– Истинное воплощение, – сказал он, – красоты английской женщины.
Комплимент был пропущен мимо ушей.
– Давайте, – потребовала Элис, – рассказывайте, что происходит.
– Меня попросили навестить их, – ответил я. – Ему нужно зимнее пальто.
– И всё?
– Он сказал, что зла не держит и что денег послать не может.
– Пусть подавится своими деньгами, – едко сказала Элис.
– Похоже, что у него их вовсе нет, – сказал я. – Мне пришлось дать ему немного. Он хочет начать небольшой бизнес. А сейчас они живут, как бы это выразиться, в крайней нищете, я даже повел их пообедать.
– Я не думаю, – восторженно сказал мистер Радж, – что удостоился чести быть представленным должным образом.
– Где они живут? – спросил Эверетт. – Я не могу позволить. Просто не могу. В конце концов, она моя дочь.
Он отхлебнул темного эля. Я вспомнил, что тоже жажду. Благовоспитанно поинтересовался у мистера Раджа, чего бы ему хотелось.
– Что вы закажете, то и мне, мистер Денхэм.
Элис порывисто откупорила два темных эля и налила, приговаривая:
– Не может он содержать ее. А она – его.
– Я думаю, что она, скорее всего, сможет, знаете ли, – сказал я.
И Элис сказала, покусывая губку:
– Шлюшка.
– Довольно, – обиделся Эверетт, – я не хочу этого слышать. Да и кто вообще все это начал?
Элис повернулась к нему, поставив, не глядя, эль перед мистером Раджем – мистером Раджем, сказавшим:
– Благодарю вас тысячу раз, прекрасная дама.
– Неужели нельзя просто немного развлечься, без того, чтобы все вокруг принимали это всерьез? – спросила Элис.
Музыкальный ящик издал громкий джазовый «Аминь!» и сдох.
– Мы только хотели, – сказала Элис, слишком громко в наступившей вдруг тишине, – немножко повеселиться.
– Ну ладно, – сказал Мэннинг, появившись из гардеробной, одновременно служившей ему кабинетом, и похлопал по плечу вест-индского певца. – Спой-ка нам, парень.
– Как я могу петь, когда я бездомный? – ответил певец. – Вы могли бы петь, если бы оказались на улице?
Мистер Радж серьезно кивнул, глаза его улыбались. Он сказал:
– Меня самого отправили в обычную вест-индскую меблирашку. Я полагаю, что, возможно, лучше жить на улице, чем в таком месте.
– А вы сейчас, – спросил вдруг певец без всякой связи, – говорите как гражданин Британии? – Рука его сильнее сжала гитарный гриф. – Вы не похожи на британского подданного.
– Я гражданин Британского Содружества и бакалавр искусств, и здесь я, чтобы провести важное исследование касательно расовых отношений, – с достоинством ответствовал мистер Радж.
– Вы должны дать мне их адрес, – обратился Эверетт ко мне. – Я требую. Мне даже страшно подумать, что может случиться с бедной девочкой в Лондоне без гроша в кармане.
– Я дал им семьдесят семь фунтов, – сказал я.
Эверетт посмотрел на меня с сомнением, думая об «Избранном».
Вест-индиец все-таки уважил хозяина, сел на стул и запел:
Из-за любви, любви до конца
Эдвард-король лишился венца…
– Что вы собираетесь делать? – спросил я Элис.
– Делать? – Она недоброжелательно уставилась на меня, вытирая бокал. – Я собираюсь разводиться, вот что я буду делать. И когда он приползет ко мне, то будет слишком поздно.
– Он говорит, это любовь, – сказал я.
– Любовь, – ухмыльнулась она, и томный голос над гитарой откликнулся эхом:
Из-за любви, любви до конца
Эдвард-король лишился венца…
– А после развода?
Но она не ответила. В бар вошли двое, распахнутые пальто являли процветающие жилеты, один – со старомодной цепочкой от часов. Вошедшие благостно похохатывали в благостном розовом полумраке, и Элис одарила их радушной улыбкой барменши. Мистер Радж, который оживленно беседовал с мрачно кивающим Эвереттом, ликуя, повернулся к вновь прибывшим.
– Я еще, – воскликнул он, – не имел удовольствия встретить вас раньше! – Он объявил свое имя, происхождение, квалификацию и цель прибытия и настойчиво добавил: – Ваше неоценимое участие позволит мне получить полное представление о проблеме расовых взаимоотношений.
– Послушайте, – сказал один из пришельцев, – мы зашли сюда на минутку, чтобы выпить перед тем, как откроются бары. И ничего серьезного на уме у нас нет, не так ли, Роберт?
– Именно так, ничего. – Его спутник плеснул газировку в двойной виски.
– У вас нет желания обсудить важнейшую проблему, от которой может зависеть благосостояние и даже само существование цивилизованного мира?
– Не теперь, – сказал тот человек, который был не-Роберт. – Как-нибудь в другой раз.
Из-за любви, любви до конца
Эдвард-король лишился венца…
– Следовательно, вы признаетесь в легкомыслии по отношению к важным глобальным проблемам?
– Как вам угодно, – подтвердил не-Роберт. Но прибавил: – Для туземца вы определенно хорошо говорите по-английски. Где это вы наловчились так выговаривать все эти зубодробильные слова?
– Вот что, – вмешался Мэннинг, приблизившись и неодобрительно хмурясь в мою сторону. Он положил руку на плечо мистера Раджа и сказал: – Сюда приходят поразвлечься, и все тут. Поразвлечься. Так ведут себя в Англии, знаете ли.
– Да, – кивнул в ответ мистер Радж, – я понимаю, понимаю.
Карибская песня подошла к концу:
Из-за любви, любви до конца
Эдвард-король лишился венца…
Мэннинг подошел к музыкальному автомату и накормил его шестипенсовиками.
– Я вижу, – сказал мистер Радж, – что нынешнее поколение англичан весьма благоразумно. Нам все еще есть чему у них поучиться.
Он снял пальто, обнаружив отлично пошитую пиджачную пару из серой ткани в елочку, в которой он выглядел стройным, красивым, изысканным.
Мерный неторопливый ритм музыки вызывал вибрацию сочувствия в каждой фибре – фортепьянные триоли, потом бесполый голос, придыхая на гласных, обратился к танцующей влюбленней паре, вынырнувшей из темного угла. Мистер Радж наблюдал за ней благожелательным азиатским взором. Элис неудачно выбрала время, чтобы выйти из-за стойки бара, очевидно, в дамскую комнату. Мистер Радж, воспылавший и сияющий, пошел на нее, раскинув руки.
– Одарите меня, прекраснейшая дама, бесценной честью потанцевать с вами.
Элис отступила.
– Давай, милая, – сказал не-Роберт, – протяни ему руку дружбы. Пускай чуток помолчит.
