…Нужно успеть, вдруг пронеслось у неё в голове. Нужно успеть, пока жизнь не изменилась окончательно и неотвратимо. Нельзя терять ни минуты!.. Нельзя по-глупому обижаться, по-дурацки разбазаривать время. Нельзя злиться и отчаиваться по пустякам.
Это запрещено. Это наказуемо.
Как бы ни повернулось это дело, она будет радоваться – не потому, что она кретинка, а потому, что она – здесь и сейчас, и при ней мальчишка, который, вполне возможно, вырастет в гениального художника, и дочь Настя, хороший и правильный человек, хотя задиристый и временами противный! И Даня, который всё время читает умные книги и рассуждает о «чёрной Африке», и мама, и генерал! И даже залог за ушастую, дикого вида собаку внесён, а это означает, что собака уж точно от них никуда не денется!..
…Разве этого мало?
Кстати, любимая дочь тоже не позвонила ни разу, это на неё похоже!..
На ступеньках «Шератона» она поскользнулась и чуть не упала, Родион её поддержал.
– А мы… сразу есть пойдём?
– Сразу, сразу, – успокоила его Тонечка. – Давай сейчас налево, в ресторан. А куртки в гардероб сдадим! Что ж ты дяде Саше не сказал, чтоб он тебе перчатки купил!
Родион покосился на неё и хмыкнул. Мысль о том, чтоб он попросил «дядю Сашу» купить перчатки, показалась ему на редкость идиотской.
Впрочем, они правда странные, и Тоня, и этот самый дядя Саша. И дети у них странные!.. Родион пока так и не разобрался, кем они все друг другу приходятся. И вообще он никогда не думал, что родственников может быть целая толпа! Он жил с мамой, а потом узнал, что у него есть родной дядька, и ему казалось, что это уже очень много. Но чтоб вот так – дети, родители, да ещё в Москве у них бабушка и дедушка, который одновременно папаша Дани. Чудно как-то и непонятно!
Тонечка, придерживая плечом телефон, стянула куртку и сунула её в руки Родиону.
– Настя, почему мне никто не звонит целый день? – начала она сразу, как только дочь ответила. – Это просто безобразие!
– А мне почему никто не звонит целый день? – вопросила дочь в ответ. – И вообще, где вы все есть?
– Мы с Родионом пришли в гостиницу, дядя Саша пока… занят. Вы ужинали?
– Да ничего мы не ужинали! Мы с ребятами тусили после музея, у них в кремле, в арсенале хорошая кафешка, мы капучино пили и пончики ели. А сейчас в театр собираемся, Данька билеты взял.
– Сказали бы мне, я Борису Петровичу позвонила бы!
– Да ладно, мам, Данька уже взял! Мы после спектакля к вам придём, да? Вы нас только дождитесь! Можно, мы у вас поедим? Мы что-то поиздержались! Мам, а ты бабушке звонила? Потому что она мне звонила, а я трубку не взяла, мы в галерее были! И вообще ты какая-то озабоченная, ничего не случилось?..
Тонечка уверила дочь, что ничего не случилось, плюхнулась в кресло, обнаружила, что Родион с куртками в обнимку притащился следом и стоит, не зная, куда податься, и показала, в какой стороне гардеробная.
Проделав всё это, она откинулась на спинку, шумно выдохнула и запустила пальцы в кудри, но тут же отдёрнула руку, вспомнив, что у неё сегодня – укладка!
Она приготовилась к ужину с мужем и детьми.
А ужинать будет с мальчиком Родионом.
Ну и хорошо, ну и отлично.
Сейчас они закажут всего самого вкусного, а потом поднимутся в номер, и Родион будет рисовать, а Тонечка немного подумает в тишине.
…Как это у героинь сериалов получается расследовать любое дело легко и просто! Почему у неё, у Тонечки, которая придумала этих героинь два десятка, не получается ничего?..
Нужно ещё раз сходить в музей, чтоб подтвердить свои догадки, этим она займётся завтра утром. Пока ещё не очень понятно, как это сделать, но она что-нибудь придумает!
Нужно позвонить Сергею Степанову из ФСБ и расспросить как следует про этот самый Пояс Ориона, хотя бы как он выглядит! И рассказать, что Пояс ищет не только служба безопасности, но и ещё кто-то – ведь у Родиона требовали, чтоб он вернул «то, что взял в том доме», и говорили, что «кусище ему не по зубам», а что это может быть, если не украденное сокровище? А подполковник Мишаков утверждал, что мальчишку избили подручные местного авторитета Сутулого, стало быть, ищет авторитет!
Нужно попробовать узнать, как связаны её любимый, драгоценный муж и Кондрат, но это никак невозможно сделать, только ждать сведений, которые ей обещали добыть в Москве.
Нужно думать сначала – вдруг прав директор музея, и Лена Пантелеева на самом деле убита, а Тонечка просто убедила себя в обратном!
…Господи, как ей необходимо поговорить с мужем, а говорить никак нельзя, он может быть причастен!
…Нет, не может! Он не может ничего украсть!
…А Кондрат Ермолаев может убить?..
– Ты чего будешь? – спросил рядом Родион, и Тонечка очнулась. – В смысле есть?
Она потянула к себе карточку меню и сказала уверенно:
– Всё. Я буду есть всё, я целый день об этом мечтала.
Родион возликовал:
– Тогда я тоже всё! Можно?
– А я? – спросили рядом. – Можно?
Тонечка подскочила в кресле и уставилась с изумлением.
Её муж, который собирался принимать на грудь со старым другом Мишаковым, стаскивал дублёнку, разматывал с шеи шарф, вид самоуверенный и довольный.
– Как?! – спросила Тонечка. – Ты здесь?..
– А что? Ты меня не узнаёшь, шери?
– Узнаю! – воскликнула Тонечка, вскочила, пылко его поцеловала и призналась: – Как я рада тебя видеть.
…Пусть он замешан во что угодно! Наверняка это как-то объясняется – легко, просто, разумно и логично. Её муж – самый лучший человек на свете.
В сценариях она как раз так и писала: жена до последнего не верит в измену, предательство и прочие пакости, потому что верит в мужа!.. Она писала и думала, что пишет про идиоток, что всякая нормальная женщина точно знает, на что способен, а на что не способен её муж, и внезапное превращение из принца в чудовище не может застать её врасплох!..
И ещё она думала, что только идиотка может отрицать очевидное!
Сейчас она решительно не чувствовала себя идиоткой, хотя отрицала очевидное – её муж темнил, недоговаривал, не отвечал на вопросы, но она точно знала, что это ничего не означает.
Он – самый лучший человек на свете, и точка.
– Где ты был?..
– Ворон считал, – ответил самый лучший человек на свете. – А ты где была? И остальные дети куда делись?
– Они в театр пошли, потом к нам прибегут. А мы с Родионом …
Тут она вдруг сообразила, что не знает, что можно, а что нельзя рассказывать – в этой новой реальности!
Про директора музея – можно или нет?
