— Хорошо я попробую, — кивнул Ахмед. — Но если бы вы раздобыли денег и перечислили нам на счет, уже завтра у вас бы было все, чего душа пожелает.
— Мне важно как можно скорее получить минеральную воду и пищевые добавки… — заявил доктор Ли.
— Вы нам деньги, а мы вам вашу минералку и добавки. Как и с кем мы договариваться будем — это наши проблемы! — сказал Ахмед, давая понять, что разговор окончен.
— Я передам там, в лагере, но, кажется, у нас тоже туго с деньгами.
— Туго не туго… — пожал плечами Ахмед, — у всех туго. Ищите спонсоров. Вы же еще с нами даже за новую партию таджикских мальчиков не расплатились. А они тоже просто так, на дороге, не валяются. Так что ищите деньги, господа.
— А сколько денег нужно? — поинтересовался доктор Ли.
— Как всегда, можно чуть больше, — сказал Ахмед и, взглянув на сидящую в машине Лю Синь, которая старательно демонстрировала скуку, шепнул что-то на ухо доктору Ли.
— Холёсё, — кивнул тот в ответ. — Но если завтра мы не получим того, что нам нужно, мы готовы купить у вас партию обычной минералки и что-нибудь из новых таблеточек, из того, что раскрывает подсознание.
— Я понял, док, понял, — сказал Ахмед, — все будет сделано по высшему разряду. Главное — деньги.
#И езжайте. Не светитесь здесь. А то и так стоите долго. Номера кто-нибудь из соседей перепишет.
— Номера у нас заляпаны грязью! — с гордостью заметил доктор Ли.
— И что, вы думаете, что здесь, в поселке, таких, как у вас, микроавтобусов много? Да если что такое, вас в два счета вычислят!
— Ладно. Уезжаем, — кивнул доктор Ли, пожимая руку Ахмеду.
— Да, еще одно, — заметил на прощание Ахмед. — Здесь эта европейская гуманитарная миссия проверяет, как дети-беженцы живут, так могут и к вам в лагерь отправиться, и к Чингизу. Он тоже ко мне все гоняет и гоняет на своем мотоцикле. Тоже эту минералку и добавки спрашивает. Только добавки у него не такие, как у вас…
— И ко мне он тоже ездит, — вздохнул доктор Ли. — Но у Чингиза эксперимент в любое время свернуть можно. А у нас ничего не свернешь, у нас ничего уже не свернешь.
— Я так и понял, — кивнул Ахмед и спросил: — А вы сами теперь сразу назад, в лагерь, или, может, в городе развлечетесь?
— Нет, развлекаться, как ты выражаешься, мы потом будем. Когда дело сделаем, — сказал доктор Ли.
— Ну, тогда счастливой дороги! — махнул рукой Ахмед, вошел во двор, и потайные ворота за ним закрылись. Перед ними опять был глухой коричневый забор.
В лагере господин Некрошинский сказал им, что если они хотят, то могут поговорить с мальчиками-разведчиками.
И, как оказалось, опять никто из мальчиков человека с фотографии, то есть Слепого, ни в одном из лагерей не видел. Оставался только мальчик «два-три», который потерял фотографию. Бледный и испуганный, он твердил, что видел и запомнил всех, кто был в лагере, и маленьких, и больших.
— Я всех помню. И маленьких, и больших. Я с ними даже в футбол играл. Там маленькие все очень богатые. Когда я там лежал, им врач говорила: «Вам повезло родиться богатыми. Цените это. Вы никогда не знали, что такое голод! Вы выбрасываете кашу. А этот мальчик — бедный. Ему некому помочь. Он будет есть любую кашу».
И доктор Ли в который раз убедился в том, что эти таджикские мальчики на самом деле не так глупы, как желают казаться. Задание, которое поручали каждому из них или кому-то одному, практически всегда выполнялось безупречно. И теперь, несмотря на то что мальчику из-за того, что у него пропала фотография, пока он находился в лагере Чингиза, не было с чем сличать образы находящихся там людей, можно было быть уверенным в том, что он действительно точно запомнил, как выглядят все, кого он там видел.
И доктор Ли показал мальчику «два-три» фотографию Слепого. Тот напрягся и монотонно пробубнил:
— Этот взрослый там есть. Мужчина. Я его видел. Когда меня укусила змея, он спасал меня. И нес меня на руках.
Сказав это, мальчик вдруг побледнел и осел наземь.
Лю Синь бросилась ему помочь. Но Некрошинский приказал:
— Оставьте его. Перенапрягся парень. Полежит немного, и ему станет легче.
— Я присмотрю за ним, — кивнул доктор Ли.
— Йес! — радостно воскликнул Санек. — Вот она, «Атлантида». Теперь мне надо связаться с Быком. Мне в Москву позвонить нужно.
— Пойдем, я вас провожу, — сказал Некрошинский и, когда Санек вышел, взглянув на доктора Ли, спросил: — Ну как?!
— У Ахмеда ничего нет. А чтобы хотя бы что-то было, нужны деньги. Султан погиб. Его счета заморожены. Новый канал поставок не действует. А чтобы начал действовать старый, нужны хорошие вложения.
— Но на наш счет после гибели Султана тоже не поступило ни доллара, ни рубля, — сказал Некрошинский. — Нам вот-вот мальчиков кормить будет нечем.
— А я знаю, где взять деньги… — вмешался Санек, который ожидал Некрошинского на улице и все слышал.
— Не лезь в то, что тебя не касается! — резко оборвал его Некрошинский.
— Как хотите! А у меня было вполне дельное предложение, — пожал плечами Санек.
— Пусть он скажет, — попросил доктор Ли. — Нам сейчас любые способы хороши. Вплоть до того, чтобы отправить наших мальчиков просить милостыню.
— Только не это! Их нельзя выпускать в мир, — покачал головой Некрошинский.
— Я не собираюсь трогать ваших мальчиков! — сказал Санек. — Я хочу поиметь деньги с богатых родителей.
— Чьих родителей? — не понял Некрошинский. — Все наши мальчики — сироты.
— Это я в курсах! — махнул рукой Санек. — Я сейчас о других детях.
— Но у нас нет других детей, кроме таджикских мальчиков-сирот, — покачал головой Некрошинский и, взглянув на часы, оборвал разговор: — Ты, кажется, собирался звонить в Москву.
— Подождите, пусть договорит, — сказал доктор Ли, очевидно догадываясь, что задумал Санек.
— Ладно, только быстро, — разрешил Некрошинский.
— Короче, — сказал Санек, — можно выкрасть из этой, как ее, «Атлантиды» парочку деток. У них же родители, я еще в Москве про этот лагерь слышал… Родители у этих деток-конфеток очень-очень богатые. И если с ними что-нибудь случится, любой из них, поверьте, выложит, сколько попросите…
— Да, это, наверное, действительно вариант, — пожал плечами Некрошинский и напомнил: — Ты, кажется, звонить собирался. Пошли.
Санек, уходя, снова сжал кулак и весело выкрикнул:
— Йес!
Доктор Ли и Лю Синь остались с несчастным таджикским мальчиком, который, казалось, спал.
Но когда Некрошинский и Санек ушли, он открыл глаза и приподнялся.
— Мама… — тихо прошептал он, глядя на Лю Синь, но, заметив доктора Ли, опять напрягся.
