– А такая… Будто ты требуешь у совершенно тебе чужого человека вернуть долг. Он, подлец, не отдает, а ты праведно требуешь.
– Но ведь ты мой муж… И ты должен…
– Значит, все-таки должен, подлец?
– Как-то ты странно сегодня себя ведешь, Гриша… И что тебя удивляет в том, как я требую денег? Ведь я не у чужого человека с улицы требую, правда?
– Правда. Не у чужого. Но требуешь.
– Да, я требую… Я таким способом пытаюсь жить в предлагаемых обстоятельствах, почти по системе Станиславского…
– Это я – предлагаемое обстоятельство?
– Ну да… Другого же нету…
Алка смотрела на него ясными глазками, улыбалась так, словно предлагала и ему тоже улыбнуться. Видимо не увидев на его лице желания улыбаться, протянула руку, сцапала деньги коготками и сделала смешную обезьянью мордочку, показав кончик языка.
Он только вздохнул, уходя на кухню. И зачем затеял этот никчемный диалог, идиот? Лучше бы молча дал денег, и все…
В холодильнике нашлись яйца и помидоры, и это уже было большой удачей. А вот хлеба не было. Даже завалящей черствой корочки. Зря он не зашел по пути в супермаркет, ведь ясно же было, что в доме с едой напряженка. Сама Алка вообще ничего не ест, бдит свою худобу, как величайшую святыню. Наверное, ей вера в свой талант и в свою драгоценную худобу силы для жизни дает. И для нахальства…
Но все равно можно сделать яичницу с помидорами. И съесть ее без хлеба. Где-то в морозилке еще сало было, если Алка его брезгливо не выбросила…
Ура, не выбросила! Сейчас он нарежет сала, сделает шкварки на сковородке, потом помидоры положит и яйца разобьет… И да, надо же телевизор включить, скоро футбол начнется! И пиво из сумки достать… Так ведь и не вспомнил за разговорами про пиво, не положил в холодильник! Теперь придется теплое пить… Ну ничего, пусть будет теплое. Все равно жизнь на сегодняшний вечер удалась, и на том спасибо!
Поставив на огонь сковородку с нарезанным салом, он быстро вышел в гостиную, открыл сумку, вытащил две банки пива. И только хотел повернуть обратно, как вспомнил вдруг… Письмо же забыл прочитать, которое нашел в почтовом ящике! Кстати, а где оно? Кажется, в карман пиджака сунул…
Алка наблюдала за ним настороженно и чуть насмешливо. Увидев конверт в его руках, спросила быстро:
– Что это, Гриш?
– Это письмо.
– Я вижу, что письмо. От кого?
– Не знаю.
– Ну там же должно быть написано на конверте… От кого письмо, Гриш?
– В любом случае оно мне написано. Значит, я могу не отвечать на твои вопросы, правда?
– Фу, грубиян… Ничего у тебя спросить нельзя, обязательно с подковыркой ответишь! Да и не больно-то мне интересно, что за письмо! Я ж просто так спросила, из вежливости! Все-таки я тебе жена и потому должна интересоваться, от кого ты письма получаешь! Кстати, а что ты такое на кухне творишь, а?
– Сало на сковородке жарю…
– Фу, какой запах мерзкий. Отвратительный просто. Там же йогурты обезжиренные есть, мог бы ими поужинать…
– Нет, спасибо. Что-то не хочется мне обезжиренных йогуртов.
– Ну и зря… Тебе бы не мешало похудеть на пару килограммов.
– Зачем?
– Ну как это – зачем… Чтобы быть в форме…
– То есть ходить все время голодным, да? Как ты?
– Да, я все время голодная… Но зато я получаю удовольствие, когда смотрю на себя в зеркало! Да я скорее умру, чем позволю навесить на себя лишнюю пару килограммов! Я перестану себя чувствовать женщиной, понимаешь ты это или нет?
– Ты перестанешь быть женщиной, когда доведешь себя до анорексии.
– Да не говори ерунды… И вообще, я терпеть не могу этих разговоров, понял?
– Так сама ж начала…
– Да ничего я не начинала! Иди давай, читай свое письмо! А от меня отстань, ради бога!
На кухне он положил письмо на стол, глянул на сковороду. Пора аккуратно вливать в скворчащее сало яйца, стараясь, чтобы не потекли желтки. Потому что в этих желтках потом самый смак будет. Ковырнешь вилкой, и они растекутся по обжаренным слегка помидорам – вкуснота…
Так, теперь письмо. До начала футбольного матча есть пять минут. Как раз можно успеть прочитать, что там написано… Наверное, ерунда какая-нибудь, замануха рекламная… Они ведь сейчас на какие только хитрости не идут, эти назойливые рекламщики!
Он быстро надорвал конверт, выудил на свет обыкновенный тетрадный листочек в клеточку. Начал читать…
Сначала не понял ничего. Не мог понять, кто такая эта Роза Федоровна и чего от него хочет. Слишком сумбурным был текст письма, и почерк такой… Будто у этой Розы Федоровны рука от волнения ходуном ходит.
Потом вчитался и понял все… И вспомнил все, конечно… Вспомнил, но никак не мог связать все воедино – не принимало его сознание того факта, что он стал отцом…
Никак он себя не ощущал в этот момент. Будто эта Роза Федоровна обращалась не к нему, а к кому-то другому. А он просто чужое письмо читал…
Из небытия его вытащил Алкин возмущенный голос:
– Ты что, совсем обалдел, что ли? У тебя же на сковороде все горит! Запах на всю квартиру! Выключай скорее плиту, еще пожара нам не хватало!
Он глядел на нее так, будто не понимал, о чем она говорит. Алка выругалась, оттолкнула его от плиты, быстро натянула на руку прихватку, перетащила сковородку на другую конфорку. Закашлялась, снова повернула к нему злое лицо:
– Что это было, я не поняла? Ты что, сознание потерял? Стоишь и смотришь, как яичница на сковородке горит? С тобой все порядке, надеюсь?
– Да, со мной все в порядке… Прости, я задумался…
– Задумался он! А я теперь вонять этим дымом буду! Мне выходить пора, уже и переодеться не успею!
Она и впрямь была готова к выходу, даже сумочка через плечо висела, и губы были накрашены. Черная трикотажная майка свободно болталась на плечах, открывая выпирающие ключицы, короткие обтягивающие шортики ловко сидели на бедрах.
– Ты слышишь меня, Гриш? За мной Мадлен с Мишей уже едут, с минуты на минуту будут… У нас по графику два выступления в ночных клубах, тут недалеко, за МКАДом… Но меня не будет дома два дня, слышишь? Сегодня и завра не будет.
– Да, слышу… Я понял, два дня…
– Да что с тобой, ей-богу? Это ты из-за письма такой, что ли? От кого хоть оно, дай глянуть…
Он интуитивно отвел за спину руку с письмом, и Алка глянула на него возмущенно. И повторила уже более требовательно:
– Дай мне прочесть! Я имею право! От кого оно?
– У тебя телефон в сумке звонит… Ответь… – показал Гриша глазами на сумку, и Алка, чертыхнувшись, суетливо выудила из нее телефон.
