Только после того, как герои освежились омовением, подкрепились мясом и вином, царь Ээт спросил, кто они и зачем прибыли. Крайней неучтивостью считалось расспрашивать гостей о чем бы то ни было, прежде не накормив и не дав отдохнуть с дороги. Ясон ответил, что он и все его спутники благородного происхождения, сыновья либо внуки богов, и приплыли из Греции, чтобы исполнить любое поручение правителя колхов в обмен на золотое руно. Они готовы разгромить его врагов или совершить иной угодный ему подвиг.
Царя Ээта обуял гнев. Чужестранцев он не любил еще больше, чем сами греки, поэтому желал только одного: чтобы они поскорее убирались прочь с его земли. «Не угощай я их за своим столом, немедля бы расправился со всеми разом», — досадовал он, но после недолгих размышлений у него сложился план.
Ээт сказал Ясону, что благоволит храбрецам и, если аргонавты докажут свою отвагу, отдаст им руно. В качестве испытания он предлагает им совершить только то, что когда-то ему удалось выполнить самому. А именно: запрячь двух его огнедышащих медноногих быков и вспахать на них поле, после чего засеять пашню зубами дракона, из которых тотчас вырастет целое полчище вооруженных воинов. Когда они пойдут в наступление, неустрашимый жнец должен срезать их под корень. «Я проделывал все это сам, — заявил Ээт, — и отдам руно только тому, кто не уступит мне в удали». Ошеломленный Ясон какое-то время сидел молча. Испытание казалось невыполнимым — кому же такое под силу?! Наконец он решился: «Я принимаю эти условия, какими бы трудными они ни были, пусть даже мне суждено умереть». С этими словами он поднялся и увел товарищей на корабль, но Медея мыслями устремилась за ним. Всю долгую ночь после того, как он покинул дворец, ей казалось, что она видит его, прекрасного, величавого, и слышит сказанные им слова. Царевна разгадала замысел отца, и сердце ее разрывалось от страха за Ясона.
Вернувшись на «Арго», герои стали держать совет, и то один, то другой вызывался взять испытание на себя, но Ясон не уступил эту тяжкую долю никому. Во время разговора к ним пришел один из внуков царя Ээта, вызволенный когда-то Ясоном из беды, и поведал о колдовских способностях Медеи. Ей подвластно все, уверял он, даже остановить звезды и луну. Если заручиться ее поддержкой, она поможет Ясону укротить быков и победить воинов, взошедших из драконьих зубов. Только этот план вселял какую-то надежду. Аргонавты настояли, чтобы царевич вернулся во дворец и попытался убедить Медею стать их союзницей, не зная, что бог любви уже все сделал.
Медея в своих покоях рыдала и казнила себя за несмываемый позор: неужели ей настолько дорог какой-то иноземец, что она готова уступить безумной страсти и пойти против родного отца? «Лучше умру!» — решила она и взяла в руки ларец со смертоносными травами, но размышления о жизни и всем прекрасном, что в ней есть, остановили ее. Свет солнца казался ей теперь милее, чем когда-либо прежде. Медея убрала ларец. Отринув все сомнения, она твердо вознамерилась использовать свое колдовство, чтобы выручить любимого. У нее имелась волшебная мазь, которая на целый день делала человека неуязвимым для любых опасностей. Изготовлено это колдовское средство было из травы, проросшей там, где упали на землю капли Прометеевой крови. Спрятав его на груди, Медея отправилась на поиски племянника — того самого царевича, спасенного некогда Ясоном, а юноша как раз искал ее с намерением уговорить на то, к чему она сама только что склонилась. Медея мгновенно согласилась помочь и велела царевичу передать Ясону, чтобы он без промедления встретился с ней в условленном месте. Предводитель аргонавтов тотчас устремился туда, сияя неотразимой красотой, которой по пути наделила его Гера. Когда он предстал перед Медеей, ее сердце словно вырвалось из груди и порхнуло к нему, взор затуманился, ноги застыли на месте. Безмолвно стояли Ясон и Медея друг перед другом, будто высокие сосны в безветрие. И как сосны, разбуженные порывом ветра, вдруг начинают шептаться, так и эти двое, повинуясь дыханию любви, повели речь о сокровенном.
Первым заговорил Ясон, умоляя Медею проявить милость к нему. Он смеет надеяться на это, потому что ее прекрасный облик свидетельствует о несравненной доброте. Медея не знала, с чего начать, ей хотелось излить ему все свои чувства разом. Не вымолвив ни слова, она достала спрятанное на груди снадобье и протянула Ясону. Медея и душу бы отдала ему, если бы он попросил. Оба то смущенно опускали очи долу, то снова вскидывали взгляд друг на друга, сияя влюбленными улыбками.
Наконец Медея обрела дар речи и рассказала, как применить зелье, велев намазать им не только тело, но и оружие с доспехами, чтобы они тоже стали неуязвимыми. Если рать землерожденных окажется слишком велика, пусть Ясон бросит в их гущу камень, тогда воины ополчатся друг на друга и будут биться, пока не истребят сами себя. «Помни, когда придется назад домой возвратиться, / Имя Медеи! А я о тебе, где бы ты ни случился, / Буду помнить всегда»
[165], — закончила она. «Я убежден, никогда, ни ночью, ни днем, не забуду / Я о тебе, грозной смерти избегнув… <…> Если ты в наши дома и в страну Элладу прибудешь, / Cтанешь меж жен и мужей всегда в почете великом. <…> Ты мое ложе в супружеской спальне со мною разделишь, / И ничто не будет разлукой в любви, кроме смерти, / Смерти одной неизбежной дано разлучить нас обоих»
[166], — горячо заверил ее Ясон.
Они разошлись. Медея вернулась во дворец плакать, что предала отца, а Ясон поспешил на корабль отрядить двух товарищей за драконьими зубами. Сам он тем временем опробовал чудесную мазь и сразу почувствовал несокрушимую дерзкую силу. Герои возликовали. Однако, стоило им дойти до поля, где их дожидались колхи во главе с царем, и увидеть вырвавшихся из подземного стойла быков, изрыгающих огонь, страх обуял аргонавтов. Но Ясон стоял перед несущимися на него свирепыми чудовищами непоколебимо, как утес, перед которым бессильны морские волны. Сначала первого, затем второго быка заставил он опуститься на колени и запряг обоих в ярмо под изумленные возгласы собравшихся, пораженных его необыкновенной мощью. Ясон погнал быков по полю, твердой рукой налегая на плуг и бросая в борозды драконьи зубы. Едва закончил он пахать, как показались первые всходы и, ощетинившись копьями и мечами, ринулись на него выросшие из земли воины. Вспомнив наказ Медеи, Ясон бросил в эту орду огромный камень — воины восстали друг на друга и полегли, затопив борозды потоками крови. Так Ясон с триумфом выдержал испытание, к великой досаде Ээта.
Царь удалился во дворец, замышляя новое коварство и клянясь себе, что золотое руно аргонавты не получат никогда. Но им покровительствовала Гера. Она побудила Медею, разрывающуюся между любовью и угрызениями совести, решиться уплыть с Ясоном. Ночью царевна выскользнула украдкой из дворца и по темной тропинке прибежала к кораблю, где аргонавты праздновали победу, не подозревая о готовящихся кознях. Медея на коленях умоляла героев взять ее с собой — нужно не мешкая забрать руно и мчаться прочь, потому что здесь их ждет гибель. Руно сторожит ужасный змей, но она сумеет его усыпить, тогда он никого не тронет. Несмотря на тоску и боль в голосе Медеи, услышанное обрадовало Ясона. Он ласково поднял царевну с колен, обнял и пообещал, что введет ее в свой дом законной супругой, едва они ступят на землю Эллады. Аргонавты взяли Медею на борт и, следуя ее указаниям, доплыли до священной дубравы, где висело руно. Чешуйчатый страж и вправду повергал в ужас, но Медея бесстрашно приблизилась к нему и убаюкала чарующей волшебной песней. Проворно сняв золотое чудо с дерева, Ясон с Медеей со всех ног поспешили на корабль. Уже занималась заря. Аргонавты посадили на весла самых сильных, те налегли что было мочи, и «Арго» стрелой понесся по реке в море.
