После отказа Ахилла участвовать в сражениях пришел черед проявить себя двум другим выдающимся греческим героям, Аяксу и Диомеду
[236]. В тот день они сражались доблестно и положили немало троянцев. От руки Диомеда едва не погиб царевич Эней, лишь Гектору уступавший храбростью, силой и благородством. Происхождение у него было даже выше царского, поскольку родила его сама Афродита. Увидев, что сын ранен, богиня поспешила на поле боя ему на помощь. Но когда она приняла его в свои объятия, Диомед, зная, что нежная богиня любви, в отличие от Афины и ей подобных, не воительница и в ратном деле не смыслит, подскочил к ней и пронзил руку копьем. Афродита с криком уронила Энея и, рыдая, понеслась на Олимп, где Зевс, улыбнувшись при виде плачущей «владычицы смехов», велел ей держаться подальше от сражений и заниматься «делами приятными сладостных браков». Эней, хоть и брошенный матерью, не погиб. Его окутал облаком Аполлон и доставил в священный Пергам
[237], троянскую цитадель, где Артемида исцелила его раны.
Диомед же продолжал рубить направо и налево, сминая ряды троянцев, пока не встретился лицом к лицу с Гектором, рядом с которым, к своему ужасу, увидел Ареса. Обагренный кровью свирепый бог войны прикрывал троянского героя. Содрогнувшись, Диомед велел грекам отступать, но медленно, лицом к троянцам. Недовольная таким поворотом событий Гера погнала своих коней на Олимп и спросила у Зевса, не позволит ли он ей выдворить «ненасытного войною» Ареса, этого губителя рода человеческого, с поля брани. Зевс, как и Гера, недолюбливал своего кровожадного сына, поэтому охотно дал согласие. Гера тотчас предстала перед Диомедом, чтобы побудить его, позабыв страх, сокрушить жуткого бога. Восторг и ликование обуяли героя. В упоении ринулся он на Ареса и метнул в него копье, которое Афина, подхватив в полете, направила точно в цель. Бог войны взревел, словно десять тысяч воинов разом. От этого душераздирающего крика дрожь прокатилась и по греческим дружинам, и по троянским.
За показной грозностью Ареса скрывалось гнусное, презренное нутро. Не стерпев мучений, на которые он сам обрекал бесчисленное множество людей, бог войны ринулся на Олимп к Зевсу жаловаться на обидчицу Афину. Но Громовержец только грозно воззрился и со словами, что сын так же невыносим, как его мать, велел прекратить стенания. Тем временем оставшиеся без Ареса троянцы были вынуждены отступить. В эту роковую минуту брат Гектора, обладавший даром угадывать волю богов, посоветовал герою немедля передать царице Гекубе, чтобы та пожертвовала Афине свой самый красивый наряд и воззвала к ее милости. Гектор, вняв мудрому наставлению, помчался во дворец. Мать сделала все, как он просил: взяла драгоценное платье, сияющее, как звезда, и, возложив его на колени Афины, обещала в придачу принести в жертву двенадцать коров, «если, молитвы услыша, град помилуешь Трою и жен, и младенцев невинных!». Но Афина Паллада отвергла ее мольбы.
Перед тем как вернуться на поле брани, Гектор решил увидеться, возможно, в последний раз со своей нежно любимой женой Андромахой и сыном Астианактом. Он встретился с ними на городской стене, куда Андромаха пришла взглянуть на битву, узнав пугающую весть, что троянцы отступают. Маленького Астианакта держала на руках кормилица. Гектор молча смотрел на них и улыбался, но Андромаха, взяв его руку в свою, залилась слезами: «Гектор, ты все мне теперь — и отец, и любезная матерь, / Ты и брат мой единственный, ты и супруг мой прекрасный! / Сжалься же ты надо мною и с нами останься на башне, / Сына не сделай ты сирым, супруги не сделай вдовою!» Гектор отклонил ее просьбы ласково, но твердо. Он не трус и не станет прятаться. Его удел — сражаться в первых рядах. Однако он понимает, каким горем для нее будет его гибель. Это беспокоит и тяготит его сильнее всего. Прежде чем уйти, Гектор протянул руки к сыну. Младенец с плачем отвернулся, напуганный грозно качнувшимся гребнем на шлеме. Гектор, рассмеявшись, снял с головы сверкающий убор и положил на землю, а потом, прижав малыша к себе, взмолился: «Зевс и бессмертные боги! О, сотворите, да будет / Сей мой возлюбленный сын, как и я, знаменит среди граждан; / Так же и силою крепок, и в Трое да царствует мощно. / Пусть о нем некогда скажут, из боя идущего видя: / „Он и отца превосходит!“».
Гектор передал сына жене. Андромаха взяла его, улыбаясь сквозь слезы. Гектор, растрогавшись, обнял ее нежно и промолвил: «Добрая, сердце себе не круши неумеренной скорбью. / Против судьбы человек меня не пошлет к Аидесу; / Но судьбы, как я мню, не избег ни один земнородный». С этими словами он подобрал с земли свой шлем и удалился, а Андромаха побрела домой, поминутно оглядываясь и горько плача.
Гектор вернулся на поле боя, вновь пылая жаждой битвы, и теперь удача была на его стороне. Зевс к этому времени вспомнил данное Фетиде обещание отомстить за причиненное Ахиллу зло и, велев остальным небожителям оставаться на Олимпе, отправился на землю помогать троянцам. Вот тогда грекам пришлось туго. Их главный предводитель был далеко: Ахилл по-прежнему сидел у себя в шатре и переживал нанесенную ему обиду. Зато великий троянский герой блистал, как никогда прежде. Гектор казался непобедимым. Не зря троянцы звали его «конеборцем», укротителем коней, — он прогнал колесницу сквозь ряды греков, словно вселив в упряжку свой боевой дух. То тут, то там сиял его шлем. Один доблестный греческий воин за другим падали под устрашающим медным копьем Гектора. И когда наступивший вечер прекратил битву, троянцы оттеснили греков почти к самым кораблям.
В Трое той ночью ликовали, зато в греческом стане царили уныние и скорбь. Сам Агамемнон ратовал за то, чтобы сдаться и отплыть в Грецию. Нестор же, старейший и потому самый мудрый из вождей, превосходивший проницательностью даже хитроумного Одиссея, бесстрашно заявил Агамемнону, что, не оскорби тот Ахилла, не пришлось бы сейчас терпеть поражение. И, чтобы не возвращаться домой с позором, предложил подумать, «как бы его умолить нам, смягчивши лестными сердцу дарами и дружеской ласковой речью». Слова его встретили горячее одобрение, и даже Агамемнон признал, что поступил опрометчиво. Пообещав отдать Брисеиду и в придачу к ней несметные сокровища, он отрядил Одиссея посланником к Ахиллу.
Одиссей и двое выбранных ему в спутники военачальников застали героя в обществе самого дорогого его друга, Патрокла. Ахилл принял их любезно, поднес угощение и вино, но, когда они объяснили, с чем явились, перечислили все предлагаемые Агамемноном щедрые дары и стали уговаривать героя сжалиться над терпящими поражение соотечественниками, получили категорический отказ. Даже за все сокровища Египта Ахилл не согласится больше воевать против троянцев. Он плывет домой и им советует здесь не задерживаться. Однако военачальники этому совету, который Одиссей передал им по возвращении от Ахилла, не вняли. На следующий день греки устремились в бой с отчаянной отвагой храбрецов, загнанных в угол. Троянцы снова оттеснили их назад, прижав к самому берегу, где стояли греческие корабли. Между тем помощь близилась. Гера вынашивала свои замыслы. Глядя на Зевса, наблюдавшего с горы Ида за наступлением троянцев, она ловила себя на мысли, как же он ей отвратителен, но прекрасно знала, что подчинить его своей воле сможет лишь одним способом. Она должна предстать перед Зевсом настолько пленительной, чтобы он не устоял перед соблазном. И вот тогда, оказавшись в его объятиях, она нашлет на супруга сладкий сон, чтобы он забыл о троянцах. Так она и сделала. Удалившись в свои покои, Гера всеми доступными средствами и уловками придала себе неотразимую красоту, а в довершение позаимствовала у Афродиты волшебный пояс, заключавший в себе все женские чары. Вооружившись таким образом, она явилась к Зевсу. План сработал: при виде неотразимой Геры сердце Громовержца преисполнилось такой любви, что о своем обещании Фетиде он больше не вспоминал.
