голове.
— Это все сериалы, — улыбнулся Павел Сергеевич. — Насмотрелся.
Добровольская была немного не в себе и потому не отметила перемен, которые произошли с ее собеседником. Он разговаривал с ней участливо, дружелюбно и даже улыбался. Впрочем, любой нормальный человек повел бы себя на месте Павла Сергеевича точно так же.
— Скорую я вызвал, вот-вот должны быть.
— Ну зачем? — простонала Добровольская. — Мне уже лучше.
— При черепно-мозговой травме с потерей сознания госпитализация обязательна, — строго сказал Павел Сергеевич. — Вдруг у вас кровотечение, субарахническое.
— Субарахноидальное, — машинально поправила Добровольская, молившая Провидение о том, чтобы к ней приехала бригада с другой подстанции.
Мольбы не сработали. Приехали свои и кто? Доктор Шабанов, первый сплетник подстанции. Простого обмена взглядами Шабанову было достаточно для создания сплетни о любовных отношениях. Страшно было представить, что он расскажет о докторе Добровольской, получившей травму головы вечером дома у какого-то мужика.
При попытке встать на ноги, Добровольскую сразу же повело, так что против госпитализации она возражать не стала, Шабанов все равно не оставил бы ее на месте, тем более, что находилась она в чужой квартире.
