– Вы не пугайтесь, – сказал Степанов, когда они пристроились за крошечный круглый столик. – Ничего страшного, нам просто нужно поговорить.
Тонечка пожала плечами:
– Не то что я пугаюсь, просто не очень понимаю, о чём вы хотите со мной говорить. Я про ФСБ только фильмы смотрела.
– Речь о вашем приятеле Ермолаеве, – начал Степанов. – Вернее, не столько о нём, сколько о роде его занятий.
– Он повар, – пробормотала Тонечка.
– Он вор, – продолжил фээсбэшник, и Тонечка чуть не упала со стула. – Высокой квалификации. Очень известный в определённых кругах.
– Да бросьте, – проговорила Тонечка растерянно. – Это невозможно.
Степанов улыбнулся ей ободряюще.
– Вы же толком его не знаете, правильно? Он приятельствует с вашим мужем, да и то не слишком тесно и не слишком давно, насколько я понимаю.
Тонечка хотела было сказать, что Кондрат старый друг её мужа, но в последнюю минуту поймала себя за язык.
В такой ситуации лучше помалкивать и слушать!
К столу подбежал взмыленный официант и кинул перед ними две потрёпанные карточки меню.
– Два кофе, – остановил его Степанов, как раз когда тот собрался отбегать. – Отдельно сливки и сахар. Больше ничего не нужно.
Официант, кажется, немного обиделся, схватил карточки и исчез.
– Мы разрабатывали все связи Ермолаева, – продолжал Степанов, – и вас с мужем в том числе. Вы знаете, где он сейчас?
– Кто? – не поняла Тонечка.
– Ермолаев.
– В КПЗ, – растеряно вымолвила она, – а вы не знаете?
Сергей Александрович посмотрел на неё с некоторым удивлением:
– Нет, не знаю. Я только вчера приехал.
– А позавчера его забрали в кутузку.
– Это неожиданно, – пробормотал Степанов. – Мы ничего такого не предполагали. И за что?
– По подозрению в убийстве жены.
– Этого не может быть, – сказал Степанов с ещё большим удивлением. – Он вор, очень квалифицированный, он никогда не пойдёт на убийство!..
…Её муж тоже то и дело повторял, что Кондрат не способен убить! Что это невозможно. Что так не бывает.
…Знал, чем тот промышляет?..
– Ну, это я всё выясню, – продолжал Сергей Александрович. – А к вам у меня просьба. В последний раз Ермолаев украл вещь, которую… красть было никак нельзя. Это очень серьёзно. В той стране, где он её украл, ему вынесен смертный приговор за оскорбление святыни.
– Господи боже мой, – пробормотала Тонечка.
– Наша служба должна эту вещь найти и вернуть, – продолжал Степанов. – Чтобы не допустить дипломатического скандала. Как вы думаете, ваш муж может быть в этом замешан?
– Что-о-о?!
– Тише, тише, – попросил он и улыбнулся, глядя в её перепуганные глаза. – Не в краже, разумеется! Он может что-то знать о том, что… было украдено и где сейчас этот предмет?..
Тонечка лихорадочно соображала.
Шум кафе отдалился и стих, как будто уши заткнули ватой.
…Мог Саша знать? Конечно, мог!.. Или не мог? Если не знал, почему он поехал в Нижний, хотя не собирался? Он сказал: навестить старого друга, но почему именно сейчас?.. Если знал, как именно он собирался помочь Кондрату? Забрать эту неведомую вещь и спрятать в их номере? Отвезти в Москву?..
– Я, конечно, спрошу и у Германа, – продолжал Степанов. – Но мне хотелось бы быть уверенным в его… благоразумии.
Эх, как Тонечке самой хотелось быть в этом уверенной!..
Ладони у неё вспотели, как давеча в кабинете у Мишакова, и под столом она вытерла их о новые брюки.
– Если вам что-то известно, – тут собеседник глянул на неё, словно проверяя, – расскажите мне.
Она покачала головой:
– Ничего. Послушайте! А вы уверены, что Кондрат вор? Да ещё какой-то знаменитый! Вы его ни с кем не путаете?
Степанов засмеялся:
– Нет, не путаю. Да не волнуйтесь вы так!
– Позвольте, – пробормотала Тонечка. – Как же мне не волноваться?.. Мы приехали в Нижний, к другу мужа, а его на наших глазах забрали по подозрению в убийстве! Потом появляетесь вы, и оказывается, что друг мужа какой-то необыкновенный вор, и ФСБ им интересуется!..
– Я всё понимаю, – сказал Степанов, пожалуй, с сочувствием. – Но, пожалуйста, говорите тише.
Тонечка спохватилась и кивнула.
– У меня к вам просьба, – продолжал Степанов. – Вы же сценаристка, человек наблюдательный! Если что-то покажется вам странным или просто нелепым, позвоните мне. Я в городе и пока отсюда не уеду.
– Странным и нелепым, – повторила Тонечка почти шепотом.
– Вот-вот. Вы никому не повредите, а возможно, даже поможете избежать большой беды.
– Вот ужас, – сказала она самой себе. – Во что мы ввязались?..
– Надеюсь, вы-то как раз не ввязались и ваш муж тоже. Просто ещё раз повторю, дело серьёзное. И не рассказывайте никому о нашем разговоре!
Тонечка сто раз писала в сценариях эту фразу, точно знала, что она добавляет таинственности в повествование, но никто и никогда в жизни не говорил ей такого!
Больше того, она была абсолютно уверена, что это полная чепуха и герой или героиня как раз после этой фразы должны помчаться и всем всё рассказать!..
Сейчас она точно знала, что никому ничего не расскажет – даже Саше, особенно Саше!.. Слишком серьёзной оказалась их увеселительная поездка к старому другу.
– А что именно он украл? – спросила она, подумав о старом друге.
Фээсбэшник посмотрел на неё, словно оценивая, стоит говорить или нет.
– Пояс Ориона, – сказал он наконец. – Это старое ливанское украшение, предмет культа. И, Антонина Фёдоровна, поймите меня! Я вам всё равно ничего не могу рассказать. И не стану. Зачем вам лишняя информация… такого рода?..
– Где он его украл? – быстро спросила она. – В Ливане, если украшение ливанское?..
– Антонина Фёдоровна!
Одним глотком он выпил кофе – у него были красивые пальцы, длинные, нервные. И улыбался он хорошо. А в остальном – человек как человек, серое пальто, мягкий пиджак, тёмные джинсы.
Или люди из ФСБ и должны выглядеть… обыкновенно? И говорить киношные фразы, вроде той, что он уже сказал?..
– Наберите мой номер, – он продиктовал цифры и распорядился: – Моё имя в записную книжку не заносите. Если ваш муж спросит, чей это телефон, скажите ему, что, допустим, театральной кассы.
– Мой муж не копается в моём телефоне.
