Наступило молчание, которое прервал Воган:
– Так о чем ты хотел меня спросить?
– Боюсь, это очень далеко от твоих нынешних забот, – сказал Ален. – Вот что я получил по почте. – И он протянул ему конверт с эмблемой «Полидора».
Воган достал письмо, развернул его и прочитал.
– Блин… – пробормотал он и издал приглушенный звук, напоминающий куриное кудахтанье. – Так это же здорово!
Он перевернул конверт и вгляделся в почтовый штемпель. Только тут до него дошло, что письмо было отправлено тридцать три года назад.
– Меня это не удивляет, – презрительно бросил он. – На почте работают сплошь черные. Я тут на днях заходил, так думал, что попал на Антильские острова.
Ален ничего не ответил.
– Не, чувак, это же черт знает что! Ты хоть понимаешь, что это значит? Мы же могли стать знаменитыми! Заткнуть за пояс «Индошин»! Могли бы стадионы собирать!
Его лицо приняло мечтательное выражение.
– Sic transit gloria mundo, – заключил Воган и вернул конверт Алену.
– Gloria mundi, – поправил тот.
– Один хрен, – буркнул Воган. – Так проходит мирская слава. Вот и наша прошла.
– Так у тебя не осталось кассеты?
– Вот зачем ты пришел! – наконец догадался Воган.
Он помахал в воздухе руками и огорченно сказал:
– Сгорела кассета. Тут три года назад пожар был. В подвале проводку замкнуло. Среди ночи, прикинь. Вроде как случайно, но я не верю в такие случайности. Слишком много желающих мне навредить. Самые важные документы я храню в банке, в сейфовой ячейке, но все остальное лежало здесь… Ничего не осталось, ничегошеньки! – Он печально скривился. – Но я дорожу прошлым, и своим, и всей Франции, поверь мне, Ален. Деревенские погосты с покосившимися крестами, заброшенные церквушки с проваленной кровлей… Бедные священники, которые еле-еле сводят концы с концами… А в это самое время выделяются миллиарды на строительство мечетей! Ты когда-нибудь задумывался об этом, Ален? Нет, вижу, что не задумывался. Хорошо еще, что есть люди, которым на это не наплевать, у которых болит об этом душа! Блин, хорошо сказал. Подожди минуточку.
Он достал из кармана диктофон, повторил свой пассаж и сам себе одобрительно кивнул.
– Я все записываю, – пояснил он. – Вечно таскаю с собой это цифровое говно. Все интервью с журналистами, все телефонные разговоры. У меня все тут!
– Ты записывал наш разговор? – удивился Ален.
– Нет, – пожал плечами Воган. – Зачем? Ты мне не опасен. Ты старый знакомый, и потом, ты хороший парень. Кстати, у меня есть для тебя подарочек! Эй, Кевин!
Один из молодчиков спрыгнул с табурета и подошел к ним.
– Принеси моему другу два пригласительных билета в «Зенит». На следующей неделе мы торжественно объявляем о создании новой партии, – гордо произнес Воган, обращаясь к Алену. – Мест почти не осталось. Да, представь себе, будет полный зал народу! – Он прищелкнул языком. – И это только начало.
* * *
Через несколько минут после ухода Алена в его кресло плюхнулся нанятый Воганом пиарщик, который заговорил о том, как последнему следует одеться для выступления перед широкой публикой. Темно-серый костюм со светло-серым галстуком, имидж – нечто среднее между банкиром и зажиточным горожанином; ботинки на шнурках – ни в коем случае не мокасины… Воган слушал его рассеянно. Все-таки его здорово задела эта история с потерянным на почте и внезапно вынырнувшим из небытия письмом. Он представил себя в роскошном доме где-нибудь в Лос-Анджелесе: несколько суперсовременных музыкальных центров, удобные глубокие диваны, на стенах – бас-гитары, во дворе – великолепный бассейн… Это было его пристанище, сюда он приезжал передохнуть между двумя гастрольными турне. Он давно покинул «Голограммы» и теперь играл с самыми знаменитыми группами. За ним, виртуозным бас-гитаристом, выстраивались в очередь, его сравнивали с Пасториусом, Тони Левином, а иногда даже с Роджером Уотерсом. Он был живой легендой. Иногда, под настроение, он мог дать интервью журналисту Rock & Folk или Rolling Stone, сидя на бортике своего бассейна или в баре собственного дворца.
– Так как же? – с широкой улыбкой спросил пиарщик. – Что вы об этом думаете?
Воган уставился на него: сколько он платит этому клоуну? Было два пункта, по которым он с самого начала не собирался идти ни на какие уступки. Во-первых, ему нужна высокая эстрада, по которой он сможет свободно передвигаться, говоря в прикрепленный к галстуку микрофон; во-вторых, его выход должен сопровождаться песней «Глаз тигра» из фильма «Рокки-3».
* * *
Ален сидел на террасе кафе с чашкой эспрессо и смотрел, как зимнее солнце исчезает в сиреневом мареве за крышами домов. За соседний столик сел мужчина в толстом шерстяном пальто и элегантной твидовой шляпе с пером, какие носят охотники, и попросил кофе. Официант принес ему заказ; мужчина стянул замшевые перчатки, сделал глоток и тоже погрузился в созерцание заката.
– Хороший вы человек, доктор, – вдруг произнес он, не поворачивая к Алену головы.
– Простите? – встрепенулся тот. – Мы знакомы?
– Нет, – тоном сожаления произнес мужчина. – Но кто из нас может похвастать, что знает другого? Ретиф де ла Бретонн любил повторять: «Когда смотришь на человека, видишь в лучшем случае половину».
Повисла небольшая пауза, после которой незнакомец повернулся к Алену и с улыбкой посмотрел на него светло-голубыми глазами.
– Кто вы? – спросил Ален. – Разведка? Спецслужбы? Безопасность?
– Бросьте, – махнул рукой мужчина. – Разведка, спецслужбы, безопасность… Все это безнадежно устарело. Воган кое-что дал вам, доктор. Не могли бы вы показать мне, что именно?
Ален хотел возмутиться. С какой стати он должен слушаться неизвестно кого? Но мужчина вел себя так любезно, а свою просьбу выразил так вежливо, что неловко было ему отказать. Ален вытащил из кармана пальто два билета и протянул незнакомцу.
– Благодарю вас, – сказал тот и взял билеты.
Внимательно их изучил.
– Первый ряд, – вслух прочитал он. – Вы намереваетесь туда пойти?
– Пока не знаю, – с вызовом произнес Ален.
Мужчина чуть склонил голову и аккуратно порвал билеты на две части.
– Что вы делаете? – воскликнул Ален, но это не произвело никакого впечатления на его собеседника, который продолжал неторопливо и методично рвать билеты в мелкие клочки. Завершив свой труд, он пустил клочки по ветру.
– В этот вечер по телевидению будут очень интересные передачи, – сказал он.
Достал из кармана бумажку в десять евро, положил ее под блюдце и добавил:
– Я угощаю.
Встал, натянул свои замшевые перчатки и слегка поклонился Алену:
– Счастлив был с вами познакомиться.
